Мне нравилось в нем все — ложбинка между его грудными мышцами, ширина его плеч, сужающаяся к подтянутой талии, угол его спины, когда он слегка откинулся, толкая бедра вперед. Мне нравились пульсирующие мышцы на животе, слабый след дорожки волос под пупком, серебристый блеск кожи в темноте. И мне нравились агония на его лице, открытый рот, полузакрытые глаза, ярко выраженное противостояние. Он борется?

Радовала мысль, что у него внутри тоже шла борьба, что он также страдал из-за меня, и только я мог дать ему облегчение.

— Я хочу, чтобы ты кончил, — прошелестел я сквозь стиснутые зубы. — Я хочу смотреть на тебя. Хочу почувствовать это в своей руке, чтобы ты кончил мне на живот.

Он шептал непонятные слова тоски, может быть, даже не на английском, его голова поворачивалась из стороны в сторону, как будто он все еще намеревался продержаться дольше. Его профиль был так красив, что меня накрыла злость.

— Давай, — потребовал я, двигая рукой все сильнее и быстрее, чувствуя, как мои ноги слабеют перед оргазмом. Бл*дь, я не хотел терять контроль, пока он не кончит, но все, что я делал с ним, я делал и с собой. — Будь ты проклят, не отталкивай меня. Сейчас. Сейчас!

И он сделал то, что я просил, крепко сжимая меня и толкаясь бедрами, двигаясь жесткими, резкими рывками, выстанывая что-то, возможно, «ты чертов мудак» по-русски. Мои мысли были об одном — я доминировал своей неуправляемой страстью над ним, и это было безумно возбуждающе, как и это зрелище — чужая мужская сперма, что попала на мою грудь и живот, скользила в моем кулаке, обволакивая мой член и толкая меня за край. Внутри все сжималось, пульсировало, закручивалось вихрем, прежде чем внезапно освободиться в ревущем порыве блаженства, взрываясь и выплескиваясь на нас обоих.

Сумасшествие. Вот что это было.

Я больше не мог его сдерживать.

Глава 20

Максим

Мы стояли, тяжело дыша, залитые спермой друг друга, его рука все еще обнимала меня. Я моргнул несколько раз, пытаясь убедиться, что со мной не призрак или мираж.

Но он оставался на том же месте, где был, настоящий, его крепкие бедра под моими руками, его теплое дыхание на моем лице. От страха, я молчал и не двигался, боясь спугнуть волшебный момент. Бешенный стук, который я слышал, это его сердце? Или мое?

— Э. Прости, — осторожно, чтобы ничего не попало на ковер, он отпустил нас.

— Не извиняйся, — разочарованный, я убрал с него руки, хотя то, что мне больше всего хотелось сделать, это прижаться к нему. — Это было потрясающе.

— Да, — он выдохнул, ненадолго закрыв глаза. — Дай мне минутку.

Он поднял штаны и вышел из комнаты, а я быстро воспользовался ванной в коридоре. Вернувшись в свою комнату, я включил прикроватную лампу и натянул нижнее белье и спортивные штаны, которые он одолжил мне.

Все это время я только и думал: Какого черта? Почему он опять извиняется? Он собирается снова от меня отмахнуться?

— Эй.

При звуке его голоса, я посмотрел вверх. Он стоял в дверях, в штанах и без футболки. В отличие от того, как он ранее ворвался, смесью огня и силы, теперь он выглядел так, будто боялся войти.

— Эй, — я улыбнулся ему. — Ты можешь войти.

Он вошел в комнату на пару метров, остановившись далеко от того места, где я стоял. Он выглядел как-то неуверенно, стоя, засунув руки в карманы.

— Послушай, я знаю, что ты не хочешь еще оправданий или извинений, но чувствую, что я, по крайней мере, должен тебе кое-что объяснить.

— Окей.

— Ты, должно быть, думаешь, что я такой говнюк, — продолжил он, — вот так врываясь сюда, говоря тебе все это.

— Я так не думаю, и вовсе ты не говнюк.

— Ты должен так думать, — тихо проговорил Дерек, запуская пальцы в волосы, еще больше запутывая их. Разочарование усиливало его тон. — Ты почти не отреагировал сегодня, когда мы говорили о произошедшем прошлой ночью. Это сводило меня с ума.

— А как я должен был реагировать? — я с непониманием смотрел на него. — Ты сам сказал, что это ничего не значит. Что был пьян. Ты же сам потребовал забыть об этом. Это все, что я пытался сделать, — я колебался, анализируя, насколько открытым я должен быть, решаясь пойти на это. Может, он хотел это услышать. Может, это что-то изменит. — Но это бесполезно, Дерек. Я никогда не забуду, что произошло между нами прошлой ночью или сегодня. Уверен, что и ты тоже. Но если тебе это действительно не понравилось, и ты решил притвориться, что ничего не произошло — снова — никаких проблем.

Его упрямая челюсть дернулась, но он ничего не сказал.

— Я никогда не говорил, что мне это не нравится.

— Так тебе было хорошо?

Он приподнял бровь.

— Я думаю, что это было довольно очевидно, не так ли?

Мне пришлось улыбнуться.

— Но Максим, я не хочу этого. Это только вызывает у меня проблемы, — тяжело вздохнув, он откинулся на комод, его плечи опустились. — Я имел в виду то, что сказал сегодня утром. Я никогда не был с парнем до тебя. Но я... я думал об этом. Я хотел узнать, каково это.

— И… теперь, когда ты знаешь?

— Мои мозги еще более вывернуты. Если бы я не пришел сюда, незнание все равно разъедало бы и сводило меня с ума. Но теперь, когда я знаю, еще хуже, — он покачал головой. — Что, бл*дь, со мной?

Если бы я был уверен, что это поможет, я бы подошел к нему. Коснулся его. Заверил, что все было хорошо, что он в полном порядке. Но почему-то мне показалось, что это будет неправильный шаг. Вместо этого я тщательно подбирал слова.

— С тобой все в порядке, Дерек. Не будь так строг к себе. Тебе было любопытно, да и со мной что-то произошло. Если ты хочешь забыть об этом, мы сможем, но, если ты чувствуешь, что хочешь посмотреть, куда это заведет... я бы тоже за это взялся.

— Я не знаю, чего я хочу. Я имею в виду, я знаю, чего хочу физически, по крайней мере, с тобой, но это абстрактное видение, и совсем не то, что я хочу для себя в этой жизни.

— Что?

— Жена и дети. Мне нужна семья.

Я медленно кивнул. Я не был уверен, до чего именно мы с Дереком можем дойти, но я был убежден, что это никак не приведет к жене и детям. Пока я пытался что-то сказать, он продолжал.

— Я говорил тебе раньше, что вырос в религиозной семье. Мои родители... — он покачал головой. — Они никогда не поймут, не примут это. Я никогда не буду в порядке.

— Как давно ты борешься с этим?

— Давно. Может, с двенадцати или тринадцати лет. Но я всегда понимал, что со мной что-то не так. Дефект или неисправная проводка. Потому что девушки мне тоже нравились.

— У многих людей так.

Это заставило его улыбнуться, но улыбка быстро исчезла.

— Во всяком случае, я никогда ничего не делал с этими чувствами, кроме как ненавидел и скрывал их. Молился, чтобы они ушли. Зато…

— Зато?

Он посмотрел на меня голодными глазами.

— В тебе просто что-то есть такое.

— Мне жаль, но мне это нравится. Как-то так...

— Нет. Не переживай, — его лоб нахмурился от негодования. — Это мне должно быть жаль. В этом нет ни капли твоей вины, только моя, и я действительно осознаю это.

— Это не так, — сказал я, качая головой. — Дерек, ты был так добр ко мне. Ты обращался со мной лучше, чем кто-либо в моей жизни. Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить твою доброту и помощь, но я так благодарен тебе за это. Я никогда этого не забуду.

На его губах появилась грустная улыбка.

— Мне приятно это слышать.

— Это правда. И мне нравится, что ты получил удовольствие, — добавил я.

Его улыбка расширилась, но все равно была скорбной.

— А ты? Я чувствую себя дерьмово, даже говоря все это тебе. Надеюсь, ты не думаешь, что я осуждаю тебя. Моя проблема только во мне.

— Я понимаю.

— Понимаешь?

— Да. Я никогда не боролся с этим, как ты, вероятно, потому, что мне всегда было предельно ясно, что меня не привлекали девушки, но также из-за того, где я вырос. Быть открытым геем в России не принято. Но, похоже, что и здесь тоже.