— За что бьём? — остановившись на почтительном расстоянии, спросил Саах.

Мараджий уже вытирая платком кулаки от крови, хрипло отвечал:

— Я убью эту собаку. Посмотри, каких кляч он привёл для императорской стражи! — и указал подбородком в сторону лошадей.

Лошадки были так себе, но совсем не клячи. Конечно, не сахарийские скакуны, а вот домчать с ветерком до главной улицы смогут. Будь Саах таким придирчиво-избалованным сынком знатного вельможи, наверно, тоже разозлился бы.

— Что скажешь в своё оправдание? — спросил Саах.

— Господин, я не знал для кого лошади, — шепелявя, отвечал избитый, то и дело, сплёвывая выбитые зубы. — Мне сказали купить коней и ждать в порту прибытия «Гонимого», — приступ кашля заставил его замолчать.

Тогда раздраженный Мараджий бросил окровавленный платок в лицо конюха прошипел:

— Утрись!

Тот, схватив кусок дорогой тряпки грязными руками, принялся тереть рот. От этого вида капитан ещё больше пришёл в ярость.

— Он даже сопли стереть с морды не может! — и уже занёс кулак для удара, как напарник перехватил его.

— Тихо. Не привлекай внимание. Приучил засранца и хватит.

— Простите, господа, я с лошадьми больше недели караулил ваш корабль и…

— Ещё раз назовёшь это мясо на ногах лошадьми и сам повезёшь меня на своём горбу! — продолжал возмущаться сынок вельможи. — Они подойдут только для него, — и указал пальцем на Сааха. — Я даже рядом стоять с ними брезгую!

Это было последней каплей в терпении юноши. Лицемерие и высокомерие Мараджия он ещё мог воспринимать с юмором, но указывать на безродность вот так, это мерзко. Саах в ответ не стал махать кулаками или выкалывать глаз как обычно, он просто подошёл к одной из лошадей и, вскочив на неё улыбнувшись, сказал:

— А ты прав, друг, эти лошади хороши для меня. Я поеду верхом, а ты догоняй пешим. Только не наглотайся пыли из-под копыт моей клячи, — пришпорив лошадь по бокам, человек советника устремился вперёд. Довольный собою, он смог опять втоптать солдафона в грязь. Пешими догоняли своих господ самые жалкие рабы.

Крича что-то в ответ, капитан, скрипя зубами, последовал его примеру. Догнав Сааха, он сказал:

— Ты не понимаешь, в моей жизни есть одна слабость — это породистые скакуны. В твоей жизни, как я уже понял, женщины, — заметив, что Саах никак не реагирует на его оправдания, решил привести, как ему показалось, уместный пример. — Скажи, если девка страшна и неказиста, неужели ты захочешь покататься на ней?

В ответ напарник только усмехнулся и сильнее пришпорил лошадку. В понимании Сааха сравнивать лошадей и женщин было глупо. Вторые явно лучше. А какое удовольствие можно получить, катаясь на лошади? Никого! Мальчишка с трущоб никогда не поймёт причуды богатенькой знати.

Сын вельможи понял его пример неудачен и, подгоняя жалкое подобие коня, старался не отставать от Сааха.

Глава 42. Утро первых советников

Амурий не мог ни есть, ни спать. Эти дни превратились в настоящий кошмар. Принца нигде нет, Атию не достать на вилле Назир Синха, наперсница принцессы куда-то пропала, его людей кто-то убил в императорском саду. Больше вопросов, чем ответов. И что-то не ладилось в личной жизни. Марция вдруг резко предпочитала находиться вблизи Алины, игнорируя Амурия. От недосыпов под глазами царедворца появились синяки и отёки. Постоянное нервное напряжение сделало его тираном. Он по пустякам срывался на своём близком окружении. Рабам доставалось намного больше. Вчера разъярённый советник приказал до смерти забить плетьми раба, вовремя, как ему показалось, не подавшего ужин.

Вот и сегодняшнее утро, началось с уже привычной головной боли и подавленности. Валяясь в огромной постели Амурий всё ещё не мог заставить себя подняться. Его ноги не хотели слушаться. Наверное, надо было быть в покоях умирающего императора, но советника скосила апатия ко всему. Он не мог понять от чего точно ему так плохо. То ли, что всё выходит из — под контроля. То ли, что любовь всей его жизни охладела к нему.

Крики личного раба за дверью, нисколько не оживили его. Амурий только натянул на голову одеяло и злобно заревел:

— Я сам тебя убью, Фаргос! Заткнись!

Но тихо не стало. В спальню первого советника ворвался солдат. За ним вполз раб, бормоча:

— Простите, господин! Простите! Я ничего не смог сделать.

Амурий вскочив с постели завопил:

— Убью всех!

Но гонец, отдышавшись, воскликнул:

— Ваша Светлость, у стен Атланты принц с армией!

Лицо разъярённого первого советника сменила цвет с ярко-багрового на бледно-синюшный. Упав мягким местом на постель, он впервые в жизни не знал что делать. Принц привёл армию, но зачем? Разве они ему враги? Ни одна достойная мысль не посетила его разум. Только страх чего-то неизбежного. Но чего он так и не мог понять. Без Мария и Кампия и ещё этого старикашки он не мог ничего предпринять. Вместе они должны найти выход из западни.

Трясущийся рукою он подозвал личного раба и такими же дрожащими губами, еле слышно сказал:

— Второго советника, хранителя печати и верховного жреца живо ко мне.

Верный раб тут же побежал исполнять приказ господина. Солдат хотел было удалиться, но Его Светлость остановил его.

— Постой. Армия большая? — стараясь казаться спокойным, спросил советник.

— Да, Ваша Светлость. Отборные легионы Югрия. - отчеканил гонец.

Махнув рукою, в знак того, что отпускает его, Амурий встал и сам стал одеваться. Всё это время он пытался привести свои мысли в порядок.

***

Мария неожиданная новость застала в покоях императора. Второй советник справлялся о сегодняшнем самочувствии Его Величества. Лекари в один голос твердили, ещё пару дней и империя осиротеет. Военный министр качал головою, делая вид, что все слова дворцовых эскулапов понятны, а сам поглядывал на принцессу Алину. Младшая дочь императора сидела на краю постели, держа за руку больного отца. Она, что-то шептала ему. И сейчас Мария больше интересовали слова принцессы, чем бормотание лекарей. Если верить этим служителям колб и скальпелей, то шансы императора равны нулю. Но тогда, зачем Алина так пытается достучаться до его рассудка.

Второй советник сделал несколько шагов в сторону кровати и напряг свой слух. Может, что и услышит. Несмотря на приличный возраст военного министра (ему было шестьдесят семь лет) уши его никогда не подводили. Принцесса шептала так тихо, что эту затею, он бросил сразу. К тому же раб Амурия отбив полагающиеся поклоны доложил о легионах за стеною. За всю свою вольготную жизнь, Марий ни разу так быстро не бегал. Ему даже не помешал огромное пузо. По дороге к первому советнику он чуть не сбил с ног почтенного старика, несущегося побыстрее любого бегуна. Нагбур от таких новостей даже забыл свой посох. Как ни странно, но без него жрец передвигался довольно резво. Куда же делась немощность? Он вечно жаловался на боли в коленях, спине, а тут легионы его излечили.

— Его Светлость, вы тоже к Амурию? — запыхавшись, проговорил жрец.

— Как видите, Ваше Первосвятейшество.

— Я возносил молитвы богам, когда меня застала такая ужасная весть. Подумать только принц с армией вероломного Югрия под стенами столицы.

Марий ехидно улыбнулся. Вот что-что, а какие молитвы возносит верховный жрец, знал даже самый последний нищий в городе. Этот крючковатый старец обладал самыми гнусными наклонностями. Окружив себя молодыми рабынями, целыми днями и ночами нежился в их объятьях. Как мужчина он ничего не стоил не только по причине старости. Все жрецы культа подвергались кастрации. Но это увечье не мешало служителям веры находить способы удовлетворения физиологических потребностей. Хотя закон веры запрещал всякие мирские радости, жрецы не ограничивали себя ни в чём. Правда, большинство священников тщательно скрывали грешки. Но, Нагбур - верховный жрец нагло нарушал все заповеди, нисколько не таясь. И лицемерно подвергал наказанию попавшихся служителей веры за слабости плоти.