Когда все собрались, Норисса тихо обратилась к ним:

— Я многое узнала, с тех пор как мы оказались здесь, но еще больше мне предстоит узнать. Вскоре я покину вас, чтобы завершить это дело, взмахом руки она быстро восстановила тишину, погасив волну их возражений. — Это я должна доделать одна, а у меня остается мало времени. Начиная с этого момента, я должна полностью положиться на вас и на других, которые будут охранять меня все это время.

— Какие это «другие»? — раздался громкий хор голосов, в котором выделялся голос Байдевина.

Вместо ответа Норисса повернулась и прошла за алтарь туда, где в глубине пещеры клубилась дымная стена.

Все последовали за ней, и Байдевин, даже не зная, чего ожидать, вновь оказался не готовым к ощущению леденящего холода, который пронизал зал. Его товарищи жадно хватали ртами воздух и корчились от холода, но Норисса, казалось, ничего не ощущала.

Она шагнула в туман. Его стена чуть отступила перед ней и вдруг стремительно исчезла, унося с собой холод, словно втянутая ноздрями невидимого божества.

Перед ними стояла целая армия, но она была из камня.

Вырезанные из сверкающего черного камня фигуры солдат были выстроены шеренгами по девять человек, и число этих рядов терялось в полумраке пещеры. Каждый воин стоял в положении «смирно», с оружием в руке, устремив взгляд в какие-то никому другому не видимые дали. Каждая статуя была как застывшее совершенство, каждая — творение мастера, во всех мельчайших деталях и подробностях. Плечом к плечу, грозно и неподвижно стояли побывавшие в сражениях воины, словно живые.

Байдевин услышал удивленное восклицание Босра. Вождь повстанцев сделал несколько шагов и прикоснулся к статуе офицера, стоящей чуть впереди солдат.

— Не может быть! Это Сэрел!

Медвин и Бремет окружили Босра, и на лице каждого было написано выражение недоверия. Байдевин и Норвик тоже приблизились и встали по сторонам Нориссы.

— Что это такое? — спросил Норвик.

— Это — моя армия, — улыбнулась ему Норисса.

Бремет осторожно прикоснулся дрожащими пальцами к холодному каменному лицу офицера.

— Это мой отец, — тихо сказал он.

— Откуда ты знаешь? — быстро спросил Норвик, делая шаг к нему.

Бремет уронил руки вдоль тела, продолжая рассматривать неподвижное лицо, находящееся на одном уровне с его лицом.

— Я был слишком молод, когда он оставил нас, и я думал, что я позабыл, как он выглядит. Но я его узнаю.

Норисса подошла к Бремету. Взяв его ладонь в свою, она наклонилась к нему совсем близко, бормоча слова утешения. Байдевин ощутил укол ревности. Это чувство прорвалось даже в его слова, которые прозвучали удивительно высокомерно:

— Не может быть, чтобы это был реальный человек. Скорее, это монумент, воздвигнутый в честь бравого солдата.

При эти словах Боср пристально всмотрелся в незрячие глаза офицера, которого Бремет называл отцом.

— Сэрел был моим братом во всем, кроме кровного родства. Вместе с ним мы покинули Драэль, чтобы поступить на королевскую службу. Мы вместе учились и вместе сражались. Это я сопровождал короля Брайдона в земли колдовского племени, а когда мы вернулись с молодой королевой, Сэрел стал капитаном ее гвардии. Будет только справедливо, чтобы именно его лицо символизировало заветы верности нашего народа.

Медвин покачал седой головой:

— Я уверен, что мы нашли последних воинов королевы, те самые последние две сотни, которые отправились с Бреанной в последнее загадочное путешествие, но так и не вернулись обратно. — Маг шагнул к первой шеренге солдат и прикоснулся к каменной повязке на бедре одного из воинов. — Когда они покидали Актальзею, в бедро Маэна попала стрела, но он не пожелал остаться.

Норисса подошла к Босру сзади. Боср продолжал внимательно разглядывать лицо человека, которого он называл Сэрелом, и Норисса улыбнулась:

— Он не потерян для тебя, Боср, он жив. Он — часть моего наследства.

Лицо Босра побелело от ярости, когда он взглянул на свою королеву. Когда она попыталась прикоснуться к нему, он отодвинулся.

— Я не хотела оскорбить твоей печали, Боср, — сказала Норисса. — Я только хотела сказать, что она преждевременна.

— Жестокость тебе не к лицу, Норисса, — заговорил Медвин, лицо его стало таким же каменным, как у солдат. — Или ты так упиваешься своим могуществом, что вид чужого горя доставляет тебе удовольствие?

Норисса переводила взгляд с Босра на Медвина, потом посмотрела на Бремета.

— Ваши товарищи в действительности не мертвы. Они просто спят, и по моему приказу они проснутся и снова встанут рядом с вами, — она обвела руками внутренность пещеры. — Вы спрашивали, почему королева бросила своих людей в самый ответственный момент. Вот почему! Она пришла сюда, чтобы подготовить это место, последний оплот, последнюю крепость. Здесь и здесь… — Норисса коснулась своего лба, — моя мать оставила все необходимое для своей страны и для своего ребенка.

Байдевин почувствовал, как чувства стиснули его грудь. Норисса снова переменилась. Она выросла и повзрослела. Ее независимость теперь была видна, словно гордый герб, вышитый на стяге. Она владела собой, и опасность, подстерегающая ее за стенами пещеры, не страшила ее. Ее будущее обещало ей только величие. И она улыбалась Бремету… и Байдевин почувствовал, как его собственное будущее скрывается в горьком дыму.

Норисса протянула руку Бремету:

— Твой отец скоро снова вернется к тебе. — Она повернулась к Босру: Многие из твоих друзей скоро снова задышат. Для вас всех это будет воскрешение из мертвых, но для них — пробуждение после одной-единственной ночи сна. Но их мира больше не существует. Их дети выросли, их вдовы и любимые умерли или вышли за других. Они уснули во время войны и проснутся, когда война эта еще продолжается, но часть их жизни, заключенная в этом промежутке, прошла для них без следа. У них будет слишком мало времени, чтобы примириться с тем, что они потеряли, и они должны проснуться готовыми к битве. Они, и вы тоже, это мой авангард. В любой момент мы должны быть готовы вступить в финальное сражение.

Пол пещеры под ногами Нориссы заколебался, воздух стал упругим и густым, словно сжатым какой-то могучей силой. Норисса посмотрела на вход в пещеру и прошептала громко:

— Фелея теряет терпение, и мое время тает.

Затем она повернулась к Сэрелу и, казалось, всматривалась в его ничего не выражающие глаза, но Байдевин видел, что ее взгляд уже повернулся внутрь себя, и он попытался соприкоснуться с ее разумом, полный решимости быть рядом с ней, в какое бы далекое путешествие она ни направилась.

Но разум Нориссы ускользал от него. Она не отталкивала его, как в прошлый раз, она просто уходила куда-то в неведомые глубины пространства, куда он не мог за ней последовать. Вытянув перед собой руки ладонями вверх, она уходила все глубже внутрь себя. Байдевин почувствовал, как она удаляется, почувствовал колотье в позвоночнике, свидетельствующее о том, что в действие вступают магические силы. Удивленные взгляды остальных подсказали ему, что и они почувствовали присутствие волшебной силы.

Пол снова задрожал, и Норисса покачнулась. Бремет и Норвик бросились было вперед, чтобы поддержать ее, но Байдевин крикнул:

— Не трогайте! Что бы ни происходило, мы не должны вмешиваться!

Вибрации пола прекратились, но Норисса продолжала раскачиваться, повинуясь ритму неслышного биения. Комната осветилась мягким желтым светом, который быстро сгустился до тепло-золотистого сияния. Вокруг Нориссы заблистали сверкающие искры, дождем опадающие к ее ногам, и Байдевин резко передернул плечами, стараясь прогнать пробежавшие по спине мурашки. Магия сгустилась вокруг него до такой степени, что на руках его зашевелились волосы, а под языком появился острый кисло-металлический привкус. Единственными звуками, которые нарушали абсолютную тишину, были хриплые вздохи его товарищей.

Временами Нориссу скрывало некое подобие золотого свечения, которое доставило их сюда прямо с поля битвы. Окруженная переплетением магических сил, Норисса приподнялась в воздух, поддерживаемая дуновением волшебного ветра. Ее юбки колыхались, а пряди черных волос поднялись вверх, смешиваясь с золотым сиянием. Яркий свет пронизывал все ее тело и яркими лучами изливался из ладоней.