Предупреждение снова пронзило ее мозг. Сопротивляйся! Неужели ты смиренно пойдешь навстречу гибели? Но общее равнодушие заполняло ее целиком и успокаивало, заглушало этот голос. «Если ты ни о чем не беспокоишься, — нашептывало оно, — то ничего и не потеряешь». Тем временем они поднялись подлинной лестнице и достигли широкой площадки, в дальнем конце которой была единственная массивная дверь.

Илла осторожно постучалась, и дверь тут же растворилась. Комната, открывшаяся за дверью, была ярко освещена огнями множества свечей в подсвечниках. В глубоком и высоком камине весело пылал огонь, и его оранжевые языки тысячекратно отражались в золотой и серебряной инкрустации резной мебели. Бледно-лиловые занавеси на окнах были подбиты внизу ярко-алой тканью, точно такое же покрывало закрывало постель. Воздух в комнате был теплым, насыщенным опьяняющим ароматом толченой серильи.

И Норисса сразу поняла, что эта комната принадлежит женщине, наделенной властью и могуществом.

«Это должна была быть моя комната».

На этот раз ей удалось кое-как справиться со своей апатией и собрать воедино оставшиеся у нее крохи решимости. Она не покажет своего страха перед этой женщиной! Время для решительной схватки настало, и она должна постараться победить.

С высоко поднятой головой Норисса шагнула в комнату.

Фелея сделала ей навстречу несколько шагов, простирая вперед руки и с теплотой в голосе приветствуя ее:

— Норисса! Добро пожаловать, милое дитя!

Она замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась, так как Норисса продолжала хранить молчание. Вздохнув, Фелея сложила руки перед собой, опустив их на темно-лиловую юбку своего платья.

— Как много в твоем упреке от моей сестры… — она горестно покачала головой.

— Сестры, которую ты убила! — нарушила молчание Норисса и услышала, как Илла задохнулась от страха. Служанка, которая открыла им дверь, задрожала. Норисса удивилась, откуда в ней взялась подобная дерзость, и приготовилась встретить гнев Фелеи, но ее тетка только отвернулась, слегка прикусив губу.

— Это не я так решила, — промолвила она через плечо. — То, что Бреанна украла у нашей семьи, необходимо было вернуть любой ценой.

— Украла! — вырвалось у Нориссы.

Фелея кивнула, медленно поворачиваясь к Нориссе. Слезы, которые она не старалась скрыть, блестели в ее лиловых глазах.

— Тебе не довелось знать ее с этой стороны. С самого детства она жаждала только лишь могущества Знака Драконьей Крови — это тот амулет, который ты носишь — жаждала превыше всего. Наш дед был избран г'Хайном вместо нее. Я видела, как она росла, и эта воображаемая обида выросла вместе с ней и превратилась в ненависть.

Слова Фелеи оглушили Нориссу, и она смогла только неистово покачать головой в знак того, что она не в силах поверить…

— Прости меня, Норисса, — тон Фелеи был умоляющим, — я понимаю, что согласиться с этим откровением очень непросто. Наверное, я — скверная хозяйка. Проходи и присядь, и я отвечу на твои вопросы.

Норисса позволила подвести себя к креслу. За спинкой кресла в стене был целый ряд слегка приоткрытых окон, сквозь которые проникал в комнату прохладный ночной воздух. Норисса погрузилась в подушки возле Фелеи. Илла вместе со служанкой Фелеи проворно сняли с ее ног сандалии, и Илла подставила под ее ступни небольшой обитый войлоком аакиет — каменную жаровню с углями. Потом ноги Нориссы укрыли теплым пледом и обеим подали подогретое вино. Сделав свое дело, обе служанки удалились.

Некоторое время Норисса просто сидела, наслаждаясь теплом аакиета, берясь с собой, чтобы не выпить вино, которое обещало ей скорое забвение и защиту от сердитого жужжания мыслей в голове. Затем она вспомнила, кто и почему сидит возле нее. «Идиотка! — выбранила себя Норисса. — Сидишь и дремлешь над своим вином, тогда как каждую минуту тебя могут прикончить». Отставив кубок с вином, она взглянула в лицо Фелеи.

— Я не верю твоим обвинениям против моей матери.

Фелея кивнула, и ее золотистые волосы зашуршали по шелку платья.

— У тебя доброе и справедливое сердце, и поэтому ты, конечно, не поверишь ничему подобному, сказанному за глаза. Но позволь мне сначала рассказать тебе о силе, заключенной в Знаке Драконьей Крови, и тогда ты сама решишь. Давным-давно в моем роду был человек по имени Тремсан. Он был великим воином и магом. Он сумел вызвать в наш мир драконов Старпа. И это он сделал Знаки, которые дали нам власть над этими существами.

Рассказывая, Фелея не переставая поглаживала свой небольшой амулет, и Норисса увидела, как красный камень под ее пальцами стал ярко-алым — точно так же, как камень в ее медальоне в тот день, когда она впервые взяла его в руки. Тем временем алое сияние на груди Фелеи слегка поблекло, а затем камень начал блестеть и переливаться, словно по золотому блюдечку текла настоящая капля алой живой крови. Вторя движениям пальцев Фелеи, ее собственный медальон начал нагреваться. Голова Нориссы пошла кругом, и острая тоска по чему-то неведомому охватила ее. Схватив кубок с вином, Норисса выпила его содержимое одним долгим глотком, и только осадок горечью остался на губах.

Когда Норисса успокоилась, Фелея, выгнув дугой бровь, иронично улыбнулась ей.

— Ты наверняка уже как-то почувствовала силу амулета. Теперь-то тебе понятно, почему за него можно пойти на убийство?

Норисса моргнула. Фелея не сдвинулась с места, но Нориссе почудилось, что вместе с последними ее словами что-то изменилось. На краткий миг, не дольше чем пауза между двумя ударами сердца, она словно выросла, заполнив собой всю комнату. Темный и страшный жар медленными волнами истекал из нее. «Это все вино», — подумала Норисса и снова моргнула. Гигантская тень исчезла, и ее тетка снова выглядела как и прежде: тонкой и бледной, прекрасной даже в печали.

Когда Фелея отвернулась, Норисса заметила, как дрожит ее горло очевидно, это были чувства, которые Фелея не облекла в слова. Когда же она заговорила, голос ее был мягок и тих:

— Знаки существуют двух видов: Знак Л'ерит вручается тем, кто будет советовать и оказывать поддержку. Знак г'Хайн вручается тем, кто рожден править.

— Кто же решает это? — спросила Норисса.

— Компаньон, связанный с амулетом, выбирает среди тех, кто обращается с просьбой о вручении Знака. — Фелея снова прикоснулась к цепочке на шее. — Я — Л'ерит. Наш дед, отец нашей с Бреанной матери, был г'Хайн. Бреанна же не была связана с Компаньоном.

С этими словами Фелея встала со своего места и принялась расхаживать взад и вперед вдоль окон.

— По традиции, когда умирает член клана — мужчина или женщина, связанный с Компаньоном, любой другой член клана старше двадцати лет вправе обратиться с просьбой о том, чтобы освободившийся Компаньон был отдан ему. Так и произошло, когда умер старейший г'Хайн. Претендентов было довольно много, в том числе и Бреанна, хотя ей было всего четырнадцать. Но из всех кандидатов был избран наш дед, и с этого момента ненависть Бреанны стала расти. Сестра всегда была сильна в колдовстве, к тому же она с жадностью училась. Когда она почувствовала себя достаточно могущественной, она подняла смуту внутри клана.

Остановившись у окна, Фелея смотрела в ночную темноту, и Норисса обнаружила, что напряженно ожидает ее следующих слов.

— Произошла битва, и Бреанна сразила деда, овладев его Компаньоном в момент смерти. Потом она бежала в Сайдру и здесь завоевала расположение короля Брайдона. — Фелея вернулась в свое кресло, в глазах ее застыло выражение мольбы. — Мои родичи устали от войны, Норисса. И вместо того чтобы заставить сражаться весь клан, они послали меня вернуть нашей семье Знак Драконьей Крови. Ты знаешь, что из этого вышло. Ты — это только одна жертва этого конфликта. Второй его жертвой стала я.

— Ты?

Фелея удрученно кивнула:

— Я связана клятвой, Норисса, и не посмею возвратиться домой без Знака. Вот почему я приложила столько усилий, чтобы остаться здесь, вот почему я так долго тебя искала. Ты одна способна освободить меня от этой тяжести.