- Но гражданин-солдат может вернуться к мирской жизни.

- К чему ты клонишь?

- Торговец поведал мне кое-что еще.

- Не томи, Лициний.

- Он сказал, что этот император заключил мир с парфянами.И торговцу будто бы попадалась новая монета, восславляющая перемирие как великую победу. Он сказал, орлы вернулись в Рим.

Фабий сердито замотал головой:

- Это невозможно. Он плетет небылицы. Ему известно, кто мы такие и откуда у нас парфянские сокровища. Видно, молва о нас распространилась по всей караванной тропе. Вот он и сочинил сказку про императора - думал нам угодить, да прогадал. Нужно было заколоть его вместе с остальными.

- Тогда бы мы ни за что сюда не добрались. Он провел нас через ущелье.

- Тогда бы мы погибли в бою. Достойная смерть.

- Если орлов вернули, то и мы сможем вернуться с честью.

Фабий помолчал.

- Это победа нового императора, а не наша. Нас будут стыдиться. - Он пристально взглянул на Лициния. - Но я слишком хорошо тебя знаю, брат. Ты думаешь о сыне.

Лициний ничего не ответил, лишь сощурил глаза, глядя на пылающий шар над восточным горизонтом и россыпь сверкающих оранжевых искр на поверхности озера. Мой сын. Сын, так и не узнавший отца; когда тот вышкл в поход, он был совсем еще крохой. Мальчику полагалось унаслдовать ремесло от родителя, как и многим поколениям до него. Дициний задумался над словами Фабия. Я повидал, чем заниаются императоры. Императоры порабощают народы и наводят на людей ужас. А еще - строят дворцы и храмы. В новом Риме найдется работа для скульптора.

- Не обманывай себя, - продолжал Фабий. - Если торговец говорит правду, миру уже не быть прежним. Мы теперь Риму без надобности. Кроме нас самих, надеяться не на кого. Осталис только мы - братья.

- А если мой сын еще жив?

- Скорее всего он уже в Элизиуме. Он ведь тоже мог стать гражданином-солдатом и умереть в бою. С честью. Что, если так?

Из-за холма послышался сдавленный крик. Фабий схватился за рукоять меча, но Лициний остановил его:

- Не беспокойся, это торговец. Я приковал его к скале.

- Я думал, ты прикончил его. Ведь за этим ты сюда и пришел.

- Мне хотелось удостовериться, что он говорит правду, ведь вместо лодки мы могли найти здесь дырявую посудину.

- Расскажи еще раз, что он тебе наплел. Нам пора трогаться. Солнце взошло.

- Он говорит, что там, где встает блистающий шар солнца, лежит страна золота - Хриса. Чтобы попасть туда, нужно сначала переплыть озеро, далее пройти перевалом, а потом будет пустыня, и хуже места нам еще не встречалось: этот гиблый край засасывает людей и проглатывает их без остатка. Надо двигаться за караванами на восток, и в конце концов мы придем в великий город, имя ему - Тинай. Там храбрейших из храбрых встретит небесная империя. Все богатства мира падут к ногам тех, кто одолеет демонов, преследующих торговца - и нам, его новым хозяевам, достанется сокровище.

Торговец слишком много болтал. Он выложил все, что от него хотели услышать, и не оставил ничего про запас. В этом заключалась его ошибка. Ему было невдомек, что с парками надлежит торговаться.

Когда Лициний заковывал торговца в цепи, тот сказал ему и кое-что еще. На юг, строго на юг, уходила другая тропа. За высокими горами раскинулось Бактрийское царство, за ним - могучая река, через которую переправился когда-то Александр Великий с войсками. От нее на бессчетные мили, то по джунглям, то вдоль берега моря, тянется дорога, которая ведет к месту под названием Рамая. На этом пути смельчаков ждут невиданные опасности. Берегись тигра, он всегда рядом, сказал торговец. Но из того далекого поселения, совсем как из Баригазы, отбывают к Эритрейскому морю суда с богатствами Хрисы и Тиная в трюмах - сериконом и драгоценными камнями, нефритом и корицей и александрийским листом. А оттуда можно добраться до Рима. До Рима.

Лициний крепко, из всех сил, сжал руку Фабия - особый жест, связавший их еще в ту пору, когда они были новобранцами и баловались рукоборьем. Затем мужчины обнялись - лишь для того, чтобы через мнговение грубо друг друга оттолкнуть. Старики, а играют как малые дети. Лициний дотронулся до мешочка, отобранного у торговца, и показал на тот, что висел на поясе у Фабия.

- Прежде чем мы тронемся… Нам уже нет нужды умасливать торговца обещаниями. Можно и посмотреть, что же такое мы у него украли.

Фабий вскочил на ноги и затянул потуже пояс, чтобы кольчуга не так сильно давила на бедра.

- Еще успеем. - Он показал на товарищей, которые уже сели за весла и махали им руками: - Лодка готова к пути.

- Лодка на тот берег ждет нас уже очень давно, брат.

- Речь не о Хароне, глупец! Я имею в виду лодку, которая понесет нас к свободе и богатству. Нашу лодку. Мы отправляемся на восток, в Хрису.

- Не дожидайтеся меня. Мне надо покончить с торговцем. Настал его черед.

- Ave atque vale, frater. В этом мире - или в грядущем.

Лициний всмотрелся в лицо друга. Он все понимал.

Фабий побежал к остальным не оглядываясь. Лициний встал и двинулся в противоположную сторону - туда, где оставил торговца. На западной оконечности небосклона, над злополучным ущельем, опять сгущалась тьма и вспыхивали зарницы; кожу Лициния окропили первые капли дождя. Воцарилось неестественное затишье - в точности как перед вчерашней бурей. Если не отплыть прямо сейчас, отряду прдется туго. Фабий не станет тянуть, а другие последуют за ним, своим центурионом. И Фабию хорошо известно, что времени у них в обрез. Другого тайника с лодкой, оставленной какими-нибудь запасливыми путешественниками, им не найти. Озеро нетрудно обогнуть по тропе, а лошади у врага быстрые. Римлянин вновь окинул взором ущелье, где вспышки молний очерчивали изломанные контуры скал. Внезапно хлынул ливень, и Лициний заскользил по косогору. Лодка скрылась за холмом, на юге теперь выднелись лишь подножия гор, укутанные туманом. Он завернул в лощину и нашел торговца на прежнем месте, распластавшимся на земле. Руки его были прикованы к большому валуну.

Лициний освободил меч на спине от кожаных петель, просунул руку в золотую рукавицу и сжал поперечину. Некоторое время он разглядывал тигриную голову, потом вытер клинок о руку. Отыскав трещину в скале, вогнал в нее меч и давил до тех пор, пока лезвие не лязгнуло. Теперь от рукавицы отходил обломок длиной в полтора локтя. Так-то лучше. Уже почти римский гладий. Он встал перед торговцем. Доверившись надежде, тот провел их через ущелье к озеру, но теперь уже не обманывал себя. Лициний преклонил колени. Пленник был так близко, что он чуял запах его подмышек, его дыхания - так несет от загнанных животных. Он приткнул изувеченный клинок торговцу под ребра. Сердце жертвы гулко колотилось.

Здесь нет правых и виноватых.

Легионеры убивают. Таково их ремесло.

Мужчина поднял глаза, и в памяти Лициния всплыл образ сына. В своеей беспомощности этот человек походил на ребенка. Но не во всем. Дыхание торговца участилось и стало хриплым, лицо его исказил ужас, изо рта потекли слюни. В ноздри Лицинию ударила тошнотворная вонь, заставляя отвернуть голову. Он изготовился перенести свой вес на меч - и впервые заметил, что пленник не похож на других согдийцев. Глаза у него были не такие раскосые, скулы забирали выше, губы скрывались под жидкими усиками. И Кожа выдавала в нем не кочевника, но горожанина. Тут Лицинию вспомнилось, о чем рассказывал ему купец: он и сам родом из той далекой восточной страны, из великого города. Он твердил, что бывал в легендарной гробнице и знает, как в нее попасть. Клялся, что ему поручено присматривать за ней. Он лепетал без конца - из кожи вон лез, лишь бы им угодить.

Пленник и сейчас пытался что-то сказать, уставившись на мешочек, который у него отобрали. Он хрипло зашептал на греческом - с таким ужасным акцентом, что Лициний едва разбирал его невнятные слова.

Его дед увидел ее и оставил себе - величайшую из звезд небесных.

Его дед дожил до двухсот лет и сберег свою тайну.