- Не мандражируй, лихой человек барыгу зазря не обидит.

Клещ повернулся, ища место куда пальнуть, и выбрал подгнивший забор, отсекавший территорию садика от заднего двора фабрики-кухни. Щёлк - осечка. Клещ вновь нажал на спусковой крючок. Третья попытка не увенчалась успехом.

- Я же говорил фуфло! Давай другой патрон! - и вновь сухой щелчок поставил под сомнение техническую исправность нагана, - Пацаны, не пашет ваш самопал, коряво смандячили.

Тут опять влез настырный и глупый Петруха:

- У тебя самого, мужик, руки корявые, мы его на днях отстреливали, всё было пучком!

Клещ поднял тяжёлый взгляд на Сашку:

- Мужик?! Ты чего сявка, учить меня вздумал, - прилив агрессии был неожиданным, - а если я на тебе пукалку испытаю, слабо, халдей грёбанный? Так и сделаем...

Апостол напрягся:

- Клещ не кипишуй, - он потянулся к нагану, - ну-ка, дай сюда игрушку.

Но вспыльчивого подельника понесло, он повернул капризную самоделку на остолбеневшего Петруху. Злобно ухмыляясь, мол, опять попусту, нажал на спусковой крючок. Раздался хлёсткий удар бича - оружие проявило свою боевую мощь. Сашка схватился за грудь и удивлённо посмотрел на Клеща. Затем энергично отпрыгнул в сторону, сделал пару шагов и завалился на траву. По тому, как он падал, Сема понял, пуля убила несостоявшегося дельца. Оторопевший уркаган, сверкая бешеными глазами, повёл ствол на Семанина. Волна ужаса и гнева пронеслась в голове. Подобные состояния в будущем не раз навещали Сергея Ивановича, подталкивая его к непредсказуемым поступкам. Выброс адреналина, помноженный на инстинкт самосохранения, метнул руку за спину. Сема выхватил второй ствол. Успел зафиксировать оружие и прицелиться в растерявшегося Клеща. Кто раньше?! Палец рванул курок - бах, свинцовая пуля врезалась в глаз бандита. Клещ рухнул, тут и гадать не надо: второй выстрел - вторая смерть! Оставшиеся в живых буравили друг друга яростными взглядами. Апостол выглядел не сколько испуганным, сколько обескураженным дикой выходкой подельника и непредсказуемой реакцией Семанина.

- И что теперь? Бля, ты же кореша моего завалил! Зачем?

- А Петруху зачем? Так дела не делаются! Вы, суки, собрались нас в расход пустить? - Срывающимся голосом выдавил Сема и прицелился в Апостола, - сейчас и тебя грохну, не х.. делать!

- Стой, стой, крутан, ну ты даёшь! Успокойся, за корифана ответил!? Значит лады - баш на баш! Я ухожу, ты меня не знаешь, я тебя не видел.

Сема опустил оружие. Несостоявшийся покупатель, кинул пытливый взгляд, словно сфотографировал, попятился и исчез. Семанина трясло. Он подобрал свой револьвер, сдавший жуткий экзамен. Не разбирая дороги, кинулся через сад, куда глаза глядят, лишь бы подальше. Наконец, он уткнулся в пруд, где стайка лебедей, отдыхала после жаркого летнего дня. Указательный палец болел, словно спусковой крючок раскалили докрасна. В голове полный сумбур, постепенно приходило осознание произошедшего, а с ним страх за содеянное. Он размахнулся и швырнул в воду оба револьвера. Железо плюхнулось в воду, лебеди недовольно зашипели и двинулись в противоположную сторону от расходившихся по воде кругов. Даже сейчас, спустя столько лет, Семанин помнил тот резкий гогот потревоженных птиц.

3. Каштальян и другие

«...Петруха всё сделал правильно, познакомил с покупателем по имени Гена, убедил того в искренних намерениях и продал товар за 250 рублей. После удачной сделки, Семанин воспрянул духом, вот ведь как здорово получается - любимое занятие ещё и прибыль приносит.  Наган белого металла поменял владельца, довольные продавцы положили в свой карман причитавшиеся им доли от изделия. До осеннего призыва, состоялось ещё несколько сделок. Торговцы оружием подтянули для страховки Пыжика, чему тот был рад, ни на секунду не задумываясь о моральной и юридической стороне вопроса.

Накануне явки в Выборгский военкомат, Сергей вместе с Пыжиком, Петрухой, знакомыми пацанами и подругами, отметили неведомое докуда превращение обычного гражданина в защитника Родины. Пока доходили до кондиции, часть провожающих (которым тоже скоро примерять солдатскую форму), сетовала и печалилась о неминуемом призыве. Но спустя час разгуляево приобрело привычные формы: звон посуды, беззлобные потасовки, беспорядочные танцы, визг девчонок и звонки недовольных соседей с нижнего этажа. Никто не уже не задумывался о собственной военной стезе, повод сегодняшней вечеринки растворился в винных парах. Кутнули - и ладно! Утром опохмелившийся Сергей Семанин шагнул за родной порог навстречу новой жизни...».

У Сергея Ивановича стали побаливать глаза, это возраст, будь он неладен. Встреча с далёким прошлым стала приобретать абстрактные раздвоенные формы. Семанин, внимательно вчитываясь в строчки на мониторе, второй раз подловил неведомого Графоманова в искажении его непростой биографии. Калькируя будни семанинского жития, автор сбивался на неточности, а порой и вовсе небылицы. Теперь вот какого-то вымышленного покупателя Гену приплёл. А на отвальной, естественно, не присутствовал Петруха, покоившийся к тому времени на Богословском кладбище.

Уже на следующий день, после памятного вечера, весь район всколыхнуло известие о страшной находке. По факту двойного убийства, в саду имени Карла Маркса, возбудили уголовное дело. 20  отдел милиции был подхлёстнут начальством за преступление, совершённое в каких-то двухстах метрах от УВД. Шерстили весь район. Сему дёргали на допрос. Он лишь смог подтвердить, что с Петрухой был, конечно, знаком, но общих дел не имел и вечер убийства провел в гостях своего приятеля Дмитрия Сайко, чего готовы подтвердить его мать, соседи и сам Сайко. Алиби состряпали легко. Тогда, после трагической встречи, трясущийся Сема прибежал к Пыжику домой. Давясь портвейном «Три семёрки» и заикаясь от пережитого ужаса,  поведал, обалдевшему другу, о событиях за куполом трибуны летней эстрады. Пыжик, начитавшийся детективной литературы, тут же стал допытываться подробностей. Затем отдал Семе свои старые кеды и спрятал его ботинки, испачканные в земле с места убийства.

- Ну и ну! Сейчас придёт мать, я скажу, что ты после смены сидел у меня и никуда не уходил. Понимаешь? Менты весь район перевернут, тебе нужно алиби. Идём на кухню, пусть тебя соседи срисуют. Местные опера наверняка станут всех опрашивать, главное, чтобы тебя не зацепили. Ну ты даёшь!

И алиби сработало. Своё пристрастие к оружию Семанин не афишировал, свидетелей, видевших подозрительную группу, не нашлось, так что молодой слесарь с завода «Русский дизель» не попал в поле зрения правоохранительных органов. Потом стало известно, что алкашей, по привычке собравшихся справить нужду и, собственно, обнаруживших два бездыханных тела, менты неведомым образом притянули к делу. Доблестные сотрудники милиции доложили о раскрытии преступления, следак и опер были поощрены. Дело ушло в архив, а псевдо - убийцы получили длительные срока. А раз есть виновные, то и Сема здесь ни при делах. Повезло. Чужой грех приняли два посторонних человека. Сергей Иванович усмехнулся, а так разве не бывало раньше, а в наши дни? Из своего тюремного опыта, он бы навскидку назвал имена нескольких сидельцев по явно сфабрикованным уголовным делам. И люди были достойные. Ладно, отвлёкся, подумал Сергей Иванович, и не без интереса углубился в тексты Графоманова, заново сравнивая их на правдивость со своими воспоминаниями.

«...Семанин попал служить в роту охраны. Если курс молодого бойца предполагал наивные патриотические настроения, то мучительно-однообразные караульные будни, наряды по четыре часа в любую погоду и дедовщиной на первых порах, быстро все расставили по своим местам. Образ вОйна - защитника Родины, сменился личиной солдатика - пофигиста, у которого главный лозунг "Солдат спит - служба идёт". Правда имелся весьма существенный положительный аспект - Сема служил под Ленинградом в гарнизоне посёлка Сертолово, а это по прямой двадцать пять километров от дома. Тут здорово помогла мать, водившая с незапамятных времён знакомство с военкомом Выборгского района. Когда-то, совсем давно, Сема по детской наивности принимал того за отца. Дядя Володя устраивал застолья в двенадцатиметровой коммуналке, подбрасывал пацана к потолку, угощал сочной антоновкой, затем оставался с ночёвкой...»