Элла с довольным видом смотрела через стол на Молларта. Странно, но хозяйская дочь тоже показалась ему вдруг разноцветной. Пунцово-красные щеки, волосы цвета соломы, а на шее синеватая тень. От света, падавшего сквозь аспарагусы, глаза у нее казались зеленоватыми.

Молларту почему-то вспомнилась прочитанная им когда-то антропологическая характеристика эстонской женщины, кое-какие пункты которой, касающиеся коренастости, скуластости, пшеничного цвета волос и низко посаженного пупа, заставили его грустно усмехнуться.

От Эллы, усиленно потчевавшей его, Молларт услышал пространные объяснения по поводу поданных на стол сортов варенья. Элла с вдохновением поведала ему и о вине, хотя на бутылке и без того можно было прочитать, что вино это урожая тридцать восьмого года, то есть шестилетней давности.

— А как овцы? — ввернула хозяйка.

Элла рассказала, как обстоят дела, и на какой-то миг ее глаза затуманились грустью.

— О, господи! — горестно воскликнула хозяйка. Молларту вдруг подумалось, что с его стороны бессовестно пользоваться гостеприимством сылмеских хозяев, как-никак, а ведь это из-за него они терпели неприятности и урон.

Но люди в Сылме были не настолько мелочны и ограниченны, чтобы обвинять в чем-либо гостя.

— А что, если Бенита нарочно дала распространиться этой страшной болезни, заразила весь скот в деревне? — вдруг выпалила хозяйка.

— Да, да, Бенита коварна! Бессовестная, за случку заставила нас отрабатывать на рихваских полях, — злорадно произнесла Элла, и ее и без того разноцветное лицо пошло пятнами.

— Не может быть! — постарался успокоить женщин Молларт.

— Э-э! — Элла, словно защищаясь, протянула вперед левую руку. — Вы не знаете, потому что не знакомы с Бенитой.

— Эта женщина все рассчитает наперед, — подтвердила хозяйка. Вы не знаете Бениты.

— Она же не ветврач, чтобы распознать болезни, — в свою очередь попытался утихомирить слабый пол хозяин Сылме.

— Вся деревня смеется над ней, — желчно сказала Элла. — Говорит по-английски, каждый день плавает в реке, всякий стыд потеряла. Раздобыла у немцев седло и теперь разъезжает верхом, словно помещица какая.

— А как Бенита стала хозяйкой Рихвы! — воскликнула хозяйка и поближе наклонилась к Молларту. — Соблазнила Йосся. Когда забеременела, у того не оставалось выхода. Старая Минна всегда говорит: «И каким только зельем Бенита опоила Йосся, чем так приворожила его к себе».

— У Бениты и приданого никакого не было, если не считать ребенка, — хихикнула Элла.

Гость встал, даже не допив вина. Поблагодарив хозяев, он объявил им:

— Определить бруцеллез довольно трудно. Не стоит обвинять хозяйку Рихвы. К тому же ни один разумный человек не станет держать животное, болезнь которого может быть опасной для человека. В последние годы распространилось чертовски много всяких болезней. Ничего удивительного, никто о стране не заботится, больницы в руках у военных, лекарств не хватает. Даже представить себе невозможно, как снова навести порядок в доме, чтобы покончить с эпидемиями и заразными заболеваниями.

Молларт умолк, удивляясь про себя, что нападки на Бениту так больно задели его и вынудили быть столь многословным. Чтобы придать сказанному больше веса и таким образом защитить Бениту, Молларт счел необходимым добавить:

— Я работал раньше в Государственном институте сыворотки. В Тарту. В прошлом году его закрыли, а оборудование увезли в Германию.

Молларту было смешно смотреть на пунцовое лицо Эллы, отразившее глубочайшее сожаление.

— Посидите еще, — предложила хозяйка, прервав томительную паузу. — Вам ведь не к спеху.

— Все-таки! — ответил Молларт. — Мне надо заскочить еще на один хутор. Хозяйка Рихвы обещала проводить меня.

— Значит, на Веэрику? — предупредительно спросила усмиренная хозяйка. — Они тоже случили свою овцу с рихваским бараном. Зачем вам делать крюк через Рихву, гораздо проще переехать реку у Лаурисоо, а там уж и рукой подать. Элла пойдет с вами, покажет дорогу, — кивнула она головой на дочь.

Едва они с Эллой вышли на двор, как молодая гончая с радостным визгом кинулась им навстречу.

— Пошли! — позвала пса Элла.

Остановившись у изгороди, Элла резко повернулась лицом к дому, так что юбка ее при этом поднялась.

— Не забывайте нас! — сказала она.

Элла изо всех сил старалась улыбаться как можно завлекательнее, но Молларт смотрел в сторону.

Чуть-чуть попетляв под деревьями, пес умчался по тропинке далеко вперед. У ельника он остановился и залаял.

Элла побежала взглянуть, что так разволновало пса.

До слуха Молларта донесся ее звонкий смех.

— Представьте себе! — пронзительно закричала сылмеская хозяйская дочь, хлопая в ладоши. — Лаурисооским курицам осточертела их мерзкая дыра, и они решили нестись в лесу. — С этими словами Элла собрала с мха лежавшие там яйца.

Молларт старался придумать что-нибудь на тот случай, если Элла вздумает отдать эти яйца Линде.

— Знаете, — защебетала Элла, — девушкой эта Линда была аккуратной и проворной. А как только ушла из дому и выскочила за лаурисооского Кустаса, настолько обленилась, что иначе как ухватом ее и не поднять. Минна всегда раньше говорила: «Лучше бы Йоссь взял Линду», — ну теперь-то она на этот счет молчит. Впрочем, и Бенита не стала для нее из-за этого лучше.

Едва они ступили на лаурисооский двор, как Элла громогласно заявила старухе, которая в ожидании смерти глядела вдаль, что Линдины курицы несутся теперь в лесу.

Старуху ничуть не смутила эта новость. Взяв у Эллы яйца, она, отведя руку назад, положила их на дно опрокинутой бочки, затем замахнулась палкой на пса, который и не думал кидаться на нее и даже не лаял.

Молларт кивнул старухе и поскорее залез в лодку.

Элла прыгнула вслед за ним и, прежде чем он успел занять место, сама села за весла. Молларт пристроился на корме, с такой, как Элла, не имело смысла спорить. Кроме того, он отнюдь не стремился показаться Элле более мужественным.

Отъехав немного от Лаурисоо, Элла запела.

— Там, где плещут балтийские волны… — выводила она, глубоко заглядывая Молларту в глаза.

Молларт достал из кармана предпоследнюю сигарету и сунул ее в рот. Он довольно долго возился, чиркая спичками, а потом, не посчитав это за невежливость, стал разглядывать берега в то время, как молодая женщина пела. Элла не переставая выводила трели, да и почему бы ей не петь — слова знакомые и песня звонкая. Молларт со страхом подумал, что после того, как они побывают в Веэрику, ему придется доставить Эллу назад в Лаурисоо, помочь ей сойти на берег и только тогда…

Снова мыслями Молларта завладела Бенита. И надо же было Купидону попасться ему на глаза.

Но Молларту не пришлось побывать на Веэрику. Случилось так, что хозяйка Веэрикуского хутора сама повстречалась им в ольшанике. Услышав про овец, она удивилась и сказала, что их больную овечку еще на прошлой неделе на всякий случай закололи. Говорят, Бенита сама рылась в книгах, предполагая, что у Купидона бруцеллез, так чего же она теперь заставляет господина доктора зря бегать по деревне! Может быть, хозяева Лаурисоо и Сылме еще не знали об этом, хотя Бенита обещала предупредить их. Хворь эта будто бы опасна и для человека.

Элла расхохоталась. Обнажив зубы, она сложила руки под грудью, и от смеха на ее глазах невольно выступили слезы.

Молларт усилием воли сдержался и поблагодарил хозяйку Веэрику.

Распрощавшись с этой самоуверенной женщиной, которая едва кивнула им, Элла с Моллартом сели в лодку. Хозяйка Веэрику какое-то время смотрела на них через плечо, и Молларту показалось, что он увидел на ее лице презрительную усмешку. И хотя Элла беспрестанно и многозначительно хихикала, Молларт думал только о хозяйке Рихвы. Он не мог дождаться минуты, когда наконец отделается от Эллы.

Молларта тянуло в Рихву. Ему хотелось как можно скорее снова увидеть эту странную Бениту.

Он как будто и забыл, что Бенита подвела его…