Глава 4

Мягкий желтоватый свет смягчал темноту в помещении. Очнувшись, сразу же подумала: «Я жива!» - но как-то не полегчало. Страх монолитной глыбой придавил и не отпускал. Я не знала, что произошло, пока находилась в беспамятстве, детали выглядели размытыми.

Я даже не была уверена, что все еще не нахожусь в том кошмарном месте.

- Не бойся. 

Я резко повернула голову и почувствовала сильную боль, пробежавшую от шейных позвонков до поясницы и вернувшуюся обратно, к основанию черепа. Такое невозможно выдержать молча. Крик вырвался наружу, с глаз потекли слезы, и я зажмурилась.

- Не двигайся. Скоро полегчает.

Спустя время боль ослабла. Я почувствовала на разгоряченном лбу прохладу от мокрой ткани, а затем увидела его лицо: осунувшееся, хмурое, с явными признаками недосыпа. Алекс провел пальцами по моему лицу, убирая со щеки прядь волос. А я тихо прошептала: «Я поправлюсь?» - и в ответ увидела улыбку на его губах.

- Только не ври.

- Верь мне, волчица. Скоро будешь доставать вопросами, как прежде, а сейчас отдыхай.

Алекс не врал, и я позволила себе насладиться заботой того, кто будоражил мои мысли. И не имело значения, что пострадала именно из-за него. Я жаждала внимания, и маленькое желание исполнилось. Но гложущее ощущение чего-то забытого и важного не давало покоя, пока не вспомнила угрозы Катрин.

- Алекс, где Мари?

- Скоро вернется. Мы не отходим от тебя уже более двух суток, но я знал, ты так просто не отпустишь эту жизнь, – он улыбнулся и провел рукой по моей щеке.

Можно вздохнуть с облегчением: все живы, Катрин помешали с планами, и Алекс рядом со мной. Думая о пережитом, я не знала одного, что именно произошло в день моего спасения.

- А что с Катрин?

- Жива - здорова. Сбежала до нашего появления. И если бы не ты, то никто бы не догадался об отравлении.

- Значит, это не конец.

- Конец, - Алекс улыбнулся и снял с моего лба полотенце и окунул его в миску с водой. - Больше ей такой возможности не представится. Как только доставим тебя в резервацию, я найду ее.

От его слов меня передернуло. Я схватила мужскую ладонь и потянула парня к себе:

- Нет! Не посмеешь … –  слово «убить» застряло в горле колючим комом.

Мы смотрели друг на друга, а затем он нагнулся и, притянув к себе, прижал к груди. Полотенце так и осталось лежать в миске, а Алекс провел по моим волосам мокрой ладонью, отодвинулся и, приподняв за подбородок мое лицо, заглянул в глаза.

- Успокойся. Никто ее не убьет, но и оставить все как есть, нельзя. Пойми, Катрин не остановится на полпути. Необходимо разузнать ее планы.

Я слушала и верила. Хотела верить. Тепло рук усмирило страх, и я затихла, уткнувшись лицом в мужскую грудь. Мягкая ткань рубашки щекотала кожу, но было так хорошо и спокойно не двигаться в сильных объятиях и слушать, как бьется сердце оборотня.

- Я боюсь за тебя.

- Не бойся. Она слабее.

- Не рискуй зря.

Стукнула входная дверь и в комнату вошла Мари, а я нехотя отодвинулась от ее брата.

- Аврора? – на лице подруги вначале появилось удивление, затем облегчение. - Ты очнулась.

От объятий не спасло даже мое состояние, я ойкнула и сжалась, но разве какая-то там физическая боль имеет значение по сравнению с таким приемом. Мы обе улыбались, Мари крепко прижимала к себе, а я гладила дорогое мне личико, вытирая слезы с ее щечек. Огромные карие глаза от беспокойства округлились еще больше.

- Я переживала за тебя и малыша. Катрин не приближалась к тебе?

- С нами все хорошо. Думай о себе. Такое пережить не каждому под силу. Яд удачно подобрали: никаких симптомов, ослабленный организм под медвежьей дозой снотворного. Яд убил бы за несколько часов, но ты оказалась сильнее и вовремя пришла в сознание.

 - Катрин на это и рассчитывала, что никто не догадается об отравлении, и я умру, не очнувшись.

Я мельком взглянула на Алекса, но он никак не выражал своих эмоций, выглядел спокойным и расслабленным, а его сестра полностью сосредоточилась на мне: щебетала не умолкая, целовала, прижимала к себе, пока не опустошила остатки моих сил, и я, устало вздохнув, откинулась на подушки. Улыбнувшись подруге, чтобы успокоить, я снова посмотрела на ее брата. А Алекс в ответ подмигнул и напомнил о нашей связи:

- Теперь я чувствую тебя всегда, и Катрин этого не учла.

Удивительные слова. Но как на них реагировать? Мы становились единым целым? Мне очень захотелось кое-что узнать, и не было причин молчать:

- Ты видел меня на обрыве?

- Вроде да, а вроде и нет. Всего мгновение… И твой образ исчез, но чувство боли и желание жить не ушло. Именно твои эмоции подсказали, где искать, словно я шел на ощупь, но помнил дорогу. – Алекс вновь потянулся ко мне и накрыл своими ладонями мои. Большие пальцы ласково водили по коже, а я, загипнотизированная, следила за ними, позабыв обо всем и всех. Но Мари вырвала из опьяняющего состояния, вернув с небес на землю:

- Ой! Ребята, надо же остальным сообщить хорошую новость. И заодно принесу поесть.

Вынырнув из красочного мира (где центр вселенной - сильные мужские руки с грубоватой и горячей кожей), я попыталась удержать Мари рядом. Жуткое ощущение накрыло с головой - опасность где-то рядом, а не позади.

-  Не уходи!

Мари испугано взглянула на меня, наверное, не ожидала чего-либо подобного, да и сама еще не отошла от страха. А мне, если честно, было по-барабану на то, как себя веду или выгляжу со стороны. Пусть лучше посчитают сбрендившей, чем я снова переживу тот миг наедине с Катрин, когда она пригрозила убийством беременной подруги.

- Аврора, я здесь, с тобой…

Мне с трудом удалось отпустить ее, но я осилила себя. И когда Мари ушла, Алекс намочил полотенце и протянул его мне:

- Положи на шею и успокойся. Ты в безопасности.

Ему виднее, но как справиться с тем, что тебе не подвластно: с воспоминаниями, с переживаниями. Наверное, надо позволить времени излечить себя.

Алекс зажег свечи и отошел к печи. А я и не заметила, что все это время, пока мы разговаривали, комната находилась в темноте. Обстановка - полумрак, отблески огня на стекле, колышущиеся тени - придавала происходящему иллюзию волшебства, но стоило появиться свету, как сказка исчезла, напомнив о боли и том, что выгляжу, наверное, плачевно. Пока Алекс подкидывал бревна в огонь, я дотянулась до своей косметички. Выглядела и впрямь удручающе: бледная, под глазами синеватые круги, волосы похожи на птичье гнездо. «Ну почему нельзя, как в сказке? Принц спас принцессу, и при этом ее облик в любых условиях великолепен. Не повезло», - улыбнувшись своим мыслям, кое-как расчесала волосы, но результат в восторг не привел.

- Прекрати мучить себя.

- Что? – я растерялась и сразу же опустила голову, увидев его улыбку. – Ужасно выгляжу?

- Нормально. Не на курорте же побывала. Лучше не двигайся без надобности. Отравление еще долго будет сказываться.

- Как скажешь, - я вернула на стол косметичку, но посмотреть на Алекса не решалась. - Скажи, боль точно исчезнет?

- Да. Ты становишься сильнее, меняешься. И если верить старикам, а они у нас любят сказки рассказывать, то станешь выносливее, крепче и быстрее, чем обычный человек.

- Но как такое возможно?

- Так говорят.

- Твоя бабушка рассказала не все?

- Да. У каждой истории множество дополнений.

- Ясно, - я поморщилась от усилившейся боли и подтянула одеяло к подбородку, но молчать или засыпать не хотелось, я нуждалась в чужом присутствии и проявлении жизни, а не в покое и тишине. - Алекс, как ты догадался, что меня пыталась убить Катрин, а не кто-нибудь другой?

- Ты сама назвала ее имя.

- Да? – я не могла вспомнить этого. – Странно. Не помню. Но разве нет других вариантов?

- Каких же?

- Дон.

Алекс выпрямился, нахмурил лоб и сжал в руке кочергу так яростно, что его костяшки посветлели.

- Откуда узнала о нем?

- Катрин рассказала. Она хотела свою вину перекинуть на Дона, думая, что вы враги.

- Это не так.

- Но ты ведь увел у него Оливию? Или ошибаюсь?

- Катрин рассказала тебе многое. Удивлен ее поступку. Но у тебя неверное мнение. Они расстались задолго до наших отношений. Да и отношениями это не назовешь. Мимолетное увлечение, – Алекс сделал паузу, а меня кольнул очередной укол ревности. – Я еще ни разу не задумывался о собственной семье, о второй половине. Или время не пришло, или слишком люблю свободу, - он даже ухмыльнулся и отвернулся к окну.

Продолжать разговор не имело смысла, но за расспросами я прятала чувства, а Алекс об этом не догадывался.

- Ты любил Оливию?

- Я ее и сейчас люблю, но как друга. Так всегда было. 

- Алекс, ты веришь, что оборотень, переступивший хоть раз грань, теряет душу и возврата ему обратно нет?

- Квалесцент не знают пощады, не умеют любить и заботиться.

- Ты уверен? Дон же был твоим другом.

- Да. Я хотел помочь, но он не дал и шанса.

- А что тогда случилось?

- Тебе важно знать?

 - Да.

- Зачем?

- Хочу понять, в чем заключается главная опасность.

- Как пожелаешь. Но я бы хотел уберечь тебя от этой стороны нашей жизни.

В который раз наши глаза встретились. Видимо, Алекс все еще свыкался с моей ролью в его жизни, сомнения владели сердцем оборотня, и я понимала его. 

- Хорошо. Расскажу, - Алекс вновь отвернулся, ему было трудно, но я вынудила на откровение. – Все произошло в полнолуние - ночь, когда нам сложнее бороться со звериными инстинктами. Утром Дон поругался с Оливией, а вечером до темноты все собрались в лесу, возле океана. Находясь в стае, прислушиваясь к ритму каждого сердца, преклоняясь перед вожаком, мы контролируем себя и поддерживаем друг друга. Но в тот раз все пошло кувырком. После ссоры с Оливией Дон нервничал, отказывался слушать Веркена, хотя за год до этого признал его как своего альфу. Упрекнул меня в слабости и нежелании занять место танухм, предназначенное по крови. Я все еще помню, как мы с ним грызлись, дело едва до драки не дошло. И, как назло, столкнулись с браконьерами. Дона как подменили, когда он увидел тело волка, совсем молодого щенка, и учуял запах крови и смерти. Он превратился раньше всех и перегрыз одному из браконьеров глотку, - Алекс уперся ладонями в стекло, и я увидела (или мне померещилось), как на мгновение человеческие ногти удлинились и поменяли форму, а по стеклу царапнули уже когти зверя, но когда он отошел назад, то выглядел спокойным и прежним. - Нам удалось спасти остальных двух, а Дон сбежал и не появлялся дома несколько недель. Оливия, как и все мы, видела его боль, но не могла помочь.