– Господин Павлен... – я все же решилось сказать то, что вертелось у меня в голове не первый день. – Возможно, я излишне кровожадна, или что-то не понимаю, но, судя по вашим словам, эта особа натворила невесть сколько зла. Пусть мне глубоко неприятен принц Гордвин, но, думаю, в том, что он таким стал, виноват не только чернокнижник, но эта особа! Ведь именно после ее приезда в нашу страну во дворце начались неприятности, именно она попросила привезти в нашу страну колдуна, которого приставала к принцу! И позже она была в самом сердце заговора...

– Я так и не понимаю сути вашего вопроса... – чуть развел руками Павлен. – Видимо, усталость берет свое.

– Это должна быть очень умная и красивая женщина, так? Как вы думаете, что от нее можно ожидать в дальнейшем?

– А, вот вы о чем... – чуть улыбнулся инквизитор. – Ну, все верно, женщина всегда интересуется другой женщиной. Что вам можно сказать? Помнится, когда только шли разговоры о заключении брака между королем Корайном и принцессой Польнии, один из наших братьев-инквизиторов, присутствующий при этих беседах, написал нам письмо о своих впечатлениях после встречи с этой девушкой, предполагаемой невестой. Там было сказано нечто вроде того, что она тиха, набожна и неприметна, какой и положено быть девице знатного рода, воспитанной в строгости и благочестии. К сожалению, позже стало понятно, что наш брат-книжник в женщинах совсем не разбирается, и в действительности все оказалось совершенно иначе. Я бы не назвал облик принцессы неприметным – скорее, она довольно миловидна, но не более того, хотя, на мой взгляд, любая девушка в двадцать лет очень и очень мила. Однако сразу же по прибытии принцессы во дворец стало понятно, что мнение этой особы о своей внешности неоправданно высокое – мол, во всем мире очень сложно отыскать хоть кого-то, красивей нее! Подавляющую часть остальных женщин принцесса считает едва ли не уродками, которые завидуют ее красоте день и ночь.

– По-моему, это уже характеризует девицу далеко не лучшим образом... – мне только и оставалось, что покачать головой.

– Ну, тут сказывается дворцовое воспитание с его немыслимой лестью и лживым восхищением. Что еще сказать об этой особе? Она не очень умна, но невероятно упряма, вернее, уперта, не желает скрывать свои чувства по отношению к иным людям – просто не считает это нужным, холодна, презирает всех, кто ниже ее по рождению. Не сказать, что дура, но и особым здравомыслием не отличается, недаром после свадьбы предпочла оставаться в полной зависимости от своей семьи, а не пытаться найти общий язык с мужем. Была бы у нее голова на плечах и толика мозгов – смогла бы подчинить своему влиянию немолодого короля Корайна, а вместо этого вечными истериками, немыслимыми капризами, открытым пренебрежением и бесконечными скандалами довела муженька до того, что тот даже слышать о ней не желает, не говоря уж о том, чтоб видеть воочию. К тому же выяснилось, что у нашей королевы на родине остался сердечный друг, которого она, судя по ее письмам, любит без памяти, вспоминает встречи наедине, и ждет – не дождется, когда они вновь будут вместе, и их любовь воспарит птицей в небеса... Тем не менее, эта особа вовсе не желала расставаться со своим титулом Ее Величества – все же принцесс на свете немало, а вот королевских корон на всех никак не хватит. А еще ее семейке очень хочется наложить лапу на нашу страну, чему дура – королева способствовала по мере своих сил и куцых мозгов.

– Как же вы умудрились отправить ее в монастырь?

– Там были такие доказательства ее вины, против которых возразить нечего. Пусть радуется, что дело обошлось только монастырем, ведь по совокупности того, что нарыла тайная стража, были все основания заключить эту бабу в тюрьму.

– И как на это среагировали ее родные?

– Как и положено: клялись и божились, что не знают, в чем тут дело, утверждали, что произошла какая-то чудовищная ошибка, на самом деле трепетная душа королевы белее свежевыпавшего снега, и просили проявить снисхождение к безвинно пострадавшей... Но судя по кое-каким фактам, королевская семейка Польнии от своих планов не только не отказалась, но и по-прежнему намеревается претворить их в жизнь. Вон, только посмотрите, до какого состояния довели принца Гордвина! Ясно, что если на него умело надавить, то наш принц сделает все, что ему внушат, и при том будет считать, что все решения принимает именно он.

– Ну, у этого парня и своих тараканов в голове хватает.

– С этим я не спорю.

– Извините, что оторвала от отдыха... – я уже, хотела, было, встать и отойти, но Вес Веры остановил меня.

– Госпожа Арлейн, всей картины вы все же не видите. Польния давно точит зубы на нашу страну, и то, с чем мы сейчас столкнулись – как раз последствия тех мрачных намерений, с которыми нам надо еще разбираться и разбираться. Но в одном можете быть уверены: как только я вернусь домой, то условия пребывания в монастыре для опальной королевы будут значительно ужесточены. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, и теперь вы полнее представляете, с чем нам предстоит иметь дело.

– Да я и раньше понимала, что ничего хорошего во всей этой истории нет.

– Знаете, почему я все это вам говорю?.. – продолжал Павлен. – Я вам уже это однажды сказал, и сейчас вновь повторяю: возможно, мне еще не раз понадобится ваша помощь. К сожалению, я сейчас не в том состоянии, чтоб полностью контролировать ситуацию и должной мерой выполнять возложенные на меня обязанности. Так что, боюсь, именно вам и вашим друзьям придется сделать все, чтоб наша экспедиция не закончилась неудачей.

Ну что тут скажешь? В любое другое время и при иных обстоятельствах, услышав такие слова я бы первым делом обговорила изменение условий своего договора с инквизицией, и, естественно, выторговала бы для себя куда лучшие пункты соглашения, а сейчас мне это даже на ум не пришло. Дело тут не в том, что устный договор позже можно оспорить – просто сейчас, среди этих гор и нашей оторванности от мест человеческого обитания, все разговоры о деньгах, условиях, контрактах, пунктах и подпунктах казались чем-то мелким, незначащим, относящемся к тому, на что можно не обращать особого внимания.

Вполне естественно, что я в ответ всего лишь пожала плечами:

– Сделаю все, что смогу.

– А я в вас и не сомневался.

Отдых и обед не заняли много времени, и вскоре мы двинулись дальше. Не знаю отчего, но всем нам хотелось как можно быстрей покинуть эти места. Ничего не могу сказать о своих спутниках, а мне казалось, что как только мы перейдем тот ручей, возле которого отец Витор убил бальдандерса, как мы словно перейдем невидимую черту, отделяющую нас от главных опасностей.

Хотя мы старались лишний раз не останавливаться на отдых, все же до ручья дошли только ближе к вечеру. Надо сказать, что у меня на сердце сразу же стало куда легче после того, как я вновь увидела темноватую воду быстро бегущего ручья, и два бревна, переброшенные с берега на берег. Правда, сейчас ручей был куда уже, чем тогда, когда мы увидели его впервые, и вода в нем посветлей, да и землей она почти не отдавала – все верно, этот ручей течет с гор, и воды в нем бывает много только после дождей, особенно когда ливни смывают землю со склонов гор. К счастью, в последнее время дождей не было, так что сейчас ручеек был совсем узким. Ни тела бальдандерса, ни его костей тоже не видно – похоже, здешнее зверье уже приложило к этому свои зубы и когти. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание, какие милые зверюшки водятся в этих местах. Ну и славно, что перед глазами не маячат ничьи останки, а не то стоит вспомнить бальдандерса – это странное создание, словно сделанное из множества самых разных существ – и мне все еще становится немного не по себе.

Невольно отметила про себя и то, что в прошлый раз мы передвигались куда быстрее. Впрочем, тогда у нас было полно сил и мы торопились догнать отца Витора, а вот сейчас в нашем маленьком отряде каждый устал, а святые отцы идут, вернее, бредут из последних сил, да и то возможность передвигаться им придает этот самый непонятный белый порошок.