Я уже допила свой капучино и поэтому принялась преспокойно растягиваться. Дориан включил музыку на маке, которая с акустической силой раскатилась по залу. Это была «Cherry», в исполнении Ланы Дель Рей. Я вслушивалась в слова, будто находя себя, чувствуя этот трагичный и вместе с тем мелодичный ритм, бегущий по телу вместе с разносящими мурашки строчками.

«…Дорогой, дорогой, дорогой,

Я разрываюсь на части, когда я с тобой…»

Дориан подошёл ко мне и, галантно поклонившись, протянул руку. Я вложила свою. Его руки держали мои, как скрипку. Моя левая, согнутая в локте, как и его, легла ладонью на плечо, вторая ровная и прямая сплелась пальцами с его крепкой и сильной ладонью. Лицо Дориана — вперёд, моя голова повёрнута вправо. С этой позицией в вальсе, у меня проблем не было, так что я уверенно держалась в его не менее умелых руках. Он тяжело дышал рядом. Аромат его тела меня дурманил. Я была готова забыть обо всём на свете в этих сильных и нежных ладонях, в которых я расцветала, точно сакура. Где-то в самой глубине души я чувствовала, что он в моей жизни навсегда. Или, быть может, во время вальса — всем кажется, что это навсегда.

Резко музыка прервалась. Раздались издевательские аплодисменты Марселя, что было ничуть неудивительно. Он же лучше всех, ага. Дориан без выражения смотрел на него, Марсель встал, обогнул компьютерный стол и спустился на паркет.

— Привет, висящие друг на друге подростки. Медлячок под музычку — вы старались, — смеётся он, — Хотите честно или аплодисментов достаточно?

— Достаточно, — говорит Дориан.

— Честно, — громче выплёвываю я, смотря с вызовом в глаза Марселя.

— Честно? Это порнография, друзья мои, — ухмыльнулся он, — Ты не можешь ровно держаться в вальсе. Дёргаешься, будто тебя к заряженному стулу привязали, — этот нахал жестикулирует, пытаясь ещё и наглядно изобразить свои оскорбления, — А ты, Дориан, не ведёшь её, нет. Ты танцуешь сам, а она где-то как-то за тобой плетётся, может ещё догонит.

— Если такой умный, может, покажешь? — я изгибаю бровь.

Марсель подходит впритык ко мне и притягивает в ту же позицию, что и Дориан. Делает шаг назад.

— Вот, та самая дистанция «не прижимайся к сиськам партнёрши», которая у вас отсутствовала. Это не танго, это вальс, — говорит Марсель, глядя мне в глаза. Я непроизвольно отступаю назад, но он снова сокращает расстояние до «нужной», — Вальс, мисс Дэрлисон, не пасодобль. Не надо отодвигаться.

— Я не специально, — бормочу, чуть слышно.

— Больно здесь? — спрашивает он, чуть надавливая пальцем на позвоночник в зоне лопаток.

— Нет, — шепчу, сглотнув.

— А должно быть, — изгибает он брови, — Лили, выпрямись… Ещё. Ещё, я сказал!

— Больно, — пищу, — Вдохнуть сложно.

— А танец в паре и должен мешать вдохнуть, он сам должен быть на одном вдохе, он и есть вдох, Лили, — Марсель смотрит мне в глаза, и я задерживаю дыхание, становясь ровнее. Когда он сжимает меня ещё крепче, я от боли встаю на носочки и только тогда чувствую себя максимально комфортно. Смотрю в зеркало, повернув голову вправо. Надо же… Он может быть тренером. Когда я была ещё настолько ровной?

— Теперь, ты должна продержать такую осанку и не дёргаться. Пальца я пока убирать не буду, чтобы ты помнила, что хоть чуть согнёшься, расслабишься, — надавлю. Это самая сложная часть. Ни поддержки, ни выход, ни заключение, ни кружения и прочие пируэты. Самая сложная и ответственная композиция — вальсировка. Под мой счёт: раз, два, три, четыре. Раз, два, три… Не дёргайся, Дэрлисон. Раз, два, три, мягче шаг…

Битый час мы вальсировали. Я уже возненавидела вальс, свой позвоночник, его большой палец, который наверняка оставил синяк на моей спине и самого Марселя. Дальше «король» приказал нам повторить это с Дорианом. Теперь доставалось ему: то он делает это слишком быстро, то слишком медленно, то просто переходит все границы, отрывая меня благодаря своей силе и росту от пола, когда важно тренировать каждый проделанный шаг. На это был убит ещё один час. Ноги болели, но носки тянуть было необходимо. Марсель командовал двигаться «легче, плавней, мягче». Мои стопы изгибались кольцом. Я впивалась в руку и плечо ногтями, чтобы не упасть.

Третий этап — каждый из нас танцевал раздельно. То же самое, только следя за стойкой осанки и репетируя шаги. Марсель как коршун следил за тем, чтобы я не становилась полностью стопами на паркет. «Носки», — громко напоминал он, — «Помни, ты будешь на каблуках, а не в лаптях». Он так меня допекал, что дважды я уходила. В коридор. Попить воды. Дориан смеялся, а перфекционистка во мне сходила с ума и готова была застрелиться. Я и так с этой «экзаменационной неделей» потеряла пять кило, а тут что мне, вообще умереть от труда и нервов перед выпускным? «Так, Лили, прекрати жалеть себя», — приказывала я своему подсознанию, снова и снова собираясь с духом. Марсель взял меня за талию, встав позади, и шлёпнул носком стопы меня по икре. Я вздрогнула.

— Ноги должны быть на ширине плеч, когда ты начинаешь шаги. Я держу твой стан, двигаться должны только ноги и бёдра, — прошептал он мне на ухо.

Когда я повернула голову в сторону Дориана, он волком смотрел на Марселя. Я улыбнулась ему, тяжело сглотнув, и только тогда его лицо, будто бы, посветлело изнутри. Я не отрывала от него глаз, совершая шаги, контролируемые его братом. Я старалась двигать легче, и с каждым новым движением, с каждым новым шагом у меня получалось всё лучше. Марсель по достоинству оценил мои старания в конце, когда я уже уместилась в автомобиль к Дориану:

— Будем репетировать каждый день теперь. Думаю, к тридцать первому, вы порвёте паркет.

Услышать такие приятные слова после стольких усердных трудов было настоящим достижением: Марсель просто так не похвалит — это я поняла точно.

Телефон Дориана разрывался, когда мы приехали в квартиру. Вышло так, что ему посчастливилось его забыть, поэтому, как только он услышал раздающуюся мелодию звонка, как ошпаренный побежал к нему. Говорил он громко и зло, иногда даже матерился. Я недолго наблюдала за этим сексуальным боссом просто потому, что от одного взгляда на него можно сойти с ума и растаять — я таяла. Так что решила спрятаться от своих порочных мыслей в ванной.

Я подошла к джакузи и включила кран, начав наполнять её приятной горячей водой. Налив лавандовую пену в воду и, добавив морской соли, я с улыбкой смотрела, как вода бурлила, а белые пузырьки переливались на поверхности, как снег. Медленно раздевшись, я собрала волосы в пучок и спиной почувствовала прожигающий взгляд, который моментально заставил меня вздрогнуть. Грудь стала предательски вздыматься, горло пересохло, а в висках пульсировало.

— Очень плохо подсматривать, — шепнула я, еле слышно и с улыбкой посмотрела на Дориана, стоящего в проёме двери. Он ухмыльнулся, делая уверенные шаги ко мне.

— Очень плохо быть такой сексуальной, Лили.

— В этом нет моей вины. Я не знаю…

— Незнание не освобождает от ответственности, мисс Дэрлисон, — сердце забилось чаще. Он смотрел на меня сверху вниз, буквально высасывая душу своими глазами. — Залезай в джакузи, — Дориан стянул через голову рубашку.

О, боже. Как он прекрасен… Я опустилась в пахнущую лавандой приятную жидкость, и расслабилась, положив руки на бортики. Гидромассажеры приятно пульсировали за спиной, под стопами, мои губы непроизвольно открылись в расслабленном вдохе. Дориан Грей вышел из ванны, а затем вернулся с клубникой и шампанским в своих синих джинсах, так прекрасно оттеняющих его глаза.

— Ты идеальный мужчина, — улыбнулась я, на что он очень сексуально, уверенно ухмыльнулся.

Дориан сел на край джакузи, открыл шампанское и разлил нам по бокалам. Протянув мне холодный, щекочущий нос напиток, он с тонким звоном коснулся моего фужера своим. Сделав глоток, он произнёс:

— Ты нравишься Марселю.

— И? — я укусила губу.

— Мне не нравится, что ты ему нравишься.

— Дориан, мне, правда, всё равно, какое ему до меня дело, — сглотнула я, — Мне нравится только один мужчина, который… пока ещё не готов быть ко мне ближе, — я смотрела Грею в глаза.