Они стояли посреди дороги и что-то горячо обсуждали, наверное, стоит ли им весь день жариться на солнце. Не похоже, чтобы они пришли сюда по важному делу: те, кто не спорил, зевали, пялились на облака или сидели на обочине. Скорее всего, это обычный патруль, который утром с гордым видом шествует мимо окон своих начальников, к обеду валяется где-нибудь на солнечной поляне или заигрывает с деревенскими девушками, а вечером снова бодро возвращается домой. Сони их быстро пересчитал. Одиннадцать человек в легких кожаных доспехах, девять с мечами на перевязях и двое с арбалетами. Серьезная угроза.

Никого из отряда появление патруля как будто не обеспокоило, хотя Дьерд благоразумно распихал еду по карманам. Сони продолжал вдыхать теплый запах булки. Он уже давно не ел такого вкусного хлеба, и очень не хотелось его мять и тем более пачкать об одежду. Ничего ведь не случится, правда? У стражников не было ни одной причины задерживать простых путников. Ни одной.

Однако какая-то причина все-таки нашлась.

При приближении отряда поведение патрульных резко изменилось. Они перестали спорить, поднялись с обочины, вытянулись и встали ближе друг к другу. Их сержант вышел вперед и поднял руку с раскрытой ладонью — это означало приказ остановиться. Когда он повернулся, по спине Сони пробежал холодок. Этот сержант и еще четверо стражников за ним пьянствовали ночью на постоялом дворе. Их было тяжело узнать из-за того, что вместо коричневых мундиров они надели доспехи, делавшие фигуры более грузными. В голову пришла запоздалая мысль, что, возможно, Дьерд чувствует опасность намного лучше, чем он, и Сони с сожалением посмотрел на кусок хлеба. Прятать его сейчас поздно — стражники могут решить, что на них пытаются напасть. Забери их Бездна, если ему придется из-за них выбрасывать еду.

Сони продолжал невозмутимо жевать, когда отряд замер и угрюмый сержант подошел к ним. Стражников позади него с трудом можно было назвать благожелательными; все они хмурились, а некоторые держались за рукояти мечей. Сони случайно встретился глазами с тощим "истуканом", который ночью намеревался затеять драку. Его бледное после попойки лицо исказилось от ярости, он дернул плечами и ногой, как будто был быком, который собирается взрыть копытом землю, а потом наклониться и рогами расшвырять обидчиков. "Плохо дело", — понял Сони и все-таки засунул хлеб в карман.

— Господин сержант, рад вас снова видеть. Что-то случилось? — спросил Кален.

Сержанты стражи были простолюдинами, и неподобающее обращение "господин" расценивалось как лесть. Но если "истукан" и смягчился, то по нему это не было заметно.

Он поднял голову и посмотрел на ничего не выражающее лицо Тэби, который возвышался над ним.

— Я сержант Вести Камрес из стражи города Наршеса. Вы задержаны по подозрению в пособничестве мятежникам, — громко объявил молодой мужчина. — Вы должны проследовать с нами в Наршес.

— Но мы ни в чем не виноваты, мы просто паломники, — растерялся северянин, отступая на шаг назад.

По покрасневшему виску сержанта сбежала крупная капля пота.

— Вы должны проследовать с нами в Наршес, — напряженно повторил он, как будто ничего не услышав.

Когда он начал говорить, пятеро стражников обнажили мечи. Помедлив, то же самое сделали еще трое. Теперь, если считать арбалетчиков, все были готовы вступить в бой. В обычной ситуации это казалось лишним — среди их противников только у одного висел меч, а в округе не было ни души, только густой лес.

И тут Сони наконец-то понял.

Он чуть не проклял себя за потрясающую тупость. В Могареде постоянно ходили слухи, что патрули в окрестностях больше вредят, чем приносят пользы. В провинциальных городках довольствие стражников было слишком скудным, однако стража невероятным образом находила людей и для охраны селений, и для создания патрулей. Кое-где даже не было отбоя от желающих патрулировать дороги. Все из-за того, что стражники нашли свой способ справиться с нуждой — они подстерегали и грабили одиноких путников, требовали плату с торговых караванов, а потом пропивали деньги в тавернах и на постоялых дворах. То же самое решил провернуть и патруль Наршеса. Но какой бездны они положили глаз на шестерых здоровых мужчин, чьи кошельки слишком тощие, чтобы путешествовать хоть с каким-то удобством? Добыча непростая, а результат явно не будет стоить затраченных усилий.

— Да казнить собак на месте, — прорычал тощий стражник. — Этот черный вчера сам признался, что он мятежник.

— Их вина не доказана! — нервно выкрикнул сержант.

Однако он со своим желанием сохранить жизнь паломникам оказался в меньшинстве. Лопоухий стражник уже вскинул заряженный арбалет, а трое мечников начали обходить путников, пытаясь отрезать им дорогу назад.

Сони все же не удержался и грязно выругался. "Истуканы" зацепились за слова Тэби и увидели прекрасную возможность перебить нескольких мятежников — не важно, мятежники они на самом деле или нет, — и присвоить их денежки. Сын хозяина постоялого двора наверняка подтвердит, что гости говорили про короля странные вещи, и нападение получит прекрасное обоснование. Так что стражники прервали пьянку и вернулись в Наршес, чтобы выйти с утра пораньше и подождать жертв в удобном месте. "Какая ирония, — горько подумал Сони, — сбежать от казни в Могареде, только чтобы сдохнуть от рук нечестных "истуканов"". Он нащупал нож, надеясь, что первый болт прилетит не в него и удастся дать деру через лес. Драться с хорошо защищенными, обученными стражниками было безумием. Кстати, а прославленные маги собираются что-нибудь предпринимать? Кален хвастался, что умеет улаживать дела с "истуканами", вот пусть и улаживает.

Впрочем, и последний дурак догадался бы, что разговаривать с ними уже поздно. Они решили все давно, наплевав даже на мнение собственного командира. На их попытку окружить отряд Кален отреагировал мгновенно.

— Стандартная схема, — тихо произнес он. — Тэби, бери боковых.

После этого сигнала его люди отступили назад, а Лейни схватил за шкирку опешившего Сони и подвинул его к себе, за спины магов.

— Не высовывайся из-за их щита.

Сам он с обнаженным клинком встал впереди. Что за проклятый щит, Сони не понял, но с готовностью спрятался за спиной Тэби и Виньеса, на всякий случай выхватив нож. Рядом с ним, тоже с ножом, жался Дьерд, на его лице было написано мучение.

— Почему такие схватки все время происходят днем? — возмущенно воскликнул он.

Парню, похоже, не терпелось влезть в драку. Сони скривился. А вот он бы с удовольствием оказался где-нибудь очень далеко отсюда. "Пречистые Небеса, — искренне взмолился он, — сделайте так, чтобы Кален или Виньес могли сделать со стражниками то же самое, что и Дьерд с Лендвигом!"

Эти двое магов вели себя очень странно. Виньес широко расставил локти, крутанул предплечьями и замер, а Кален, словно в сумасшедшем танце, яростно и хаотично задвигал руками.

Когда щелкнул арбалетный механизм, Сони думал, что его сердце остановится от ужаса ожидания — в кого же попадет болт, кто закричит от боли и рухнет на землю? Но закричали "истуканы", а не путники.

Два болта упали в пыль, столкнувшись с невидимой преградой. Одновременно с ними, как подкошенные, упали четыре стражника, которые с поднятыми мечами рванулись вперед. Сони моргнул от недоверия, когда увидел, что мужчин действительно словно подрезала коса: поперек тела каждого из них шли тонкие раны. Один из них сделал еще два шага и озадаченно посмотрел вниз, на бьющую из его горла кровь, которая обильно заливала грудь и стекала по кожаному доспеху. Патрульный захрипел и свалился лицом вниз, скрывая страшную рану.

Внезапно оказавшийся позади своих людей сержант недоуменно смотрел на четыре трупа. До него быстрее всех дошло, что они столкнулись не с простыми паломниками, потому что он первым истошно закричал:

— Назад!

Его приказу последовал лишь один арбалетчик — он отбросил оружие, которое не мог перезарядить затрясшимися руками, и побежал к лесу. Через мгновение Кален взмахнул рукой, словно метнув в его сторону нож. Сони не видел, чтобы что-то вылетело из его пальцев, однако голова арбалетчика внезапно съехала вбок и скатилась на землю. Сделав несколько конвульсивных движений, его тело тоже упало и исчезло в высокой траве. Второй арбалетчик, лопоухий стражник, по-черному ругаясь и проклиная мятежников, заканчивал перезаряжать арбалет. Выстрелить он так и не успел. Изящный поворот кисти Калена — и лопоухий захлебнулся собственной кровью.