Нет. Она должна выйти на собственных ногах — это дело чести.

— Спасибо, лейтенант, не надо. Лорд Тьер, лорд Вьит, пожалуйста, отойдите.

Мужчины наконец-то отодвинулись. Она глубоко вдохнула и медленно, словно ее тело состояло из фарфора, заставила себя встать. В голове загудело. Или этот звук находился там уже давно?

Сказав напоследок пару общих фраз, Невеньен направилась к выходу. Ей удалось сделать это без чужой помощи, хотя пару раз она ощутила ненавязчивое касание потоков магии. До чего же обходительный человек этот Кален. На него можно было положиться. Кажется, в его отряде все такие. Чего стоил только Сони, вынесший на плечах сослуживца из Гайдеварда. Гвардейцы не бросают своих… Впрочем, один бросил, правда, не товарища, а госпожу. Невеньен нахмурилась, вспомнив Жевьера.

— Вам нехорошо, моя королева? — тотчас спросил Кален.

— Нет-нет. Все нормально.

Она толкнула дверь и вышла в коридор. Здесь было прохладнее, и ей сразу стало чуть легче. Кален и его отряд другие, не такие, как Жевьер. Им можно довериться.

Невеньен замерла посреди прохода, раздумывая, куда пойти. Ее бывшую спальню наверняка уже освободили от вещей или превратили в склад, как поступали с комнатами старших сестер. В памяти всплыли еще несколько мест, где стояли диваны, однако теперь Невеньен была гостьей, и ей было неприлично устраиваться там вздремнуть. Следовало спросить разрешения на это у настоящей хозяйки поместья.

Она махнула пожилому слуге, застывшему неподалеку в поклоне. Его лицо было до боли знакомым, но имя вспомнить никак не получалось.

— Отведите меня к ма… к леди Мельете.

— Сюда, леди Невеньен.

Старик указал на соседнюю дверь. Точно! Ей же говорили, что мама в малой гостиной, а у нее из-за ерничанья генерала Стьида это совершенно вылетело из головы.

Комната была небольшой, но уютной, со своим камином. Она обставлялась для того, чтобы из главной залы в нее могли перейти гости, которые устали от шума или желали уединиться. Обычно сюда уходили женщины, чтобы дать супругам обсудить политику и другие вопросы, которые генерал Стьид считал мужскими. На одном из двух диванчиков у стен сидел гвардеец-сехен, пристально уставившийся на шелохнувшиеся двери. Этот строгий молодой мужчина с широкими плечами мало походил на того робкого юношу, который несколько месяцев назад заикался на церемонии посвящения в гвардейцы. Теперь он внушал то же ощущение скрытой угрозы, что и другие солдаты. В другой стороне на каминную полку опирался Сони. Казалось, что он полностью сосредоточился на трюках с ножом, выполняемых левой рукой, но его живой взгляд подмечал все вокруг. Пожалуй, кроме того, что вид сверкающего лезвия нервирует леди Мельету.

Она сидела в центре гостиной за круглым чайным столиком и мяла худые кисти рук. Перед ней стояла чашка с давно остывшим, так и не пригубленным чаем. Мама не успела подготовиться к визиту гостей, и на ней было простое домашнее платье — льняное, без вышивки, помятое. Седые косы были не слишком ровно уложены на голове и выбивались из придерживающего их обруча, а один из длинных, идеально ровных ногтей сломался, и его не успели обработать. Для прирожденной кинамской леди это считалось позором, и было видно, что мама этого стесняется и боится окруживших ее мужчин. Положение не спасал даже третий из подчиненных Калена — Виньес, самый воспитанный маг в отряде, безуспешно пытавшийся поддержать светскую беседу.

Заметив Невеньен, мама порывисто поднялась из-за стола.

— Нев… Леди Невеньен! Не откажетесь ли от чашечки чая?

Какая ирония! В то время как отец старательно игнорировал тот факт, что его дочь принадлежит другой семье, мать изо всех сил это подчеркивала. Внутри у Невеньен кольнуло. Лучше бы наоборот. Холодность и официоз, исходящие от родной матери, нужны были ей меньше всего.

Невеньен опустилась на стул, хотя ей безумно хотелось отбросить все формальности и прилечь на диван. Но пока было рано.

— Спасибо, от чая я никогда не откажусь.

Мама, пряча сломанный ноготь, наклонила белый заварник. Ей приходилось делать это самой, без помощи слуг — гвардейцы выставили всех вон.

— Он со смородиновыми листьями. Ваш любимый. Ваши пристрастия ведь не изменились?

— Нет, — Невеньен изобразила улыбку.

На самом деле смородиновый чай она перестала пить сразу, как только уехала в Серебряные Пруды. Он никогда ей не нравился, но с родителями — и выполняющими их волю слугами — было не поспорить. Тем более это не имело смысла сейчас, когда они так отдалились друг от друга.

— Лорд Виньес, добавки? — спросила леди Мельета. — А вы будете? — она взглянула на рослого Калена.

Ох, мама-мама. Быть со всеми неизменно вежливой, даже с теми, кто пришел в твой дом со злыми намерениями, — это так похоже на нее.

— Благодарю, не надо, — отказался Кален.

— Спасибо, мне тоже хватит, — Виньес чинно склонился. — Думаю, мне лучше составить компанию товарищам.

Составить компанию товарищам означало всего лишь пересесть из-за стола на диван, к Сеху, однако это навело Невеньен на одну мысль.

— Лейтенант Кален, ваши люди могут оставить нас с леди Мельетой наедине?

— Могут, — ответил он. — Но я бы не советовал так делать.

— И все же, — настойчиво произнесла Невеньен. — Со мной ничего не может случиться.

Кален явно считал иначе, однако покорно склонился, прижимая ладонь к сердцу.

— Как пожелаете, моя королева.

Гвардейцы один за другим покинули помещение. Сони напоследок окинул его таким взглядом, что Невеньен невольно захотелось проверить, не пропало ли чего-нибудь с каминной полки. Сони зарекомендовал себя как превосходный боец, но все-таки он был вором, а прошлое так легко не искореняется.

Когда они вышли, в комнате наступила тишина, лишь в камине потрескивал огонь. Мама продолжала сидеть, теребя платье, — какое-то детское движение, в котором Невеньен с удивлением узнала свое собственное. Как и отец, внешне она никак не изменилась за этот год, хотя на лбу образовалась новая складка — морщинка отчаяния. Возможно, виновницей ее появления была дочь.

Молчание затягивалось. Беседу с матерью Невеньен не репетировала, в глубине души надеясь, что разговаривать с ней вообще не придется. Угрозы вырезать всю семью и разгромить поместье в случае отказа от военной поддержки не располагают к непринужденному общению. Да и что им обсуждать? Что ей изменял муж? Что она полюбила главаря бандитской шайки, разбогатевшего благодаря разбою? Или что из-за нее повесили несчастного сына поварихи? Вряд ли это было то, что понравится слышать чьей-нибудь матери. Но сказать нужно было хоть что-то.

— Мам… — сумела выдавить из себя Невеньен.

Мельета неожиданно разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Ее плечи мелко подрагивали. Невеньен растерянно приподнялась и тут же опустилась, не зная, как ее утешить. Мама плакала перед ней первый раз в жизни. Она сдерживалась всегда — даже когда вернувшийся с вечной войны отец напивался и начинал буянить.

— Папа сказал, что ты игрушка в руках мятежников, — захлебываясь, забормотала мать. — Что ты исполняешь каждое слово Тьера и его прихвостней, а они требуют от тебя, чтобы ты заставила его передать тебе войска. Пречистые Небеса, Невеньен! Солдаты, которых ты привела в наш дом… Они сказали, что убьют нас или бросят в клетку, если папа не предаст нового короля! А еще они сказали, что это твоя идея, — она укоризненно посмотрела на дочь, вытирая текущие из покрасневших глаз слезы. — Я их не послушала, но ты так высокомерно держалась с папой, что я уже и не знаю… Невеньен, это же кошмарно! Неужели ты можешь допустить такое?

— Могу, — спокойно ответила Невеньен.

Рыдания оборвались. Мать пораженно смотрела на нее, рука с кружевным платком застыла в воздухе, так и не донесенная до мокрых щек. Мельета не верила. Два месяца назад Невеньен и сама бы себе не поверила. Более того — когда Иньит на стене Остеварда намекнул ей на нечто подобное, она с возмущением отвергла его предложение. Но с тех пор произошло много всего.