— Не нужно, — Мак посмотрел на меня. — Тебе и правда пора идти, а мне предстоит еще сделать кое-что важное. Это не терпит отлагательств.

Я медленно кивнула, стараясь на него не смотреть. Вина, которую я чувствовала, была почти невыносимой. Он же спас меня, а я… скорее всего, навсегда прерву существование его брата.

— Мне так жаль, Мак.

— Я знаю, но ты должна сделать то, что считаешь правильным. Мой брат сказал бы тебе то же самое. Он очень любил тебя, конечно, когда не пытался убить или не пытал.

Я неловко засмеялась над его словами и, почти дойдя до двери, снова оглянулась посмотреть на Мака:

— Могу спросить кое о чем напоследок?

— Конечно.

— Прежде чем умереть, ты встретил свою любовь? У тебя была семья?

Голубые глаза Мака были опечалены вопросом, но он по-прежнему улыбался.

— Где-то лет пять я путешествовал по миру. Побывал в таких удивительных местах, которые и представить себе не мог. Но в итоге я умер от лихорадки, спровоцированной, наверное, малярией, в небольшой деревеньке, недалеко от Паленке.

— Серьезно? В Мексике?

— Да. А как, ты думала, туда попал Артефакт? Летать же он не умеет.

— Подожди. Так Артефакт был у тебя?

— Я взял его случайно. Прежде чем покинуть остров той ночью, я вернулся в комнату брата, чтобы взять с собой драгоценности и кинжал. Уже потом я обнаружил камень в корзине, в которую я сложил все вещи. Я потребовал у Спирос, чтобы они отвели меня к тебе, но они отказались или просто не могли из-за твоего проклятья. Так как я никому не доверял, камень всегда был при мне, в сохранности, потому что я надеялся когда-нибудь вернуть его тебе. Перед смертью я попросил одного хорошего человека, с которым я подружился, похоронить все мои вещи со мной, включая камень. Черт! Я просто не знал, как поступить. Знал только, что Спирос не помогут мне в моем последнем желании, я же уже умру.

Я тоже знала это. Ведь смерть Каллиаса — это их свобода. Могу даже поспорить, что после того, как он умер, они отплыли домой на первом же гребаном каноэ. Меня только огорчало, что он так и не нашел своего счастья, ведь он его заслужил. Я чувствовала это.

— Можешь мне не верить, — продолжал Мак, — но мой друг Кан приказал Спирос вернуть мое тело обратно в Грецию, чтобы я был упокоенным рядом с моей семьей.

— Кан?

— Король, — ответил он.

— Кинг Кан?

Мак нахмурился.

— Извини.

Я подняла ладонь вверх, признавая, что сейчас не время для шуток о гигантской горилле, а Мак помотал головой.

— Никто не знает, что произошло после того, как они подняли мое тело на корабль, но до дома они его не довезли. Наверняка выбросили в океан, а мои вещи так и остались захороненными в Паленке. Вот почему нам с Кингом понадобилось так много времени на поиски Артефакта. Никто из нас не знал о существовании того храма. И мы даже не думали искать его в Мексике. Мы все это время прочесывали океан. Ты себе даже не представляешь, сколько прыжков мы совершили за последние пятьсот лет.

Я отрицательно покачала головой, раздумывая над тем, как все-таки странно все совпало. Спустя время мой брат должен был откопать вещи Каллиаса. Было ли и это совпадением?

Я поблагодарила Мака за ответы на мои вопросы и направилась к лестнице.

— Пока, Мак. И спасибо тебе за все.

— Пока, Миа. И удачи.

Коротко улыбнувшись в ответ на его широкую улыбку, я поднялась к порогу дома. Я удержалась от вопросов о том, чем он собирается заниматься в дальнейшем, и подумала, что в любом случае буду рада видеть его снова.

— Эй, Миа? — крикнул Мак. — Но я нашел девушку, которую полюбил, просто ей было не суждено ответить мне взаимностью.

Пилот закрыл за Маком дверцу, а я в оцепенении смотрела на вертолет.

Он имел в виду, что и правда любит меня? Но мы проговорили-то всего один вечер.

Я покачала головой. Нет, должно быть, я ослышалась, и он имел в виду кого-то другого.

Ради тебя он предал своего брата, Миа, хотя ты считала, что он никогда не решится на подобное.

Ничего из происходящего не было справедливым. Все мы обречены страдать. Одна большая, гребаная греческая трагедия.

Лопасти вертолета ускорились, и машина взлетела. Куда бы ни отправился Мак, я надеялась, что он сможет обрести там счастье.

Я повернулась и направилась к двери ослепительно белого, современного дворца, который с его острыми углами и тонированными огромными окнами возвышался прямо на краю утеса. Сейчас в его стенах спал король. Мой король.

Внутри меня встретила прислуга номер… не знаю какой, но создавалось впечатление, что их там было тысяч пять. Стефаноса видно не было, но я была уверена, что он появится. В конце концов, если я сниму проклятье, то его семья обретет свободу.

Женщина с серьезным лицом показала мне мою уже знакомую мне комнату, а мне стало интересно, знает ли она о том, что сотворил со мной Кинг? Она включила душ и достала из шкафа простое белое льняное платье, похожее на то, что я носила у минойцев. Я поблагодарила женщину и, как только она ушла, заперла дверь. Встав под горячие струи воды, я стала тереть свою кожу губкой, терла снова и снова, но мне казалось, что грязь и пот настолько прочно въелись в мое тело, что теперь никакие мыло и вода не сделают ее чистой. Я чувствовала себя не просто грязной, а отравленной.

Сдержав слезы, я выключила воду и достала полотенце. Обернув его вокруг своего тела, я села на край кровати и уставилась на телефон, стоящий на прикроватной тумбочке. Медленно взяв в руки трубку, я набрала знакомый номер.

Примерно спустя пять гудков на том конце провода раздался голос моей матери:

— Алло?

— Привет, мам. Это я.

— Господи Боже, Миа! Ты где?

— Прости. Я… — когда мы с ней виделись в последний раз? Мне казалось, прошла уже вечность, а на самом деле это было всего неделю назад. — Я занималась важным делом.

— Ты могла нам хотя бы позвонить? Мы же волнуемся.

Я услышала голос отца на заднем фоне, который спрашивал, не я ли это звоню.

— Я знаю. Я просто…

— Тебе не нужно ничего объяснять, дорогая. Мы знаем, что ты переживаешь не меньше нас.

Она говорила про смерть Джастина, но мне хотелось сказать им, что он не умер, что все будет в порядке. Я же планировала его вернуть.

— Но он не…

— Миа! — обратилась она ко мне строгим голосом. — Ты должна услышать меня. Его больше нет, и он не вернется. Ты должна это принять, — я не знала, что ей ответить. — Я обещаю, со временем все наладится. Просто… это произойдет не сегодня.

Мама замолчала, а потом я услышала всхлип и не смогла сдержать и свои слезы.

— Но что, если он не умер, и мы увидим его снова.

— Миа. Этого не произойдет. Пожалуйста, вернись домой. Я умоляю тебя! — разрыдалась она. — Нам нужно похоронить сына.

Я недооценивала свою мать. Вместо того чтобы расклеиться от потери, она пыталась помочь мне справиться с моей болью. В этот момент я почувствовала, как с моих плеч упал огромный груз. Она была права во всем. Знала, что будет нелегко, но через это надо пройти.

Это не делало мой выбор легче. Как и Мак, я любила своего брата, хотя, возможно, была причастна к тому, что он встал на этот путь, и делала еще множество ужасных вещей. Но я не могла отступить, основываясь на том, что другие люди посоветовали мне принять ситуацию такой, как она есть. Это все равно, что вы прикажете матери перестать любить своего ребенка, потому что он совершил преступление. Любовь так не работает. Что касается Джастина, то я понятия не имела, что он сделал или не сделал, я следовала за тем, что говорит мне мое сердце, а оно говорит мне: «Джастин — хороший». Иногда хорошие люди совершают плохие поступки. В этом мире нет безгрешных людей. Совсем. Но разве не в этом заключается любовь семьи? Любить несмотря ни на что. Иначе бы очень многие из нас, совершив что-то нехорошее в прошлом, были бы потеряны без права на искупление. Любовь вытаскивает нас из нашей тьмы. Лечит раны и исцеляет от боли прошлых ошибок. Так что, возможно, моя истинная цель состоит именно в этом? Быть достаточно храброй и продолжать любить того, кто, по мнению других, этого не заслуживает. Только теперь мне предстояло выбрать того, кто, по моему мнению, заслуживает второго шанса.