— По рукам, — согласился он.

9

Сэм

Я наблюдал за Грейс, как она бродит вокруг картин и других произведений искусства, выставленных на предварительный просмотр перед аукционом, мне хотелось оттащить ее в сторону, расстегнуть ее блузку, заправленную в ее консервативную юбку Верхнего Ист-Сайда и провести руками по ее груди, пока она не станет умолять меня трахнуть прямо здесь и сейчас, в этой комнате на глазах у всех.

Трахаясь у меня в квартире, я увидел ее настоящую, сейчас же находясь здесь, она снова была совсем другой. Обычной официальной.

Меня не устраивало это, я хотел ту ее другую, совсем другую. Я видел ее широко распахнутые глаза, словно загипнотизированные картинами, которые она рассматривала, шепча мне на ухо все их секреты.

— Посмотри на его ботинок, он кажется черным, но, если ты присмотришься более внимательно, на самом деле, нарисован зеленой и белой краской, — говорила она, поворачивая голову, проверяя слушаю ли я ее, явно желая, чтобы я был также взволнован, рассматривая эту картину, как и она.

Я улыбался и кивал ей в ответ. И насколько бы не были впечатляющими картины и другие произведения искусства, находившиеся в этих залах, она превосходила их всех. Я чисто интуитивно убрал прядь волос ей за ухо. От того, как поднялась и опустилась ее грудь, я понял, что она затаила в этот момент дыхание, хотя бы на пару секунд.

— Ты красивее всех этих картин… такая страстная и возбужденная, — произнес я.

Я понимал, что мне пора остановиться в соблазнении этой женщины, да, именно пора остановиться. Раньше после секса я никогда не продолжал отношений. Но когда она вышла из моих апартаментов, у меня почему-то возникло ощущение, что я чего-то не завершил. Может потому что я не испытал с ней собственный оргазм? Дюжину раз я кончал благодаря своей руке после нее, но все равно не мог насытиться.

И так кто кого соблазнял сейчас?

Она улыбнулась и бросила взгляд на каталог, мы продолжили переходить от одной картины к другой, словно мне не хотелось трахнуть ее именно сейчас. Когда мы, наконец, добрались до конца предпоказа, она кивнула, давая понять, что нам стоит отойти в сторонку.

— Теперь ты можешь мне сказать, что тебе больше всего понравилось? — шепотом спросила она. — Мы должны сконцентрироваться на двух или трех картинах, установить верхний предел цены. — Она начала искать в сумочке карандаш, чтобы отметить понравившиеся картины в каталоге. — Ты должен быть готов, чтобы кто-то перебьет твою ставку, и ты ничего не получишь.

Я запомнил картины, которые она помечала зелеными стикерами и обращал на них повышенное внимание, когда они появлялись в нашем поле видения. Их было всего три, которые мне особенно понравились.

— Мне нравятся эти две, — сказал я, указывая на две репродукции Тулуз Лотрека, выполненные в ярких тонах. Они были более мужскими, чем те работы, которые я купил в ее галерее.

— Да! — взволнованно воскликнула она, а затем, словно задумавшись, добавила:

— Для твоей спальни, — прошептала она. Эти картины были оценены в пятизначные цифры, честно я был впечатлен, что она отметила их зелеными стикерами. Конечно, она получит комиссию и могла мне предлагать самые дорогие картины. — Мне кажется, если нам удастся их приобрести не по завышенной цене, это будет отличная покупка. Что еще?

Я указал на другую фотографию, отмеченную тем же зеленым. На черном фоне стояла яркая чаша с цветами. Немного старомодно, но в этом темном фоне и как цвет казалось прорывались из этой темноты, меня заставляло обратить внимание.

— Брейгель. Боже, да. Это настолько твое.

Я засунул руки в карманы. Мое?

— Это я? — Кроме Энджи никто никогда не говорил мне такого, потому что никто меня настолько хорошо не знал.

У нее раскраснелись щеки, она пожала плечами.

— Да, похоже на тебя. Темный и суровый. Но когда все больше узнаешь…

Мне захотелось закончить ее фразу — что тогда?

— Эта картина будет хорошо смотреться в твоей квартире, — произнесла она, просматривая брошюру.

В конце концов, мы решили остановиться на еще одной картине — обнаженной. Судя по всему, ей нравились обнаженные так же, как и мне. Интересно кто-нибудь когда-нибудь рисовал Грейс голой? Или фотографировал? И от этих мыслей по моему животу разлилась тупая боль. Мне не понравилась даже идея, что кто-то мог видеть ее без одежды. Больше скажу, я возненавидел саму мысль, что кто-то даже попытался увидеть ее голой.

— Пошли, теперь нас ждет «Сакс», — произнесла она, ведя меня на выход. — Почему у тебя нет водителя? — вдруг спросила она. — Ты мне кажешься богаче Папы Римского или что-то типа того. — Она взмахнула рукой, чтобы остановить такси, но я оттащил ее за себя, сам выйдя на обочину.

— А почему у меня должен быть водитель? На Манхэттене полно такси. — И как бы в подтверждение моим словам, тут же подъехало желтое такси, окатывая мои брючины брызгами дождевой воды.

— Ты мог бы уволить своего водителя, если бы он совершил нечто подобное, — ответила она. — Но я рада, что он обрызгал не меня. Спасибо.

Грейс продиктовала адрес, а затем подробно описала весь путь, как он должен ехать. Я наблюдал за ней в этот момент полностью заинтригованный. Она скорее всего думала, что одержала надо мной победу — я согласился купить диван. Я же видел в этом необходимость или неизбежность, называйте, как хотите. Мне не хотелось трахать ее снова на полу.

Но мне хотелось ее трахнуть, однозначно.

Я бы с удовольствием ее оттрахал даже прямо сейчас.

Вот черт! Я перевел глаза на окно, на улицу, по которой мы ехали. И даже глядя на улицу, я все равно хотел ее трахнуть.

— Ты просто не хочешь тратить деньги на постоянного водителя? — поинтересовалась она.

— Да, я не вижу в этом необходимости.

— Ты говоришь так, словно не принял стиль жизни Нью-Йорка, хотя если посмотреть на твой офис или на костюмы, Господи, ради всего святого! — Она осмотрела меня сверху до низу, как будто оценивала мой костюм. Или может она оценивала меня без костюма?

— Это совсем другое дело. Это бизнес. Люди ожидают от меня, что я буду сидеть в соответствующем кабинете, и буду носить соответствующие костюмы. Это часть бизнеса.

Грейс рассмеялась.

— Ты поступаешь так, потому что от тебя этого все ждут?

Она намеренно пыталась найти во мне изъяны? Я так редко общался с женщинами вне работы, кроме Энджи, конечно, что до конца не понял ее вопроса. Она хотела сама себе что-то доказать или пыталась узнать меня получше?

— Я делаю так, как надо. Иногда стоит совершить определенные шаги, чтобы добраться до своей цели. — Меня совсем не интересовал модный диван или водитель, потому что мне и так было хорошо. Больше всего меня заботило убедить, наверное, самого себя, что я никогда не окажусь в том положение, как в юности. Поэтому я собирался сделать все, что требовалось, чтобы этого избежать.

— Так ты делаешь все, что угодно? — Спросила Грейс, когда мы подъехали к «Сакс».

— Нет. Это не совсем то, что я имел ввиду. Я предпринимаю определенные шаги, которые могут мне помочь достичь своей цели. Но при этом сохраняя здравый смысл. Нет смысла усложнять себе жизнь, — ответил я, выходя за ней на тротуар.

Она была амбициозной женщиной и отлично знала, как работает вся эта машина.

— Ты встречалась с художником со своей первой выставки. Тебе бы не удалось с таким же успехом произвести свою первую экспозицию в галереи, если бы ты не имела личного интереса к нему, так ведь? Ты сделала то, что требовалось в тот момент.

— Что? — Она развернулась, взглянув мне в глаза. — Он засранец, который использовал меня. У Стива никогда бы не было ни одной выставки, если бы не я.

— Я пытался сказать совсем другое. Не передергивай.

— Ты знаешь, что я застукала его трахающим мою ассистентку на моем рабочем столе сразу, как только я открыла галерею? — Она повернулась и открыла дверь, тут же отпустив, даже не дожидаясь, когда я попридержу эту чертову дверь, которая буквально захлопнулась перед моим носом. Я молча толкнул ее и вошел следом.