Пока она была у ручья, я теребил ошейник, что давно дала мне Келси. Я улыбнулся от воспоминания. Я медленно провел по пряжке, расстегнул его. Я долго держал его и думал, что он представлял. Ана вернулась, и я сунул его в сумку, закрывая главу старой жизни.

Ана поглядывала на меня, устраиваясь удобнее, не зная, почему я улыбался как кот, объевшийся сливок. Я не шутил, говоря о медленности, о ее контроле. Я ничего не ждал. Мне хватало быть рядом с Аной.

Воздух вокруг был теплым, и нам не нужно было разводить костер или создавать одеяла. Я лежал рядом с ней, руки были под головой, но мы не могли уснуть. Прошло много минут напряжения меду нами, и я стал тигром. Я фыркнул и придвинулся к ней.

Я прижался носом к ее руке, устроился за ее спиной на своей стороне и вытянул лапы в другую сторону. Через миг она пошевелилась и обняла меня руками, гладя мой бок. Ее запах окружил меня, она прошептала спокойной ночи, и я крепко уснул, даже не заметив, что начал урчать.

Утром она проснулась раньше меня и тыкала мою тигриную спину сапогом. Я встал, потянулся и зевнул. Она выглядела свежей и чистой, словно только искупалась, и в новой одежде. Я прошел к ней, потерся о ее длинные ноги. Она провела ладонью по моей спине, и я развернулся и пошел в другую сторону, думая о ее ногах, пока она не дернула меня за хвост. Ана рассмеялась, и от этого я забыл об оскорблении.

Я превратился в человека, обвил руками ее талию и сказал:

— Ты выглядишь отдохнувшей.

— Так и есть, — щурясь от яркого солнца, она подняла голову и погладила мою щеку. — Думаю, я предпочитаю щетину, — сказала она.

— Да? — я улыбнулся. — Я думал, ты захочешь мои щеки гладкими.

— Нет, — она вскинула тонкие брови. — Я люблю, когда мужчины с сухой кожей и впавшей грудью, с бледной, как скисшее молоко, кожей. Мне не повезло, что ты такой смуглый, и бронзовая кожа покрывает мышцы, — она ущипнула мою руку и вздохнула. — У тебя есть хоть неправильный прикус или кривой подбородок?

— Боюсь, нет, — рассмеялся я. — У меня есть пара шрамов, которые я могу показать.

— Так будет лучше.

— Видишь? Тебе не нужно учиться флиртовать. У тебя получается.

Ана моргнула.

— Это был флирт?

— Да.

Она улыбнулась.

— То есть, я могу смеяться над тобой, и тебе это будет нравиться?

— Да, если это красиво исполнить.

Она обрадовалась, что прошла первый урок романтики и спросила, можем ли мы навестить Кадама. Мы переживали, что напутали, пойдя не по списку.

— Ты мылась? — спросил я, мы готовились уходить. — Вода ледяная.

— Нет. Это новый прием. Я покажу позже.

Я щелкнул пальцами.

— Думаю, я уже знаю. Ты делала так с нами в третьем храме, что из золота. Типа сухой чистки.

— Сухая чистка, — медленно сказала она. — Да, неплохое определение. Ты готов?

— Да. Неси нас к нашему дому в будущем, — сказал я. — Но не позже того раза, когда мы встретили его в храме. После этого он…

— Умер, — тихо сказала Ана. — Он рассказывал мне, когда я была очень юной. Я думала, это о другом человеке, но он говорил о себе.

Я обвил ее рукой, она прильнула ко мне. Мы пропали, она сделала нас невидимыми. Запахи и звуки дома были знакомыми. Нилима что-то готовила, мы с Аной украли по пирожному с кусочками тропических фруктов, я забрал из шкафа банку арахисового масла и две ложки.

Старый я пришел и поцеловал Нилиму в щеку, Ана оттащила меня, шепча, что нельзя задевать себя. Я уже был вперед нее. Мы сели в столовой, где все видели, но нас не побеспокоили бы, и ели украденный завтрак. Глаза Аны расширились, когда она впервые попробовала арахисовое масло. Келси пришла и наполнила тарелку, а за ней Рен.

— Он тут? — спросил Рен. Все знали, о ком он.

— Он был занят допоздна, — сказала Нилима. — Спит.

— Странно, что он так отдалился, — добавила в тревоге Келси.

Прежний я пожал плечами.

— Может, он просто стареет.

Как груб я был. Кадам старался, чтобы мы выжили, чтобы у нас было наследство. Я был неблагодарен. Он умрет через пару недель. Он прошел через кошмары. Почему я ни разу не сказал ему, как ценил его? Как любил его?

Я тут же встал, чтобы сделать это, взяв с собой банку масла. Ана пошла за мной по дому. Никто не смотрел, мы открыли дверь Кадама и быстро закрыли ее за собой. Старые часы ритмично тикали, заставляя думать о важности времени. Он не был в постели, на комоде лежала стопка бумаг о пророчестве, над которым они работали. Под ними была его последняя воля и завещание.

— Что это? — спросила Ана.

— Его желания на случай смерти.

— Ясно.

Такого не было в армии Аны, но последние письма обычно были прощанием с любимыми, а не распределением имущества. Воздух затрепетал за нами, Кадам появился как Пхет. Он был вне времени, как мы, но, что интересно, увидел нас.

— Кишан, Анамика, — сказал он. — Что привело вас сюда? — он нервно оглянулся на дверь, проверил, что она заперта. Шарфом он изменил облик на нормальный.

— Наставник, — сказала Ана. — Из-за моего пыла я совершила ошибку.

Кадам вскинул бровь.

— Я хорошо помню твой пыл, милая. Расскажи, что случилось.

Ана объяснила, как призвала лордов огня и создала Бодху раньше, чем мир драконов. Она сцепила ладони и опустила голову. Я знал, что она ощущает вину, и она хотела порадовать того, кто много лет учил ее всему. Я взял ее за руку. Она шагнула ко мне и продолжала.

Кадам заметил наши ладони, взглянул на меня. Он улыбнулся. Она закончила, а он встал и сжал ее плечо.

— Не переживай из-за этого. Я знал, что такой вариант есть. Ты встретила Вечера, а не Зарево, но ты понравилась Вечеру, и он сгладил шероховатости во времени. Если теперь идти по списку, все будет хорошо.

— Спасибо, учитель, — робко сказала она.

Стук в дверь.

— Мистер Кадам? Я принесла завтрак.

— Спасибо, мисс Келси, — сказал он через дверь. — Я буду не против чая. Присоединишься ко мне в библиотеке через часик?

— Да, конечно, — я знал этот ее тон. Она была разочарована. Келси ощущала, что что-то не так, но не знала, что.

Она ушла, и я сказал:

— Стоит проводить с ними больше времени. Они расстроились, когда ты… — я не смог сказать.

— Умер?

Я кивнул.

— Мы все были расстроены. Ты закрылся в себе в конце. Нилима думала, что ты болел. Ты не дал нам попрощаться. Найти другой способ.

— Ах, сын, — он утомленно сел. — Не было другого способа. И я держался в стороне не по своей воле. Нужно было многое сделать. И все еще нужно.

— Вы не можете отдохнуть, а потом вернуться в свое время? — спросила Ана.

— Такие путешествия сложны для меня. Для вас по-другому. Амулет теперь часть вас, да?

Ана кивнула с большими глазами.

— Он — часть вас обоих. Он не вредит вам так, как мне.

— Вредит? — поразился я.

— Да. Что-то произошло со мной, когда я попал в свой… труп. Это было неестественно. Хоть ты меня вытащил, я изменился. Я ощущал с тех пор, как утекает жизнь. Каждый прыжок немного забирает. Боюсь, смерть найдет меня уже скоро.

Он увидел горечь на моем лице и сказал:

— Я знаю, что ты думаешь, Кишан. Но ты не можешь винить себя. Даже если бы у меня не было этого опыта, амулет привел бы меня к гибели. Он не был моим, понимаете? Локеш из-за этого сошел с ума. Он слишком долго носил так много осколков. Теперь он на месте.

Я опустился рядом с ним и заглянул в его тусклые глаза, что раньше были ясными. Я сказал:

— И все же разве не лучше побыть в такое время с семьей?

Он знакомо сжал мою руку.

— Я с семьей, — сказал он. Облизнув сухие губы, он добавил. — Ты был отрадой моей жизни. Вы оба, — он прижал ладонь к щеке Аны. — Я рад, что смог еще побыть с вами. Я не мог просить большего дара, чем быть частью ваших жизней.

По щеке Аны тихо покатилась слеза.

— Не плачь по мне, милая. Пока что. Еще будет время, а вам двоим нужно многое сделать.

Мы встали, Ана махнула рукой на его стол. Запало мятным чаем.