— Мне нужно, чтобы ты присутствовала на завтрашнем разбирательстве и последующей церемонии, — неохотно признался Третий. — Кроме того, потребуется время, чтобы пересмотреть штат твоих телохранителей. Предыдущие не оправдали оказанного доверия.

Я запоздало сообразила, что доблестная госпожа Алливи прощелкала тот момент, когда кто-то пробрался в комнату и подбросил мне в рюкзак отравленное печенье. Момент был упущен, и выяснить, случайна такая рассеянность или хорошо проплачена, уже не представлялось возможным. Наверное, перетряхнуть кадры и впрямь быстрее и проще, чем разбираться. Но следующего вопроса это не отменяло:

— А зачем я нужна тебе на завтрашней церемонии? — спросила я. — Завтра же твой развод! Тебе не кажется, что мое присутствие на нем — это явный перебор?

— Вынуждена согласиться, — заметила мама.

— Поверьте, это необходимо, — упрямо заявил Его Высочество. — Поверьте, госпожа Гирджилл, если бы я придумал иной способ сохранить добрые отношения с леди Джиллиан и жизнь Вашей дочери одновременно, я бы всенепременно к нему прибег. Но я не вижу альтернативы, кроме как держать Кейли под постоянным присмотром, а пропустить судебное разбирательство и церемонию просто не имею права. Все же это вопрос, касающийся сразу двух государств, и я считаю недопустимым проявлять неуважение к королевской семье Иринеи.

— Как по мне, идея притащить на развод новую фаворитку тянет на тяжелое оскорбление королевской семьи Иринеи, — несогласно пробурчала я.

Но по одобрительному взгляду мамы поняла: ей идея держать меня под присмотром нравится до непристойности, и в таком ключе ей плевать и на Морвейнов, и на Айгоров, и на всю Иринею в придачу. А с такой поддержкой Его Высочество мне не то что мявкнуть не даст — и подумать об этом не позволит!..

…Восемь

Судью для бракоразводного процесса, похоже, выбирали долго, вдумчиво и основательно, остановившись в итоге на самой флегматичной и уравновешенной кандидатуре. У солидной женщины в форменной мантии было всего два минуса: очень мягкий, убаюкивающий и почти неслышный на записи голос и отменно отработанный удар молотком. Пронырливые журналисты совали микрофоны и звукозаписывающие амулеты практически ей под нос — и каждый резкий стук, призывающий зал к порядку, устраивал в нем форменный бардак: оглушенные операторы кривились, ругались и все никак не могли приноровиться к наушникам. Такое интригующее событие, как развод самого принца, разумеется, транслировалось в прямом эфире по всем возможным частотам, и времени на отладку у тружеников желтогазетного фронта не оставалось.

Третий своевременно подливал масла в огонь, отыгрывая свою привычную роль. Строгий черный мундир высшего сословия при ирейском дворе, дополненный сложной серебряной вышивкой младшего наследника, своей траурной официозностью резко контрастировал с коротко обрезанными светло-золотистыми волосами, взъерошенными чуть больше, чем следовало бы, чтобы выдать это за привычный художественный беспорядок. Принц был бледен, но, разумеется, больше никоим образом свою нервозность не выдавал. Он вежливо и чуть виновато улыбался своей блистательной супруге, тихо разговаривал с судьей, когда ему давали слово, — но в основном просто сидел, болезненно выпрямив спину.

— Рыцарь печального образа, — шепотом прокомментировала Мира, проследив мой взгляд.

Я смутилась, но отворачиваться не стала. Чего уж там? Даже на саму леди Джиллиан и то пялились меньше. Журналисты хищно кружили поблизости, явно строя коварные планы, как изловить принца между судом и церемонией «всего на пару слов!», камерам и голографам в том углу так и вовсе было как медом намазано.

Зато незаконнорожденный брат Его Высочества чудесным образом генерировал вокруг себя «мертвую зону». Его не снимали, к нему не подкрадывались с вопросами, в его сторону не смотрели присяжные, и даже бесстрастная судья демонстративно не обращала на него внимания.

Я этим нахально воспользовалась, разом отгородившись ото всех возможных посягательств.

Отгородиться от мысли, что мой ребенок при дворе будет таким же изгоем, было гораздо сложнее. А еще меня со страшной силой клонило в сон, и суть дела я уже не улавливала. Задремывала под размеренную речь адвокатов, резко подскакивала, когда к их выступлениям примешивался ропот из зала и судья спешила его унять, прислушивалась, снова задремывала…

Леди Джиллиан по ходу дела становилась все грустнее. Его Высочество — нейтральнее и сдержанней.

Судья, наконец, перешла к сути и пригласила в зал госпожу Гирджилл.

На фоне придворных дам мама выглядела очень скромно. Все тот же черный деловой костюм, лаконичные туфельки-лодочки на невысоком каблуке, полное отсутствие украшений и косметики. Но именно этот резкий контраст приковал к ней все взгляды. Потом мама невозмутимо представилась и в качестве бонуса еще и оказалась под прицелом приличной части камер, что ничуть не помешало ей скупо отчитаться о многолетнем наблюдении за здоровьем леди Джиллиан ди Ариэни-Морвейн.

— Госпожа Гирджилл, можете ли вы подтвердить, что расторжению брака Их Высочеств ничто не препятствует? — мягко осведомилась судья.

Я заметила, что Рино выпрямился во весь свой немалый рост, с хищным интересом оглядывая присутствующих. Несколько внушительных господ в разных точках зала сосредоточенно занимались тем же.

— Могу, Ваша Честь, — скупо кивнула мама. — Ее Высочество не беременна, о чем составлено медицинское заключение за номером…

— Вы можете назвать причину, по которой Ее Высочество не понесла? — бесцеремонно перебила ее судья, начисто проигнорировав вскочившего с протестом представителя леди Джиллиан.

Мама честно выдержала паузу, давая судье время одуматься и выслушать адвоката принцессы, но излишних проявлений здравого смысла не последовало.

— Да, Ваша Честь, — чрезмерно нейтрально, с великолепно скрываемым отвращением отозвалась мама. — Я назначала ей соответствующий препарат. Беременность могла наступить только в результате пропуска в приеме, но Ее Высочество, по счастью, очень внимательна и педантична.

По залу пробежал шепоток. Особенно яростное обсуждение завязалось на дальней галерее, где в него охотно вмешался очередной внушительный господин.

— Почему она об этом спрашивает? — не утерпела я.

— Я ей тоже потом пару вопросов задам, — многообещающе пробурчал Рино, не отрывая взгляда от галереи, и невольно вздрогнул, когда судья попыталась восстановить тишину заведомо проигрышным способом.

До галереи то ли не доносился стук молотка, то ли внушительный господин тоже задал участникам обсуждения «пару вопросов», оказавшихся излишне провокационными, и попросту его заглушил, — но дискуссия развивалась как ни в чем не бывало. Нам снизу был слышен только нарастающий гул голосов, да и операторы в очередной раз забубнили себе под нос что-то нелестное.

Рино не вытерпел и на пару секунд отключился от происходящего, активировав сенсоры. К внушительному господину на галерее присоединились трое человек в темно-зеленых мундирах, и наверху быстро воцарилась тишь да гладь — по причине резкого уменьшения числа действующих лиц.

Судья перевела дух и прицепилась к маме с вопросом о сертификации назначенного препарата.

— Надо бы узнать, чем шантажировали ее, — обеспокоенно шепнула Мира. — Она, похоже, ожидала, что госпожа Гирджилл даст основания считать леди Джиллиан бесплодной, и сейчас пытается вытянуть всю партию в одиночку… — жрица быстро замолчала под снисходительным взглядом супруга.

Рино успокаивающе похлопал ее по руке и нетерпеливо обернулся на опустевшую галерею, явно строя кровожадные планы касательно уведенных оттуда господ. Мама занудным голосом зачитывала номер свидетельства обязательной сертификации.

Следом прозвучали вопросы о сроках годности, правильности назначенной дозы и времени приема. Целительница уверенно отбилась.