Мне и без того предстояло общаться с комиссией по расследованию происшествия. Ну, когда она до нас все-таки доберется.

Я очень надеялась, что это случится уже после того, как кто-нибудь из диспетчеров вернется из Раинеи и наконец-то меня подменит.

— Я могу внести лидар в список закупок, — предложил Джок.

— Ага, и я полгода буду его ждать?! — возмутилась я. — Ты как себе представляешь работу диспетчера без единого исправного…

Мой прочувствованный монолог на тему тяжелой доли «воздушных дирижеров» прервал злорадный писк лидара. К космопорту, руша все мои наивные надежды, приближался планетолет.

— Все равно вноси, — постановила я, нацепляя наушники. — Если что — поставим на место дублирующего, тот точно сдох.

Джок кивнул и быстро смылся, пока я не вспомнила что-нибудь еще. Но я и так была поглощена работой.

Мы ожидали, что комиссия по расследованию происшествия прилетит на ржавом казенном корыте, — а к «Северу» уверенно приближался юркий «таракан», и его позывные и номер борта совпадали с заявленными в полетном листе. Мне пришлось спешно корректировать автоматически рассчитанную траекторию, но выделить и согласовать положенный коридор я все-таки успела.

«Таракан» — маленькое скоростное судно, столь неблагозвучно прозванное из-за овальной формы корпуса и двух лазерных пушек, в полетном режиме прячущихся под обшивкой и при необходимости выдвигающиеся над рубкой на манер усов, — шустро выскочил из зоны низкой облачности и, выписав положенную спираль, приземлился на полосу для планетарного транспорта. Полоса торможения, по большому счету, ему не требовалась — он бы и в обычную ячейку сел без особых проблем, — но порядок есть порядок.

— Первый рукав, — сообщила я в микрофон.

— Вас понял, первый рукав, — коротко отозвался пилот и порулил в указанном направлении.

Я на всякий случай проследила его траекторию и только потом позволила себе задуматься: а какого, собственно, черта вместо стандартного пассажирского судна сюда прилетел «таракан», да еще не разоруженный, как утверждает навигационная программа? Что ж это за «ласточка» тут рухнула? Ничего умного в голову не приходило, и я, пожав плечами, отправила в центр сообщение о благополучном прибытии борта.

Нужно было морально подготовиться к неприятному разговору, но сейчас, когда в любой момент в КДП могли войти следователи или проверяющие, отворачиваться от мониторов явно не стоило. Я решила ограничиться дыхательной гимнастикой, но быстро бросила это занятие: «ласточка» все еще фонила остаточной магией, и глубокие вздохи неизменно заканчивались чихом.

— …а тут у нас командно-диспетчерский пункт, — донесся из коридора нервный голос господина Брингейля. Я подобралась и поправила наушники, но все равно отлично расслышала приближающиеся шаги. — Кейли, у следователя к тебе несколько вопросов. Переговори, я пока послежу.

Я согласно кивнула. Допуска у господина Брингейля не было — он все-таки начальник смены, а не космодиспетчер, — но проверяющим знать это совершенно не обязательно. На время расследования космопорт все равно закрыт.

— Кейли Кэнвилл? — тут же поинтересовался незнакомый мужской голос.

Я освободила место, передала господину Брингейлю наушники — и только тогда обернулась.

В выправке следователя проскальзывало что-то такое неуловимо вымуштрованное и деревянное, что первой моей ассоциацией было однозначное: «Армейский сухарь». И выражение лица характерное: челюсти плотно сжаты, подбородок упрямо выпячен, глаза сурово прищурены — как будто, если вдруг выяснится, что я не Кейли Кэнвилл, немедленно прозвучит команда упасть-отжаться, и повторяться она будет до тех пор, пока искомый диспетчер не материализуется по стойке «смирно» в нужной комнате.

Обманчиво-строгий мундир насыщенного темно-синего цвета, отсутствие погон и желания тыкать мне в лицо документами я рассмотрела позже. Королевский спецкорпус — да в нашем научно-исследовательском захолустье?

К счастью, широкую спину, длинные ноги и поразительно идущий ему темно-русый армейский «ежик» я разглядела еще позже. Это было настолько вау, что от немедленной потери достоинства меня спас только вовремя вломившийся в КДП пилот, на ходу одергивающий мешковатую форму.

Я взяла себя в руки и даже вежливо улыбнулась.

— Да, это я.

— Что с вашим дублирующим лидаром? — сухо поинтересовался следователь, не удосужившись представиться. Моя улыбка, естественно, осталась без ответа.

— Неисправен, — честно ответила я, невольно подстраиваясь под его рублено-короткий стиль общения. — Подлежит замене.

Следователь поджал губы, сделавшись еще суровее. Кажется, от двух нарядов вне очереди нас с господином Бригейлем отделяли только те три секунды, которые требовались «сухарю» для набора воздуха в легкие.

— Во сколько «ласточка» появилась на ваших приборах? — встрял пилот.

Я неуверенно перевела на него взгляд. Ему-то какое дело?

Но следователь молчал, явно не возражая против участия пилота в допросе, так что пришлось сознаваться:

— Лидар ее не засек. Запрос аварийной посадки производился устно, около половины двенадцатого.

Тут следователь с пилотом взяли паузу, чтобы многозначительно переглянуться. Кажется, они и впрямь работали вместе, причем уже очень и очень давно.

— Но вы сразу начали расчет траектории, — обличительно заявил пилот, — и массу определили верно, хотя в запросе не был назван ни тип судна, ни его модификация.

Кажется, помимо моего рапорта к нему попали еще и логи. Правда, тогда непонятно, на кой черт им понадобилась я сама — история расчетов и обмена данными описывала ситуацию более чем полно. Или меня тут подозревают в злоумышленном уничтожении «ласточки»?

— У меня аллергия на магию, — сухо сказала я. — Проявляется тем сильнее, чем выше класс примененных рядом со мной заклинаний. «Ласточка» фонила весьма характерным образом, а связь с ней пропала сразу после запроса. У меня не оставалось времени на попытки ее восстановить.

Следователь удивленно хмыкнул, и это, кажется, было первым выражением эмоций, которое он позволил себе с тех пор, как переступил порог командно-диспетчерского пункта.

— Значит, сейчас вы не сможете выйти на место происшествия? — уточнил он.

— Почему? — я пожала плечами. — Если нужно, то выйду. Вопрос скорее в том, смогу ли я потом оттуда уйти на своих двоих.

— Мы не задержим вас надолго, — пообещал «сухарь».

Но я все равно заглотила еще одну таблетку, прежде чем идти за ним.

— Могу я поинтересоваться… — начала было я, когда за нами закрылась дверь вышки.

— Нет, — ровным голосом ответил следователь, не дослушав, и замолк.

Более говорливый пилот тоже не спешил что-либо пояснять, из чего я заключила, что влипла по уши. Похоже, господа из спецкорпуса подозревали, что «ласточка» рухнула не случайно — и в качестве основной линии разрабатывали меня, невзирая на то, что с магией я не могла иметь ничего общего по медицинским показаниям, а остатки заклинания до сих пор висели над болотом.

Прорваться через заграждение оказалось на диво просто: стоило следователю вылезти из автофлакса и посветить своей суровой физиономией, как полицейские беспрекословно разошлись в стороны и тут же сомкнули ряды за нашими спинами, закрывая нас от журналистов, нацелившихся на брешь. Что характерно, к агентам спецкорпуса они приставать с вопросами даже не пытались.

Мы подоспели аккурат к тому моменту, когда из срезанной половинки «хвоста» звездолета вылез перемазанный в саже и масле спасатель. Вид у него был крайне озадаченный.

— Там пусто, — доложил он, едва разглядев следователя.

— Людей нет или вообще ничего? — педантично уточнил агент, остановившись четко на границе бочага в пяти метрах от тонущего корабля. Ближе подходить не рисковал — как будто лично облазил болото и знал все тропки наперечет.

— Там камни и мусор, — с недоумением сообщил спасатель. — Каюты пустые и необжитые, груза нет, пайков нет… как будто на «ласточке» никто и не летел с самого начала!