– Взгляни вон туда, – девушка указывает в сторону моря.

В воде, может быть, метрах в ста от берега резвятся два или три дельфина.

– Святый Боже! Это круто! Надеюсь, они не поплывут к берегу.

– Да не должны. Они же умные животные. Наверняка что-то привлекло их сюда, – Бренна улыбается, наблюдая за дельфинами. Я улыбаюсь, любуясь ею. Она просто завораживает своей улыбкой. – Ты когда-нибудь видел дельфинов? Ты сказал, что никогда не был на море раньше.

Когда она смотрит на меня, я пытаюсь отвернуться, но это не срабатывает. Я ловлю ее руку. Бренна слегка суживает глаза, как будто предупреждает меня не делать этого вновь. Но разве я послушаю. Трудно не смотреть на нее. Особенно вкупе с этой убийственно яркой красной помадой на губах.

– Что? – спрашиваю я, совершенно забыв, о чем она говорила несколько секунд назад.

Округлив глаза, Бренна повторяет свой вопрос:

– Ты когда-нибудь видел дельфина? Ну, как живого человека.

– Ой! Нет. На самом деле я видел только акулу в аквариуме в Ричмонде. Мне даже удалось погладить ее детеныша. Там еще были электрические угри, скаты и еще всякие твари, похожие на голотурии[29].

Мне чудится, что Бренна издает смешок, прежде чем вернуться к наблюдению за дельфинами. Она смотрит, как эти красивые морские животные прыгают и резвятся в море на некотором расстоянии от нас. Они уплывают все дальше и дальше.

– Есть какая-то притягательная красота, когда дельфины резвятся вот так в океане, а не в аквариуме. Это их естественная среда. Это так завораживает.

Чувство, с которым девушка говорит об этом, повышается в ее рейтинге моего хит-парада до одного из самых любимых в Бренне. У нее при этом такой взгляд и голос, что ни с чем не сравнить. Через мгновение она смотрит на меня и удивленно приподнимает брови:

– Почему ты так пристально меня разглядываешь?

– Как «так»? – переспрашиваю.

– Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я. Я поймала тебя дважды. Это странно, прекрати.

Девушка слегка краснеет. Я воспринимаю это как знак, что Бренна нервничает. Но держится она хорошо, что не дает мне какие-либо другие намеки, кроме румянца, чтобы определить, злится ли она, застенчива, уязвима или стесняется. Странным образом я горжусь, что она сильная и волевая, такая, как есть. Немногие девушки могут похвастаться этим, по крайней мере, не те, что вьются вокруг меня.

Официантка приносит наши салаты вместе с картошкой фри и напитками. Мы заказывали красное вино. Бренна хотела красное вино и до этого, в воскресенье, но я предельно честен, когда говорю, что ничего не знаю о винах, кроме того, что это забродивший виноград.

– Какая марка вина хоть? – таким образом для себя я сделаю пометку о вине, которое мы покупали в воскресенье.

– «Пино Нуар», одно из моих любимых. Но оно также хорошо идет к морепродуктам. Ну, и если ты любишь красное вино.

– Так... А что лучше всего сочетается с курицей кордонблю?

– Лучше всего подойдет мерло, если уж быть честной.

– Но все-таки красное?

Девушка ухмыляется, поддразнивая меня.

– Нет, что ты, фиолетовое, – когда Бренна подмигивает мне, прежде чем вернуться к поглощению картошки, я сомневаюсь, уж не послышалось ли мне. На самом деле, «Мерло» – это один из сортов вин, о котором я что-то слышал, но никак не могу припомнить, в связи с чем.

К тому времени, как Бренна заканчивает со своей едой, а я – со своей, мы оба насыщаемся и готовы расплатиться. В тот момент, когда я подписываю чек, из меня вырывается громкая отрыжка, видимо из-за того, что я выпил слишком много содовой. Бренна стоит рядом и улыбается:

– Прозвучало так, будто ты потерял пять фунтов вместе с отрыжкой.

– И это тоже, – я встаю из-за стола, и мой желудок опускается.

Когда мы покидаем ресторан, я приобнимаю Бренну. Она напрягается на секунду, но тут же расслабляется. В отличие от того вечера после концерта, когда она оставалась словно каменная, пока мы протискивались сквозь толпу. В тот момент я не мог и представить, что мне представится возможность разгадать эту девушку, так что сейчас могу праздновать победу.

Мы по-прежнему идем в обнимку вниз по городу. Небо начинает превращаться в голубовато-фиолетовое с завитками розового и всполохами оранжевого. Солнце почти скрывается за горизонтом, но звезд пока не видно. Даже луны не видно. Прекрасная ночь для прогулки.

Огни отражаются, будто нанизанные на здания, а некоторые дома очень старые. Бренна показывает мне несколько любимых ею домов, я смотрю и понимаю, что мне они тоже нравятся. Мы проходим мимо группы уличных музыкантов, и девушка тянет из кошелька десять долларов, чтобы бросить их в черный футляр из-под гитары. Мужчина кивает ей, продолжая играть.

В другом квартале ниже по дороге находится музей с табличкой «Добро пожаловать», освещенной зеленым неоновым светом.

– Хочешь зайти? – спрашиваю.

Бренна с настойчивостью тянет меня за руку, готовая войти даже раньше, чем я закончу свое предложение.

– Я люблю искусство. Это так красиво! – она подходит к первой стене, разглядывая выставленные работы, затем переходит к следующей.

Бренна ничего не говорит, но смотрит на все с той же страстью в глазах, с какой наблюдала за дельфинами. Сегодня я определенно сделал правильный выбор. Вот это новость!

Мы разворачиваемся к следующей стене, но тут девушка останавливается как вкопанная, но не из-за новой экспозиции. Возле стены стоит мужчина. Он глядит на Бренну, огорченно вздыхает, затем продолжает разговор с женщиной, повисшей на его руке.

Бренна внутренне отгораживается. Она больше не расслаблена и не радостна, а скорее нервничает, да еще так, как я никогда не видел.

Она продолжает смотреть на мужчину, а я бросаю взгляды по сторонам, пытаясь выяснить, откуда она знает этого господина. Когда он оглядывается на Бренну, взглядом предлагая уйти, это говорит о многом. В его глазах застывает предупреждение, и мне это ни капли не нравится.

Наклонившись к Бренне, спрашиваю шепотом:

– Все в порядке?

Ее тело странным образом реагирует на мои слова, хотя я стою рядом с ней, да еще и держу за руку. Ее хватка вдруг становится сильнее, и Бренна кивком головы соглашается со мной. Она снова тянет меня, безмолвно предлагая идти, но на этот раз не к картинам, а в сторону двери.

– Что за тип? – спрашиваю я, когда мы подходим к тротуару.

Бренна отпускает мою руку и опускается на колени. Я на миг прихожу в замешательство, но потом опускаюсь рядом, отводя пряди волос от ее лица.

– Бренна, – зову ее.

Девушка кажется слишком ошеломленной, чтобы ответить мне. Тогда я щелкаю пальцами перед ее лицом, пытаясь привести в чувство, одновременно сдавливая ее плечо. Ненавижу это делать, но девушка закрылась от меня, и это пугает.

– Бренна, – повторяю более настойчиво.

Вдруг она судорожно втягивает воздух, чуть не задыхаясь при каждом вздохе. Взглянув на меня со слезами на глазах, она умоляюще спрашивает:

– Можем мы пойти домой? Ну, пожалуйста!

Кивнув, я говорю ей, что, конечно, можем, и помогаю подняться. До грузовика идти пять кварталов, так сможет ли она проделать этот путь, заодно вернувшись к реальности? Может быть, она откроет тайну, кто этот чертов придурок, чтобы я смог решить, как справиться с этой проблемой?

Мы прошли уже три квартала. Бренна почти повисает на мне, ища помощи при каждом следующем шаге. Впереди показывается скамейка, и Бренна просит меня посидеть на ней. Я помогаю опуститься на скамейку ее изможденному телу. Она тут же соскальзывает и повисает так, что лежит практически параллельно земле.

– Бренна, – я вновь задаю вопрос, – кто этот мужик?

Она качает головой в разные стороны, не отвечая мне.

– Мне пойти и спросить его, что происходит?

Наконец, взглянув на меня, с побледневшим, как у призрака, лицом, Бренна начинает трясти головой сильнее:

– Нет, Эверет, ты не можешь этого сделать.