Они вздрагивают и возвращаются к действительности.

Боян (бросает взгляд в меню). Свежая форель, только что из реки.

Неда. Чудесно!

Боян. Две порции.

Оба умолкают, пристально смотрят на приборы, которые официант лениво раскладывает перед ними на столе.

Он уходит, и они остаются вдвоем. Молчание глубоко, и им кажется, что они слышат голоса семнадцатилетней давности…

Голос Неды. Сегодня последний наш день!

Голос Бояна. Будет ли последний день?

…Они молчат, словно раздумывая над словами, сказанными ими когда-то, словами, эхо которых продолжает доноситься до них…

Голос Неды. Но мы не подходим друг другу, разрыв в нас самих!

Голос Бояна. От нас зависит, останемся ли мы вместе!

Голос Неды. Только от нас?

Голос Бояна. Только от нас двоих!

Голос Неды. Тогда разрыв неизбежен!

Голос Бояна. Почему?

Голос Неды. Потому что один из нас должен приспособиться к другому, а никто этого делать не хочет.

Голос Бояна. Давай попробуем оба приспособиться.

Голос Неды. Я должна уехать в длительную экспедицию!

Голос Бояна. Не думаешь ли, что я тебя буду удерживать?

Официант приносит им еду.

— Кардовский мискет, охлажденный, экстра?

— Я с машиной, не могу. А ты? — обращается Боян к Неде.

— Одна я не буду!

— Тогда лимонад, но только хорошо остуженный!

Официант смотрит на них с сочувствующей улыбкой. Они сосредоточенно начинают есть, делая вид, что целиком поглощены этим занятием.

Официант невозмутимо открывает две бутылки лимонада. Фужеры сразу запотевают от ледяного напитка.

Неда берет фужер, высоко его поднимает и пьет, глядя на небо сквозь листья.

Боян. Колючая вода…

Неда (вздрогнув). Ты помнишь?

Боян (с иронией, чтобы скрыть налет сентиментальности). Всегда вспоминаю, когда пью лимонад… Но это бывает довольно редко!

Неда (с нарочитой легкостью). А вне работы каким страстям подвержен?

Боян. Для страстей нет времени!

Неда. Святой из-за отсутствия времени!

Боян. Наоборот! Слыву великим грешником. Все меня критикуют за ошибки.

Неда. Кто тебя критикует?

Боян. Кто? Те, кто никогда не ошибается, кто при любых переменах правильно ориентируется, держит нос по ветру!

Неда (язвительно). Боюсь, как бы ты не стал таким!

Боян (задетый). Благодарю за доверие!

Неда. Прости, но нас окружает так много героев в прошлом! Камень совсем забыл о том, что был метеором, светящимся в небе.

Боян. Карьеристы никогда не были светящимися метеорами.

Неда. А что произошло с тем, твоим другом?

Боян. С Костой? Он пошел в гору. Сейчас директор нашего института.

Неда. Вспоминает ли он о вашей дружбе?

Боян. Когда я ему бываю нужен…

Неда. Он тебе завидовал?

Боян. Зависть тоже стимул…

Неда. По крайней мере специалист-то он хороший?

Боян. Большой специалист но славословию на собраниях!

Неда. Когда-то как руководитель молодежи ты проводил беседы на тему о новой морали. Скажи мне, что же такое новая мораль? В жизни ты с ней сталкивался?

Боян. Да. Но как правило, ей следовали те, кого сейчас уже нет.

Неда (вздрогнув). Ты опоздаешь!

Он быстро расплачивается, и они выходят через калитку сада.

Солнце после полудня пригнуло траву и прогнало с шоссе тень. Садясь в машину, Неда берет корзину на руки. Ее юбка цепляется за дверцу. Она сама не может ее поправить — руки заняты. Боян быстро одергивает ее юбку. Их стремление казаться спокойными и держаться естественно делает их еще более скованными.

Машина трогается.

— Тебе не дует? — Боян хочет поднять окно.

— Нет, мне очень приятно.

Ветер раздувает ее тонкую косынку. Боян медленно ведет машину. Он поправляет зеркальце, чтобы видеть в нем ее лицо, и время от времени смотрит на ее отражение.

Боян. У вас, археологов, наверное, все по-другому…

Неда. В каком смысле?

Боян. Копаете землю, а не подкапываетесь один под другого…

Неда (с горькой усмешкой). Ты так думаешь?

Боян. Да, где спокойно, для кого?

Неда. Посредственностям спокойно повсюду.

Боян. По-видимому, серый цвет — это ценз успеха!

Неда. Но ты-то был всегда ярким, а преуспел!

Боян (задет). «Был!»

Неда смотрит на руку, лежащую на руле. Он в зеркальце перехватывает ее взгляд. И они снова погружаются в воспоминания…

Неда читает «Историю Египта». Боян уткнулся в газету.

Время от времени из-под полуопущенных век он бросает взгляд на нее.

Боян (будто бы поглощенный газетой). Ну… Уже решено о Москве?

Неда (смущенно). Профессор сказал, чтобы я была готова.

Боян (прячет лицо за газету). Гм… прекрасно!

Неда. Ну и что скажешь?

Боян. Я читаю, не видишь?

Неда. Вижу. Ты все читаешь!

Боян. А ты никогда!

Неда. Ты мне расскажешь, о чем пишут?

Боян. А ты неграмотна?

Неда. Я могу тебе рассказать, о чем гласят древние надписи.

Боян. Очень важно!

Неда (вскакивает). Как это — не важно? Знать прошлое своего народа! Что позволило твоим предкам на Балканах подняться против тысячелетней Византии? У этого народа не было блеска, но было нечто другое, более сильное, более глубокое и крепкое, чтобы устоять перед могуществом блеска.

Боян. Хватит агитировать за старье!

Неда. Хватит агитировать за новые всходы!

Боян. Задира!

Неда. Грубиян!

Боян. У нас разные характеры!

Неда. И убеждения!

Боян. Когда ты вопишь — ты мне противна.

Неда. Последняя точка над «и»! Я ухожу.

Неда направляется к двери.

Боян. Уходи! (Но рука его невольно тянется к замку.)

Неда. Навсегда уйду!

Боян. Никто тебя не держит!

Но руки его уже обнимают ее. Она не может сопротивляться…

Сейчас эти руки лежат на руле и легко и уверенно ведут машину.

Боян (как бы вслух продолжая ее мысли).

Странно, собственными руками создаем мир, который связывает нас по рукам! (Он показывает, что не может оторвать ладони от руля.)

Руки его раскрыты для объятий там, в прошлом. Боян мчится по пути воспоминаний…

Тогда Неда все же нашла в себе силы вырваться из его объятий.

Она достает из-под кровати чемоданчик, бросает в него нехитрую одежонку, учебники, тетради. Сняв платье, служившее занавеской, с окна, кладет его сверху. Чемодан едва закрывается. Один замок, щелкнув, снова отскакивает…

С соседнего балкона за ними следит растрепанная соседка. Неда уходит.

Боян остается в пустой комнате один. Исчезла Неда, затих ее смех. Боян впервые чувствует, что он — среди развалин. Как зверь в клетке, он ходит взад-вперед по комнате. Целый день не может найти себе места. То возьмет забытую Недой «Историю Египта», читает первую попавшуюся страницу, потом бросает, то ищет следы, оставленные ею. На стене над кроватью проведены ногтем шесть черточек. Шесть дней. Сегодня седьмой. Пустой день.

Вздрогнув, он прислушивается к звукам шагов. Но шаги удаляются…

Наконец поздно вечером Боян не выдерживает. Он хватает «Историю Египта» и идет к Неде. Запыхавшийся, влетает в студенческое общежитие.

— Эй, парень, куда? — Вахтер преграждает ему дорогу. — Время для посещений кончилось.