— Келли просто сердцеедка. Она пожирает парней, а потом выплевывает.

У меня открылся рот.

И конечно, именно в этот самый момент в толпе материализовался Бретт. Он держал пиво и смотрел на меня с болью и отвращением.

Потом появился Тэд, рядом с ним был Брэндон.

Я думала, что присутствие Брэндона причинит больше всего боли. Я знала, что не буду с ним вечно, но он на самом деле нравился мне. Он не был частью всего этого. Если уж на то пошло, из-за него я…

Мои глаза перешли на него.

— Я была…?

В его глазах появился блеск.

— Урок, который ты никогда не усвоишь.

Мой взгляд помутнел. Я пыталась сморгнуть наворачивающиеся слезы, грозившие хлынуть из глаз. Я не заплачу. Не заплачу.

— Сколько парней ты увела, Келли? Пять? Десять? – давила Мэнди.

— Ты сказала Брэтту, что с ним покончено? Сказала ему, что переключилась на моего парня?

Это не должно было случиться. Не должно.

— А теперь ты переключилась на ботанов! – продолжала Мэнди. Я осмотрелась вокруг, и увидела, что Эрик все еще стоял здесь, остановился около двери и наблюдал за всем из-под полуопущенных век.

— У тебя совсем нет уважения?

— Сердцеедка! – крикнула девочка, стоявшая позади.

Я узнала ее. Я увела у нее парня в прошлом году.

Из ниоткуда прилетел стакан с пивом и упал на пол у моих ног. Пиво расплескалось по моим лодыжкам, и я дернулась назад.

— Я оказала тебе услугу! – взвизгнула я. — Если бы ты встречалась с кем-то стоящим, украсть его было бы не так легко.

— Сердцеедка! – крикнул кто-то другой.

— Уходи, Келли. Никто не хочет, чтобы ты находилась здесь, - холодно сказала Мэнди.

Я мельком взглянула на Тэда, но он повернулся ко мне спиной. Потом я посмотрела на Бретта, но он покачал головой и повернулся, чтобы уйти.

Я была изгнана своими собственными друзьями. Равными мне.

Они назвали меня сердцеедкой.

Я развернулась и выбежала из комнаты, протиснулась мимо нескольких людей, пробежала мимо Эрика. Я не захлопнула за собой дверь и побежала во двор.

Слезы застилали мне глаза, каблуки проваливались в траву. На полпути к тротуару я увидела огромную толпу людей. Все они повернулись, наблюдая.

Я не могла смотреть им в глаза. Прямо сейчас я не могла смотреть в глаза никому.

Я убежала, но была настолько расстроена, что даже не боялась темноты.

По факту, я даже была благодарна за нее.

Она давала мне место для укрытия.

Сердцеедка.

В середине лужайки, расположившись под большим деревом, была небрежно выстроенная крепость. Было темно, но я была достаточно близко, чтобы увидеть, что она, судя по всему, построена из остатков древесины и гвоздей.

Для меня она была похожа на рай.

Когда я открывала дверь, она заскрипела, но я не колебалась. Я бросилась туда и дверь закрылась.

Большую часть того, что было внутри, я не видела. Было так темно, как будто я находилась в тюремной камере с грязными полами. От того, насколько чернильно темно тут было, жутковатое ощущение как будто паук забралось по моей шее, но на данный момент боль была сильнее страха. Слезы, наконец, покатились по моим щекам, в горле встал комок.

Я поползла вниз по стене, потом упала задницей в грязь. Мое лицо зарылось в руках, и я наконец позволила потечь слезам, которые так долго сдерживала.

Вот я здесь. Самая популярная девочка в школе, о которой, видимо, больше всего говорили, и которую больше всего ненавидели.

Я сидела в тюрьме и плакала.

В тюрьме своих собственных деяний.

ЭРИК

Вау! – когда ты шокирован, удивлен или испытываешь любую другую эмоцию

Не буду отрицать - я знал, что так будет.

Может, не сегодня. Может, не таким образом.

Было только вопросом времени, когда бы Келли узнала, что на самом деле о ней думают.

Многие бы поспорили, что она этого заслуживала. И во главе была бы Мэнди, так называемая лучшая подруга Келли.

Фактически, сегодня вечером, кажется, каждый в комнате считал: Келли заслужила то, что обрушилось на нее.

Кроме меня.

Несмотря на то, что она промолчала, когда они назвали меня «благотворительным проектом». Несмотря на то, что она отказывалась говорить другим, что я остановился у нее дома, и что мы были лучшими друзьями. Несмотря на то, что ответила на мой поцелуй, а потом вела себя так, будто это не имело значения.

Как будто я не имел значения.

Мне до сих пор было плохо.

Наверное, потому, что как «гик» я знал, каково это – когда над тобой смеются. Может быть, потому, что понимал, каково быть изгоем.

Или потому, что она мне нравилась.

По-настоящему.

Келли плохо обращалась с людьми и отчасти заслужила свое прозвище. Но не думаю, что она заслужила, чтобы ее унижали.

Я вышел из дома следом за ней. Как только она убежала, вечеринка продолжилась, как будто ничего и не было.

Прежде чем уйти, я несколько секунд смотрел на Мэнди. Она, должно быть, почувствовала мой взгляд, потому что взглянула на меня. Но это продолжалось недолго.

Взгляд ускользнул, тем самым разоблачив ее боль.

Не знаю, была ли это боль от осознавания того, что парень хотел бросить ее ради Келли, или от того, что она отплатила своей подруге худшим способом из всех возможных.

Я ничего не мог поделать.

Боли, которую я видел в глазах Мэнди, было недостаточно.

Она увидела, что я приближаюсь и подняла подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Теперь тебе лучше? – спросил я.

Гнев исказил ее черты, но она не ответила. Потому что на самом деле Мэнди не стало лучше. Я готов был поспорить, что, скорее всего, ей стало только хуже.

Я наклонился к ее уху:

— Скажи мне, чем то, что ты сделала сегодня, лучше того, что она сделала тебе?

Она втянула в себя воздух.

— Вот именно, - прошептал я.

На тротуаре стояла толпа людей. Увидев их, я понял, что Келли не пошла к машине.

Пока я шел к заднему двору, поднялся ветер, раздувая мои волосы и одежду. Я поднял глаза к небу. Не было видно ни одной звезды.

Небо было низким, как будто давило. Где-то вдали в ночи раздавались глухие раскаты грома. Скорее всего, через считанные минуты пойдет дождь.

В ту секунду, когда я отошел за дом, мне стало ясно, куда она пошла.

Когда мы были маленькими, у меня на заднем дворе был похожий шалаш. Он до сих пор стоял там. Сейчас он был ветхим и разрушенным, и я не заходил вовнутрь. Черт, да большую часть времени я не рисковал даже смотреть на него.

Но я бы никогда не разрушил его.

Мы с Келли проводили в этом шалаше много времени. Играли в игры, кушали печенье «Орео» и сладости из тайника. Она любила рисовать розовым мелом на деревянных стенах. Мне было интересно: если зайти внутрь, остались ли там ее метки.

Скорее всего, некоторые остались. Но они изменились.

Как и девочка, которая их оставила.

Очередной порыв ветра затряс листья над головой, а я скользнул за дверь.

— Келли?

— Уходи, - велела она сквозь слезы.

— Не могу. Ты мой водитель.

Она издала сдавленный звук и стала плакать еще сильнее.

Я переминался с ноги на ногу и в темноте смотрел на ее свернувшуюся калачиком фигуру. Не будь она была блондинкой, я бы, наверное, не увидел ее.

Над головой загудел гром и сотряс небо.

Несмотря на шум, я услышал, как Келли завизжала и подпрыгнула.

— Начинается шторм, - сказал я.

Еще бы.

Я подошел ближе и склонился над ней.

— Давай, идем, пока не началось.

В небе разразился очередной раскат грома, и она снова затряслась.

Я сел рядом, таким образом, что она оказалась боком ко мне, между моими ногами.

— Я не хочу выходить наружу.

Она уткнулась лицом в согнутую руку, поэтому слова вышли приглушенными.

Первые капли дождя ударили по крыше шалаша, звук был такой, будто они весили тысячу тонн. Несколько секунд спустя за ними последовал сильный ливень, который стучал по деревянной поверхности, продолжал дуть ветер.