— Считайте, что уже там! Фаня, пока! Я позвоню тебе! — кинула я на прощание, крикнув последнюю фразу на весь коридор.
Спускаясь на первый этаж, я пыталась в срочном порядке успокоиться, но все тщетно: сердце трепыхалось в груди, ожидая, что сейчас на меня на глазах у всего приемного отделения накричат за выходку на уроке химии, а потом еще и во всех смертных грехах обвинят. Так, за компанию. Но увидев, что в приемке суета, я невольно сбавила шаг и постаралась думать рационально: отец хочет, чтобы я пошла домой сразу после занятий, чтобы подготовить уроки на завтра. Это логично. Но есть кое-что не логичное: что мой папа делает в приемном отделении? Странно это все как-то.
— Да говорю же, это несерьезно! — услышала я голос из кабинета и замерла. Это голос Леши. Моего брата. — Да е-мое! Папа!
— Ты ветеринар, откуда тебе знать, серьезный укус или нет?! — гневно кричал папа.
— Да оттуда и знать, что это укус! — Леша тоже кричал.
Лешу укусила собака? Кошмар. Сам бы он скорую себе не вызвал, скорее всего доковылял бы до дома и обработал все самостоятельно. Похоже, что укусили сильно, раз вызвал кто-то другой. Отец просто вне себя. Сейчас увидит меня и будет только хуже. Может, слинять по-тихому? Хотя, что если весь гнев сейчас просто выплеснется на Лешу? М-да. Эгоистично, Димон…
— Откуда вы его забрали? — опять голос отца.
— Его коллега вызвала нас в ветклинику, сказала, что сами не справляются, — ответил другой мужской голос. — И правильно сделала, что вызвала.
— Идите, Лебедев, дальше мы сами, — чуть мягче сказал папа.
— Всего доброго.
Я встала, посчитав, что сейчас самое время для моего выхода на арену. Но когда дверь открылась, я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Держась за ручку двери, смотря на меня удивленными глазами, стоял Дмитрий Николаевич, одетый в форму фельдшера. И свободной рукой придерживал папку, в которой обычно врачи скорой помощи держат листы для оформления больных.
— З-здравствуйте, — промолвила я, не веря своим глазам.
— Здорово, Димон, — тихо усмехнулся химик, закрыв за собой дверь.
Глава 5. О злости и несправедливости.
— Может, у тебя просто галлюцинации? — Фаня говорила так быстро, что смысл сказанных ею слов дошел до меня спустя несколько секунд. Я негодующе на нее посмотрела и, вырвав из ее рук учебники, которые я попросила подержать, пока завязывала волосы в хвост, ускорила шаг, направляясь к злосчастному кабинету химии.
— Я пока еще верю своим глазам! И вообще, не веришь мне — иди и спроси у него сама.
— А что, можно! — Фаня мастерски подпрыгнула на месте и, театрально закатив глаза, запричитала нарочито высоким голоском: — Дмитрий Николаевич, расскажите, пожалуйста, о вашей тайной ночной жизни! Говорят, вы разъезжаете в костюме фельдшера и…
— Фаня! — воскликнула Аня, и мы одновременно обернулись. Наша подруга, изобразив отчаянный испуг на своем лице, стала подергивать головой в сторону, будто в конвульсиях. И как же жаль, что до нас не сразу дошло, что химик вышел из лаборантской как раз в момент декламации эпичной фразы Фани про костюм фельдшера. Мне не жить. Мне точно конец. Теперь он подумает, что я распространяю про него ложные, а главное, похабные слухи!
Но вопреки испугу, химик бросил на нас незаинтересованный взгляд и, повернувшись к нам спиной, зашагал в сторону лестницы. Либо не услышал, либо он — актер от Бога! Надеюсь, что первое.
Как я ни пыталась себя успокоить, внутреннее чувство тревоги, в ожидании страшной кары от разъяренного химика, просто сгрызало меня изнутри. Но Дмитрий Николаевич был предельно спокоен, хоть и при этом максимально агрессивен. Войдя в кабинет, он даже не взглянул на учеников и просто начал писать тему на доске, размашисто выводя мелом буквы. Со стороны казалось, что написать слова так, чтобы они были понятны нам, простым смертным, удавалось ему с большим трудом. И теперь я даже знаю, почему.
— Дмитрий Николаевич, вы выглядите сегодня таким уставшим! — елейным голосом пропела Фаня. — Не выспались ночью?
Поперхнувшись воздухом и вытаращив от удивления глаза, я медленно повернула голову назад, с ужасом смотря на Фаню. Она, хитро подмигнув мне, сделала пальцами «окей» и добавила шепотом:
— Все супер, сейчас расколется!
Если прямо сейчас земля вдруг решит разверзнуться под моими ногами и принять меня в самые укромные и особо жестокие уголки ада, поверьте мне, я буду просто счастлива!
— Хвостова, вы меня впервые видите, с чего вы взяли, что сегодня я выгляжу уставшим? — глаза химика злобно сверкнули из-под очков, и я невольно заметила, что вид у него действительно слегка помятый. Впрочем, если предположить, что он отработал «ночную» перед сегодняшним рабочим днем в школе, то поспать ему, в лучшем случае, удалось пару-тройку часов. Уставшие глаза, слегка красноватые, со злостью смотрели то на Фаню, то на меня, а руки машинально пригладили взъерошенные волосы. Как оказалось — тщетно.
— Мы про вас ничего не знаем, — продолжила свою атаку Фаня. — Представляете, уже ходят легенды, что вы по ночам носитесь по городу, как супермен, и спасаете жизни людей!
— Я тебя убью, — повернувшись, шепотом пригрозила я и для убедительности провела большим пальцем поперек шеи.
— Спешу вас разочаровать, я не супермен…
— О, Дмитрий Николаевич, наши бабы так не думают! — пробасил Наумов. — Особенно Лидия Владимировна!
Класс наполнился смехом при упоминании самой ярой воздыхательницы химика, но, увидев серьезное выражение его лица, ребята тут же притихли.
— Прекратите этот цирк, — Дмитрий Николаевич устало растер ладонью шею. Краем глаза я заметила, что на ней, судя по всему тоже что-то вытатуировано… Или наш химик принципиально не моется и оброс коркой грязи.
— Дмитрий Николаевич, ну мы просто хотим с вами познакомиться поближе, — Фаня обезоруживающе улыбнулась. — У нас же столько пар с вами стоит! Мы практически родные люди!
— Хотите узнать меня поближе? — химик понизил голос, и в классе повисла зловещая тишина. Кажется, я только что услышала, как Осадков нервно сглотнул. — Пожалуйста! Я вам не друг. Мне наплевать, что вы обо мне подумаете. Но если вы, идиоты, пришли в лицей с химико-биологическим уклоном для того, чтобы обсудить, что ваш преподаватель делает по ночам, то будет лучше, если вы сами заберете свои документы и не будете занимать места тех, кто действительно хочет получить знания и стать врачом, или кем вы там мечтаете? — Дмитрий Николаевич бросил на меня очередной презрительный взгляд. — Я не люблю учить детей. Поверьте мне, вдалбливать насильно знания в ваши забитые всякой максималистской хренью головы я не намерен. Вы просто получите «неуд» в году, и мы попрощаемся. Что бы еще вам рассказать о себе? — химик злорадно улыбнулся, потрепав пальцами обросший подбородок. — Доставайте двойные листочки. Спасибо Хвостовой и ее приспешникам. Контрольная.
— Вы еще и жестоки, — это я сказала? Черт возьми! Это правда я сказала!
— Ты даже не представляешь, насколько, Димон.
Дмитрий Николаевич раздал листочки с заданиями, все принялись скрипеть ручками по бумаге. И когда мои одноклассники написали свои имена и варианты, некоторые начали на меня выразительно поглядывать, видимо, чтобы я показала пальцами, какой у меня вариант. Поправив несуществующую выбившуюся прядь четырьмя пальцами, спустя пару минут, я услышала тихое «блин, да как так», раздавшееся с задней парты.
— Придется думать остатками своих мозгов, у Дмитриевой свой вариант контрольной, — химик самодовольно склонил голову набок. — Вперед, Димон. Задание времен моей учебы в школе. Специально для тебя приготовлено.
Изобразив на своем лице фальшивую и вымученную улыбку, я погрузилась в контрольную и поняла, что… Ничего не поняла! Решение ускользало от меня, да так ловко, что я никак не могла понять, где именно я допускаю ошибку.
В результате, кое-как дописав то, что мне хоть чуть-чуть удалось разобрать в этих заданиях, я положила свой листочек в стопку вместе с остальными и, разозлившись, посмотрела прямо в глаза химику, даже не пытаясь скрыть своего негодования.