После 1945 г. на Западе часто задавался вопрос: почему же во второй половине 20-х — начале 30-х годов в Германии не принималось всерьез то, что черным по белому было написано в «Майн кампф», — провозглашение открыто враждебной всякой культуре и цивилизации, не останавливающейся ни перед чем, бесчеловечной диктатуры насилия? Почему не были приложены все усилия, чтобы перечеркнуть преступные планы Гитлера и его сообщников?
Такая постановка вопроса игнорирует тот факт, что единственно последовательные антифашисты — коммунисты и без гитлеровского «творения» имели в целом правильное представление о враждебной всему человеческому сущности фашизма. Они неизменно указывали на исходящую от фашизма угрозу и делали все, что было в их силах, чтобы преградить нацистам путь к власти.
Когда в конце 1929 г. в связи с успехами НСДАП на выборах в ландтаги нескольких земель стало ясно, что провалившиеся в 1923 г. и с тех пор считавшиеся лишь обскурантистской сектой коричневорубашечники могут превратиться в реальную опасность, ЦК КПГ прямо назвал фашистских фюреров «сознательными и лишенными совести агентами финансового капитала, а особенно шовинистических предпринимателей из кругов тяжелой индустрии». Коммунисты все настойчивее повторяли: гитлеровский фашизм — опаснейший враг рабочего класса, всего народа.
«Цель фашистского движения, — говорилось в цитированной выше резолюции ЦК КПГ, — это установление фашистской /диктатуры, кровавый разгром всего рабочего движения, установление режима белого террора, военно-полевых судов и злодейских убийств»6. Коммунисты клеймили фашизм за то, что он иролагает путь к преступной империалистической войне во имя экспансии. «Мы должны, — заявляло руководство КПГ примерно через год после начавшегося нового подъема нацистской партии, — разоблачать в массах безудержную, направленную на подготовку войны, авантюристическую политику германского фашизма, его подстрекательство к разбойничьей войне против. Советского Союза, а также к войне с целью реванша (против западных держав, — В. Р.)»'.
Однако буржуазно-демократические, социал-демократические и другие нефашистские силы не придавали серьезного значения гитлеровским заявлениям, в частности и содержавшимся в «Майн кампф», недооценивали фашистскую опасность вообще. Не в последнюю очередь именно потому они не находили в себе ни мужества, ни сил преодолеть свой антикоммунизм, являвшийся основным препятствием для создания широкого народного движения против нацизма. Главной причиной было непонимание ими сущности гитлеровского фашизма. Они считали его не политическим инструментом могущественного крупного капитала, а мелкобуржуазной ордой хулиганов, слишком слабой для того, чтобы изменить структуру государства, придать варварский характер внутренней политике и развязать экспансионистскую войну невиданного масштаба против других стран.
Одной из причин такой недооценки было и то, что многие, в том числе и прогрессивная буржуазная интеллигенция, просто не желали (считая это никчемным занятием) тратить время на чтение гитлеровской неудобоваримой пропагандистской галиматьи, которая к тому же поначалу казалась почти ничем не выделяющейся в потоке абстрактных реакционных трактатов, проповедовавших всякую чушь вроде многоженства как основы будущего «солдатского государства».
После 1930 г., когда число приверженцев нацизма начало быстро расти и приобретение гитлеровской библии стало обязательным для принятия в НСДАП, тираж ее достиг многомиллионной цифры. Но большинство покупателей этой книги, введенных в заблуждение фашистской пропагандой, вряд ли всерьез собирались читать ее, а тем более критически осмысливать ее содержание. Более того, многие из тех нефашистских буржуазных политиков, которые, прочтя «Майн кампф», разглядели гитлеровские «несуразности», в страхе перед революционным движением реагировали на это так же, как, например, бургомистр Гамбурга Петерсен, видный член Демократической партии: «Немножко больше авторитарности вреда не принесет»8.
Любопытно сделанное в 1973 г. в ФРГ признание бывшего статс-секретаря земли Баден-Вюртемберг, ныне западногерманского историка Теодора Эшенбурга, который в веймарские времена был референтом одной организации предпринимателей. Как он сообщил, его тогдашние работодатели поручили ему изучить гитлеровскую программную книгу и информировать их о ее содержании9. Такое признание позволяет констатировать: по крайней мере некоторые представители верхнего слоя правящего класса лично ознакомились с продуктом гитлеровского «творчества». Например, крупный банкир, а после 1933 г. — президент Рейхсбанка и министр хозяйства Яльмар Шахт сказал, что он «Майн кампф» «тщательно прочел»10. А юнкер князь Опленбург-Хертефельд, с 1931 г. подвизавшийся в качестве ревностного вербовщика сторонников нацизма, в феврале того же года в циркулярном письме к избранным представителям своего сословия настоятельно рекомендовал им прочитать «Майн кампф»11.
После освобождения из тюрьмы Ландсберг Гитлер сконцентрировал свои усилия на установлении непосредственных контактов с крупными промышленниками и банковскими воротилами. В ноябре — декабре 1926 г. он сочинил второй том «Майн кампф». Этот том не содержал ни единой новой мысли, а повторял сказанное в первом. Стиль его, рассчитанный на всемогущих капитанов хозяйства, с еще большей отчетливостью свидетельствовал о прокапиталистической коренной ориентации нацистов. Гитлер давал им понять, что только определенные условия вынудили его прибегнуть к антикапиталистической демагогии; сам же он никогда и не помышлял выполнять данные массам обещания.
Дабы устранить возможные опасения крупных предпринимателей, Гитлер целую главу второго тома посвятил изложению собственных взглядов на роль в фашистском государство профсоюзов, которым он категорически отказывал в каком-либо вмешательстве в руководство и управление производством. «В национал-социалистском государстве никаких забастовок больше не будет», — заверил он воротил монополистического капитала.
Во втором томе «Майн кампф» нацистский главарь гораздо определеннее высказался и по вопросам вооружения Германии, а также внешней политики. Необходимость покончить с парламентаризмом (у него — с господством «большинства парламентских дураков и дармоедов») Гитлер недвусмысленно обосновывал тем, что «полное подчинение прочих интересов народного сообщества единственной задаче — подготовке будущего вооруженного похода с целью обеспечения безопасности государства» может быть осуществлено только путем диктатуры.
Затем говорилось, что военное столкновение с Западом «может иметь смысл только в том случае, если оно обеспечит расширение жизненного пространства для нашего народа в Европе». И далее следовали часто цитируемые слова: фашисты начинают там, «где было кончено шесть столетий назад. Мы приостанавливаем вечное движение германцев на юг и запад Европы и обращаем свой взгляд на восток. Мы прекращаем наконец колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к осуществлению в будущем политики захвата земель. Но, говоря сегодня о новых землях в Европе, мы думаем в первую очередь о России и подчиненных ей окраинных государствах». Сама судьба, вещал Гитлер, указывает своим перстом на большевистскую Россию.
Эти высказывания Гитлера и его соавторов не только обнажали основное направление их будущей политики, но и целиком и полностью отвечали империалистическим интересам агрессивных кругов финансового капитала. Они не оставляли также ни малейшего сомнения в готовности нацистов предоставить все решения ключевого характера по вопросам экономики и экономической политики тем, кто «на основании своего воспитания и деятельности» «понимал» в этих делах, а именно промышленным и финансовым магнатам.
Не следует упускать из виду, что имелись и другие праворадикальные группы, провозглашавшие по сути такую же, во многих пунктах схожую программу и предлагавшие себя монополистам в качестве покорных слуг. Во всяком случае одна из крупных, уже утвердившихся на политической арене партий — Немецкая национальная народная партия (НННП) — по своим программным целям не столь уж многим отличалась от нацистской и, хотя не употребляла откровенно агрессивных формулировок, была солидарна с ее лозунгами уничтожения парламентаризма, экспансии на восток, «самоуправления хозяйства» и т. и.