Организм Валианта был приспособлен выживать любой ценой, поэтому регенеративная функция первым делом бросила все свои резервы на то, чтобы остановить кровотечение, так как кровопотеря была для вампира наиболее опасна. Теперь рана начала зарастать тонкой соединительной тканью, однако боль от этого нимало не утихла. Валиант по опыту знал — это не заживление, это лишь купирование самого опасного повреждения, чтобы появилась возможность добраться до помощи… которой было неоткуда ждать. Основная проблема заключалась в том, что пуля оставалась внутри, и извлечь ее самостоятельно не было никакой возможности. Валиант понимал, что сам он себе никак не поможет — не сумеет извлечь пулю так, чтобы не ухудшить ситуацию. Рана располагалась в слишком опасной зоне: одно неверное движение могло спровоцировать повреждение сердца, а Валиант сомневался, что сумеет восстановиться после этого, особенно в нынешнем своем состоянии.

Он сжал подрагивающие руки на руле и постарался сделать вдох. Грудь прострелила боль, от которой Валиант, казалось, побледнел еще сильнее, и мучительно сморщился. Одновременно с тем ему показалось почти смешным то, что та легендарная «живучесть» вампиров, про которую ходило столько легенд, на деле не так уж и часто играла ему на руку. Да, он не умрет от раны, от которой мог бы скончаться любой другой человек — хотя бы потому, что человеческую кость пуля пробила бы с такого расстояния. Однако в случае Валианта старухе с косой пришлось отступить. Но лишь на время. Она продолжала маячить неподалеку, и ее час работы все приближался, потому что, если не принять должных мер, вскоре должно было наступить заражение крови…

И снова — мучительный вздох.

Валианту казалось, что собственное дыхание добьет его быстрее сепсиса.

Конечно, я знал, что Дрейк меня предаст, — сокрушенно продолжал думать он, мчась по дороге вслед за призрачной нитью, ведущей к Ривер Уиллоу. — Он уже несколько раз высказывал свои опасения, но я не слушал. Я думал, что деньги интересуют его слишком сильно, и не взял в расчет то, как Дрейк печется о собственной безопасности. Он боялся меня, это было ясно с самого начала. Любопытство и жажда наживы поначалу взяли над ним верх, однако в процессе работы страх возобладал над всем остальным, и как клиент я стал слишком проблемным. Печальная история, но, надо думать, не первая в практике Дрейка Талоса.

Патрульная машина опасно виляла на дороге, но Валиант не обращал внимания на подстерегающие в пути препятствия, уготованные Рождественской непогодой. Пока связь еще ведет его, он должен попытаться снова переманить Ривер на свою сторону. Собирался ли он обратить ее в вампира? Он не знал. Возможно, эта мысль и захватила его в начале… чуть позже он думал, что может использовать ее в качестве козыря, чтобы обменять ее на пленных вампиров, которых Харриссон держит в плену, но теперь… Теперь он понимал лишь, что не должен позволить Харриссону измываться над ней в «Кресте» просто за то, что ее угораздило оказаться не в том месте и не в то время. Вдобавок на задворках сознания маячила надежда, что если Ривер таки отправится с ним, возможно, она сумеет вытащить эту клятую пулю? Ведь для нее шанс заразиться минимален. И все же он есть. Валиант не знал, пойдет ли Ривер на такой риск.

При этом мысль о том, что было бы, обрати он девушку в вампира, все же, не покидала его разум до конца.

Очень давно — казалось, за несколько миновавших жизней до этого момента — его отец, промышлявший виноделием во французском городке Реймсе в начале XX столетия, рассказывал сыну, каким редким чудом природы являлся их биологический вид. Жан Декоре любил все, что было наделено на Земле жизнью, и считал это великой ценностью. Природные мутации, обратившие вампиров в новый биологический вид, подчинивший и изменивший под себя страшную генетическую болезнь, оборачивающуюся для большинства ее носителей непрекращающимся ночным кошмаром, в понимании Жана Декоре обретали черты едва ли не Божественного дара. Он даже путешествовал в Малайзию и в Эквадор, где, по его данным, зародились первые упоминания о модифицированной болезни, однако нужных ответов для себя так и не отыскал. Он вовсе не считал себя и своих собратьев порождением зла — напротив, Жан находил свой вид одним из новых витков эволюции, о которой говорил Чарльз Дарвин. Отец Валианта полагал, что человечество является не венцом творения природы, а прочной ступенью к новым изменениям, и те, кого прозвали вампирами, являлись лишь первым переходным звеном к совершенно новым преображениям, на которые — он верил — уйдет еще не одно тысячелетие. Жан Декоре был уверен, что каждый вид на планете заслуживает своей ниши, своего места, и к каждому из них должно быть выказано определенное уважение. Валиант с детства впитывал идеи отца и — пусть и имел для них свое преломление — разделял мнение о том, что каждый вид заслуживает, как минимум, права на существование. К несчастью, «Харриссонский Крест» не разделял его мнения…

Десять лет тому назад появился информатор. Неизвестный человек, явно приближенный к «Харриссонскому Кресту» счел своим долгом сообщить Валианту Декоре — каким-то образом сумев отыскать его — что вид вампиров практически истреблен. Записка, отпечатанная на обыкновенной бумаге, была оставлена в месте укрытия Валианта на тот момент.

Вот, что сообщалось в первом письме информатора. Он явно знал об идеях, разделяемых некоторыми представителями почти вымершего вида. Возможно, этот субъект знал о мифах, ходящих среди вампиров — что есть возможность обратить человека, а не просто заразить его ядом. Этот человек, казалось, уповал на продолжение ветви эволюции, как когда-то уповал на это Жан Декоре.

То было лишь первым посланием. Информатор умел безошибочно находить укрытие Валианта и доставлять туда записки через целую цепочку третьих лиц, которая рано или поздно обрывалась, и концы уходили в воду. Он предупреждал о грядущих операциях «Креста» и позволял оставшимся вампирам вовремя скрыться от преследования. Записки приходили не перед каждым налетом — вероятно, у информатора не было цели позволить Валианту расслабиться, но об особо тщательно спланированных действиях группы Харриссона он докладывал, ни разу не сообщив своих личных мотивов. И никакой возможности для обратной связи! Сколько Валиант ни пытался разыскать этого человека, успехов это не принесло. Он старался противиться «Харриссонскому Кресту». Отыскал жалкие остатки представителей своего вида, объединил их в боевую группу, надеясь оказать оперативникам Филиппа Харриссона сопротивление. Информатор продолжал доносить важные сведения, и это помогало Валианту долгое время спасать свой отряд. Во время столкновения, в котором почти вся его боевая группа погибла, ему не удалось выполнить свою миссию, и информатор в тот раз промолчал.

Вскоре пришло новое письмо, ставшее для Валианта роковым известием:

Это сообщение по духу сильно походило на первое, и Валиант нашел в этом определенный символизм. Ощутив на себе весь груз ответственности за сохранение не только ветви эволюции, но и идей своего убитого отца, Декоре начал искусно скрываться, стараясь убежать от Джеймса Харриссона, который на тот момент принял на себя обязанности главы «Креста». О переменах в организации информатор тоже не преминул сообщить, и его снова никак не удалось вычислить. Казалось, этот человек просто пытался растянуть давнее противостояние на максимально долгий срок и, вооружившись снеками и выпивкой, занимал место в первом ряду, чтобы посмотреть, чем закончится представление.

Игра в кошки-мышки с Джеймсом Харриссоном длилась почти год. За это время те, кого жизнь невольно сделала идеологическими врагами, изрядно поистрепали себе нервы, и их едва хватало на то, чтобы продолжать эту борьбу. Информатор писал и об этом.