А если там, в квартире, меня все еще ждет дубль?

Нет, в полицию нельзя. Во всяком случае, сейчас, пока надо мной висит такая угроза.

Прости, бро. Я обязательно вернусь к тебе, когда это дерьмо закончится. Помогу родителям похоронить тебя по-человечески, все сделаю как надо. А пока мне надо разобраться с дублем, пока его новый хозяин окончательно меня не уничтожил.

Еще долго я плутал без дела по пустынным улицам и, похоже, от страха малость заплутал.

Однако когда я стал переходить дорогу, мимо меня пулей пронесся велосипедист, и я отпрыгнул в сторону, на тротуар. Я полоснул по беспредельщику злым взглядом, гаркнул ему в спину:

- Чтоб тебя, баран слепой!..

«Баран слепой» остановился, обернулся в мою сторону, и я присвистнул.

За рулем велосипеда сидел мой старый знакомый Ромка и смотрел на меня со смесью испуга и удивления. Он был в той же самой желтой майке, джинсах и стоптанных синих кедах, в которых я столкнулся с ним позавчера возле своего дома. На пелчах мальчика висел дурацкий оранжевый рюкзак с логотипом суши-бара.

Звучит по-идиотски, но мне захотелось закричать от радости. Я подошел к нему и буркнул:

- Жизнь тебя совсем не учит, я смотрю. Здорово!

Ромка медленно кивнул, не сводя с меня удивленного взгляда, и спросил:

- А вы тут как вообще?..

- Тебя искал, естессно. Дружище, ты не представляешь, как ты вовремя мне встретился.

Оказалось, Ромка жил в этом районе – всего в нескольких домах от улицы, где мы нечаянно пересеклись. Он как раз возвращался домой со своей травмоопасной курьерской работы, когда едва не сбил меня.

Мы сидели на лавочке возле его подъезда. Вечерело. Сумерки легли на грязный дворик, занавесив его черно-сизой тенью. В окнах двухэтажки уже загорался свет, перед домом длинной шеренгой выстроились спящие машины. Почти на всех свободных лавочках сидели бабушки и щебетали о своем, пенсионерском.

Ромка выглядел немного изнуренным и помятым, словно весь воскресный день он развозил заказы. Желтая майка его пропиталась потом, и от парня шел смрадный душок. Рана на локте от недавнего падения уже подсохла, а бинта, которым я обвязал его руку, как ни бывало.

Безо всяких предисловий я высыпал на Ромку все, что со мной случилось за последние два дня. Рассказал, как дубль вторгся в мою жизнь и постепенно, шаг за шагом, отобрал ее. Как он вместо меня поехал на пресс-конференцию, как написал статью, как поменял замок в двери моей квартиры… Умолчал лишь об убийстве Лени, чтобы не спугнуть ребенка.

Ромка молча выслушал и под конец рассказа смотрел на меня неподвижным взглядом, хлопая глазами.

На миг мне показалось, будто мальчик сейчас встанет и уйдет поле всего услышанного. Или сочтет меня психом, или испугается влезать в эту опасную историю. И к первому, и ко второму я был внутренне готов.

Но Ромка не ушел. Он продолжал смотреть на меня с широко раскрытыми глазами и хранил молчание.

Вскоре я прервал долгую паузу, сказав:

- Короче, мне нужно укрытие на день-другой. Поможешь?

Ромка едва заметно вздрогнул, словно оторвался от раздумий. Посмотрел на меня неопределенно, промолчал.

- Да не смотри на меня так! – воскликнул я. – Я сам чувствую себя полным кретином, от того что напрашиваюсь на ночлег к пацану, которого второй раз в жизни вижу! Но еще вчера я жил в своей уютной «трешке», ездил на хорошей тачке на работу, а уже сегодня думаю, в каких бы кустах заночевать и где бы раздобыть еду на вечер.

Снова пауза. Неловкая и удручающая.

В носу у меня защипало от стыда, захотелось развернуться и уйти, чтобы не чувствовать себя таким ослом.

- У нас «однушка» тридцать пять квадратов, - сказал Ромка. – Если не ббоитесь тесноты…

- Да я готов хоть в сортире спать! Ты, главное, четыре стены и пол мне предоставь, я тебе в землю поклонюсь! – воскликнул я, и лицо мальчика от шутки слегка просветлело. – Я за сегодня что-нибудь придумаю и завтра же свалю!

- А как мы моей маме это объясним?

Я почесал затылок. Маме... А об этом я и не подумал. Черт, он же еще пацан сопливый! Ясен пень: живет с родителями. Как можно объяснить женщине, почему ее шестнадцатилетний отпрыск привел вечером домой двадцатичетырехлетнего приятеля?

- Ладно, ты. Хреновая затея, - сказал я и поднялся с лавочки. – Я что-нибудь придумаю.

Я уже протянул руку, чтобы распрощаться и уйти, но Ромка неожиданно заговорил:

- Мама работает в ссоседнем гипермаркете через дорогу. И сегодня после ддевяти уходит в ночную смену.

Едва ощутимое тепло заиграло у меня в груди.

Я вынул телефон и глянул на часы. 20:14.

- Так что если пподождете, я смогу вас провести к себе на одну ночь, - пообещал Ромка. – Но ттолько утром надо будет сразу же уйти, до десяти часов. Если мама вас застукает, сразу подумает, что вы меня втянули в неприятности.

Я кивнул.

- Только нужно будет оббязательно уйти до девяти часов. А лучше раньше, чтобы я в школу успел.

- Да не вопрос! В девять ноль-ноль ноги моей не будет в вашем доме. Ты не представляешь, как ты меня выручил, дружок!

Сердце мое радостно затрепетало, и губы раздвинулись в улыбке.

Ромка тоже слабо улыбнулся, хотя в глазах его до сих пор читалось сомнение. Впрочем, его можно было понять. Он меня совсем не знает, я его тоже. И на его месте я, возможно, на порог бы не пустил малознакомого типа. Но, видимо, он согласился мне помочь в знак благодарности за то, что я не взял с него денег за царапины на машине и обработал раны на локте.

Посидев еще немного в тишине, Ромка бросил взгляд в сторону окон, в которых горел свет. Потом поднялся с лавочки и, взяв за руль велосипед, повернулся ко мне.

- Второй этаж, квартира десять. Жду вас после ддевяти.

Я кивнул, до сих пор не веря собственной удаче.

Мы обменялись номерами телефонов, и Ромка с велосипедом скрылся в подъезде.

Глава 8

Ромка позвонил мне в начале десятого и сообщил, что путь свободен. Я в это время сидел на лавочке у его дома и с нетерпеливым ожиданием смотрел на дверь подъезда.

Сразу же после его звонка на улицу вышла женщина лет сорока в старом черном плаще, с увесистой сумкой на плече, и направилась куда-то в сторону от дома. Она была бледна, ссутулена, почти болезненно худа, с увядшим лицом. Полуседые волосы заплетены в пучок, как у старухи, и мне показалось, будто женщина не улыбалась уже много лет.

Похоже, это его мать.

Я подождал еще минут десять, на случай если женщина что-то забыла дома и решит вернуться. А потом поднялся на второй этаж, и Ромка впустил меня к себе.

Квартирка у них оказалась старая и ветхая, словно ремонт в ней делали еще в шестидесятых. Куцый коридор, гостиная, тесная кухонька в советском стиле, балкон и совмещенная ванная с туалетом. Воздух внутри был душный, спертый, из ванной несло сыростью и кислой ржавчиной.

- Ну-с, как-то так, - сказал Ромка, разуваясь в коридоре. – Ппроходите.

Первым делом мы зашли на кухню, которая показалась мне маловатой даже для двоих. Ромка усадил меня за низкий стол, и я съежился: руки мои заняли почти половину стола, а колени пришлось прижать друг к другу, чтобы не занимать слишком много места.

Прикрыв форточку, Ромка принялся копаться в холодильнике, гремя кастрюлями.

Я между тем окинул взглядом кухоньку. Бледно-коричневый линолеум, местами пожелтевшие обои, картина на стене – скользящий по волнам корабль, вытяжка, старая газовая печь, еще советский холодильник и горшок с геранью на подоконнике. Новая микроволновка на кухонной стойке смотрелась диковинкой среди допотопной техники. По неисправному крану я сделал вывод, что живут Ромка с матерью без отца.

Несмотря на скромную обитель, после всех свалившихся на меня горестей в квартире я почувствовал себя спокойно и уютно, будто дома.

Оказывается, это большое счастье – знать, что у тебя есть четыре стены, куда всегда можно вернуться, сыто поесть и завалиться спать. Каким же я счастливцем был всего лишь пару дней назад! Пока меня не выкурил этот проклятый дубль.