– Я послал своего сына с частью войск и задержался дома, чтобы проследить за сбором своих людей. Извини за опоздание.

– Ты, должно быть, был рад узнать о том, как отличился твой сын.

Киёмори в шутку возмутился:

– Чему же радоваться, если эти молокососы сражаются лучше своих учителей – крадут наши победы!

– Завидую тебе, – продолжил Ёситомо, – твой дом так не разделен, как мой.

Улыбка исчезла с лица Киёмори. Радуясь подвигам Мотомори, он забыл, что значит братоубийственная война для Ёситомо. Доспехи на Киёмори стали непривычно тяжелыми. В замешательстве он искал в памяти слова сочувствия, которые упорно не шли в голову. Затем, произнеся несколько беспорядочных фраз, Киёмори повернулся и вышел.

Ёситомо вздрогнул, когда собеседник внезапно показал ему спину.

В тот же день двор перебрался в императорский дворец, расположенный в центре северной части столицы. Там же находилась ставка императорских войск. По совету Ёситомо первый удар по противнику было решено нанести той же ночью. Договорились внезапно атаковать дворец в пригороде Сиракава, куда не ранее полудня следующего дня должны были подойти подкрепления к Ёринаге. Эта операция, по замыслу Ёситомо, предупредит атаку противника на императорский дворец.

Между тем Тамэёси и сыновья со своими всадниками и пешим ополчением прибыли в пригород Сиракава, где застали экс-императора и его советников в большой тревоге. Вести о захвате в плен Тикахару минувшим вечером усиливали сомнения в том, что лояльные Ёринаге войска из внутренних провинций смогут пробиться к нему. Ёринага рассчитывал на прибытие трех тысяч всадников и пехотинцев ко времени начала атаки на пригород. Однако в его распоряжении находилось не более 1600 – 1700 человек. Не мог он рассчитывать и на прибытие в течение ближайших суток монахов из провинций Нара и Ёсино, которые обещали помочь. Тревога достигла апогея в ночь, когда Ёринага выехал за реку Камо и увидел, что небольшое пламя в западной части горизонта превратилось в густые клубы черного дыма. До этого прибыли гонцы с вестью, что Дворец Ручья под ивой в китайском стиле, где размещалась часть войск Ёринаги, объят пламенем. Министр приказал было направить туда дополнительные войска, однако Тамэёси из дома Гэндзи и Тадамаса (дядя Киёмори) сумели отговорить его от этого шага. Они указали на необходимость дальнейшего укрепления обороны дворца в пригороде Сиракава.

Тадамаса с тремя сотнями всадников и пеших воинов, к которым присоединилась сотня воинов Ёринаги, занял позицию у Восточных ворот дворцового комплекса. Прямо перед ним лежало холмистое подножие горы Хиэй. На противоположной стороне периметра дворцового комплекса, выходящей к реке Камо, расположился Тамэёси со своими отборными воинами. Здесь находились главные Западные ворота. Его младший сын Тамэтомо с сотней всадников и пеших воинов расположился у малых ворот той же стены.

Ёринага, проинспектировавший оборону дворца, не мог не подавить разочарования при виде малочисленности своих войск, хотя он утешал себя тем, что присутствие Тамэёси стоило десяти тысяч воинов. Ёринага воспрянул духом еще больше, когда увидел Тамэтомо с двадцатью восьмью всадниками. Их обучали военному искусству в провинции Кюсю, где Тамэтомо приобрел легендарную известность своими боевыми качествами. Ёринага с любопытством глядел на молодого воина. Тот был на голову выше самых рослых его воинов. Одет в тяжелые доспехи, прошитые белыми шнурами, под ними просматривалась голубая одежда. Длинный меч покоился в ножнах из медвежьей шкуры. Один из оруженосцев держал его железный шлем. Знаменитый Тамэтомо, будучи сильным и воинственным парнем, в свое время причинил отцу немало хлопот. В тринадцать лет его отослали к родственнику в провинцию Кюсю, где уже в семнадцать лет он приобрел славу бесстрашного воина и был признан одним из местных вождей.

Ёринага подошел к Тамэтомо, чтобы выяснить его соображения об оборонительной стратегии, но в ответ услышал:

– Мы не добьемся победы, если не предпримем ночной атаки. Лучше всего сегодня ночью. Я удивлен, что на этот счет возникли сомнения.

– Это очевидно и для самого неопытного воина, – улыбнулся Ёринага, – мы готовы к такой операции.

– Мы должны обойти противника в столице с обоих флангов, – предложил Тамэтомо. – Затем начать фронтальную атаку главными силами. Тогда противник попадет в западню, и мы сможем извлечь максимальную пользу из наших малочисленных войск.

– А что, если твой брат, Ёситомо, атакует первым?

– Я пробью стрелой его шлем и заставлю его обратиться в бегство.

– Я слышал, что среди войск противника находится Киёмори из дома Хэйкэ.

– Отбросить его войска, пробиться во дворец и взять в плен императора будет нетрудно. Главное выбрать момент для удара. Это необходимо сделать сейчас – перед рассветом.

– Довольно смелая стратегия и, полагаю, победоносная, – сказал насмешливо Ёринага, – когда она используется в мелких стычках в провинции Кюсю с участием десяти – двадцати всадников. Но надо понимать, что здесь будут происходить операции гораздо большего масштаба. Боюсь, Тамэтомо, что твой план принесет здесь мало пользы!

Помрачнев, Тамэтомо вернулся на занимаемый им пост. Он прилег на свой огромный щит с намерением проспать до зари.

– Противник атакует!

– Противник форсировал реку!

Раздались крики и вопли перед рассветом 12-го числа. Во дворце началась суматоха, слышались лязг оружия и ржание лошадей. Лучники, облепившие стены дворца в пригороде Сиракава, уже целились в наступающего неприятеля.

Ёситомо во главе более тысячи всадников и пеших воинов прибыл на правый берег реки Камо, прямо напротив Сиракавы, и собрался было перейти реку вброд, но увидел сверкающий склон горы Хиэй. Сознавая невыгодность наступления на противника, когда солнце светит в глаза атакующим, он повернул назад и повел свои войска берегом вниз по течению реки на небольшое расстояние, перед тем как перейти ее вброд. Затем он начал движение на север и остановился в месте, недосягаемом для стрел неприятеля.

Тамэёси приказал открыть Южные и Западные ворота. Он собрался выехать верхом, когда, опережая его, поскакал галопом Тамэтомо с криком: «Позволь мне первым атаковать!» За ним последовал старший его брат, Ёриката, оспаривая право Тамэтомо быть первым. Тамэтомо, раздраженно требуя, чтобы ему не мешали, пришпорил коня и направился к Западным воротам.

Ёриката в полумраке занимавшегося рассвета скакал галопом к передовой линии противника и кричал, вызывая на поединок:

– Кто осмелится выйти: Гэндзи или Хэйкэ? Перед вами я, Ёриката, четвертый сын Тамэёси из дома Гэндзи!

Вызвался один из воинов, объявивший себя вассалом Ёситомо, господином Самоцукэ. Требуя, чтобы с ним сразился сам командующий, Ёриката послал одну за другой две стрелы в направлении места, где сидел верхом на коне Ёситомо. Он заметил, что поразил двух всадников, и повернул назад, когда стрела противника просвистела рядом с его шлемом. Без промедления он помчался галопом к своим ликующим товарищам.

Разгневанный ранением своих воинов, Ёситомо начал преследование Ёрикаты, пригрозив, что отплатит брату за дерзость, однако воины не дали командующему осуществить свое намерение.

Между тем, Киёмори скакал по левому берегу реки с более чем восьмью сотнями всадников к месту севернее дворца Сиракава. Он ждал, когда Ёситомо начнет атаку. Когда поднялось солнце и над рекой рассеялась густая пелена тумана, он увидел расположение войск Ёситомо. Хотя ни одна из противоборствующих сторон не двигалась, сердце Киёмори начало учащенно биться. С обеих сторон усиливались воинственные крики, превратившиеся в звериный рев. Сквозь рассеивающийся туман он увидел, как дистанция между боевыми линиями противостоящих войск неуклонно сокращается. Вдруг пятьдесят всадников отделились от воинства Киёмори и помчались по берегу реки к воротам, защищаемым Тамэтомо. Три воина выехали вперед, выкрикивая на поединок того, кто командовал защитниками ворот, и называя себя вассалами Киёмори из дома Хэйкэ.