Мы встали в центр ванны, и когда Габриэль нажал на небольшой круглый выступ на бортике, на нас сверху полилась теплая вода. Я с наслаждением подставила лицо, прикрыв глаза. Габриэль стоял рядом, держа меня за руки. Губы его нежно коснулись моего вздернутого вверх подбородка, и тепло разлилось в груди.

Хотелось, чтобы весь мир вокруг исчез вместе с проблемами, осталось только это мгновение, только мы вдвоем. Страсть наших тел, казалось, растопила лед внутри меня окончательно. Но теперь сердце было будто оголено, а ото льда остались ожоги. Его нежность просто пугала. Я не понимала, почему он так ведет себя с той, которая уже два раза угрожала его убить. Но бежать все равно придется, и навряд ли я это выясню когда-либо.

Глава 27

После ванны я даже не поняла, как заснула. Кожу обволакивала нежная ткань простыней и одеял, и меня посетило чувство, будто я сплю дома.

Просыпаться совсем не хотелось, но я определенно выспалась и, перевернувшись на спину, почувствовала, что сплю больше не на мягкой перине, а на чем-то более твердом, даже тверже, чем кровать в обители. Открыла глаза и передо мной предстал потолок из гладкого и матового известняка. Осознание реальности пришло мгновенно. Я приподнялась на локтях, и глаза скользнули по решетке с толстыми прутьями от пола до потолка.

За окном было темно, и который час — неясно, горящий вдалеке факел еле освещал тюремную комнату тусклым оранжевым светом.

Я не понимала, как покинула уютную и теплую постель, в которой лежала абсолютно голая. Не знаю, как Габриэль это провернул, но сейчас я была в своей одежде в небольшой комнате с гладкими стенами и чистым полом, без соломы и крыс. Лежала я на каменной скамье. Мечи при мне, конечно, не оставили.

Наивная дура, действительно полагала, что проведешь все время в шикарных покоях, наслаждаясь плотскими утехами?!

«Ты будешь умолять меня спать рядом…» — вспомнились мне слова Габриэля. Как он оказался жесток. В порыве страсти я не придала значения этим словам. Вот, значит, что он имел ввиду.

Темница была не такой, как я представляла. Было тепло, и стены не сырые и мрачные, а наоборот, из светлого камня, от них будто исходило тепло. На полу у самой решетки стояла тарелка с едой и небольшой кувшин. Я подошла и присмотрелась к еде. Картошка, морковка, кусочки мяса. Принюхалась — пахло вкусно, и еще шел пар. Не найдя в еде ничего подозрительного, я решила все же поесть. В кувшине оказалась простая вода, и я с удовольствием утолила жажду.

Закончив трапезу, я подошла к решетке и схватилась за прутья. Было темно, но я видела, что коридор пуст. Может, кто-то и находился за тяжелой дверью, но я не слышала. Камеры напротив меня были пусты.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула я в пустоту.

Слова эхом разлетелись по помещению. В ответ тишина. Как я могла так сглупить? Как теперь выбраться?

Отчаяние накатило, заставляя слезы предательски закипеть на глазах. Неужели все так и закончится? Я просижу в темнице, отсюда прямиком направлюсь на суд и ничего не смогу больше сделать?

Забилась в угол, сев на пол и свернувшись калачиком, такой беспомощной я не ощущала себя, наверное, никогда.

Так я просидела по меньшей мере несколько часов и уснула в таком же положении. Проснулась от того, что услышала, как стукнул засов на двери в коридоре, и послышались шаги.

Сквозь небольшое окно у самого потолка проникал солнечный свет, и я сразу узнала визитера. Это был Габриэль.

Я смерила его полным презрения взглядом. Сердце предательски застучало.

Стражник открыл камеру и, пропустив Габриэля, закрыл, возвращаясь за дверь.

— Прости, — проговорил он, глядя на меня с какой-то непонятной тоской и сделал шаг навстречу мне.

— Прости?! — уточнила я сорвавшимся на крик голосом и стукнула его кулаком по груди, когда он попытался подойти еще ближе. — За что именно тебя простить, Габриэль? За то, что воспользовался мной, а потом отправил в темницу? Или, может, за то, что вообще допустил мое появление в своей жизни? За что именно?

Я смотрела на него, а внутри бушевали гнев и отчаяние. Сейчас эти чувства преобладали над страстью к нему. Он молча сделал попытку обнять меня, но я гневно стукнула кулаками по его груди, руки ударились о металлические полоски.

— Это все твоя вина, что я оказалась здесь, будь вы с Эрвином умнее, вообще не допустили бы моего появления в этом мире! — прокричала я, он схватил меня за запястья, и вырваться не получилось.

Предательская слеза скатилась по щеке.

— Анна, — прошептал Габриэль, притягивая меня ближе, но я пыталась вырваться из его хватки. — Это для твоего же блага.

— Я не хочу тебя видеть, уходи, — ледяным тоном проговорила я, отворачиваясь от его губ.

В груди саднили открытые раны. Он поцеловал щеку, смахивая капли слез. Заключение в камере не может быть благом.

— Потерпи немного, — прошептал он на ухо.

— Оставь меня, прошу, — процедила я.

Я знала, что нельзя ему доверять, я прекрасно знала, какие могут быть последствия, но все же допустила все это. Мне хотелось, чтобы он ушел, не видел меня такой слабой и беспомощной.

Наконец, Габриэль отстранился от меня.

— Потерпи немного, — повторил он.

Я закрыла глаза. Не хотелось видеть его удаляющийся силуэт. Слишком больно.

В изящном кресле, обитом красным бархатом, сидел мужчина в самом расцвете сил, правитель людских земель, всем своим видом он подтверждал это. Он вытянул длинные ноги к камину. Темно-русые волосы были затянуты в хвост. Черная туника с воротником-стойкой только придавала ему строгости.

Мало кому было известно, что братья Делагарди не так суровы, как казалось на первый взгляд. Они обладали довольно веселым нравом и любили праздно проводить время, часто ставя свои желания выше потребностей остальных. Даже если это потребности любимого брата.

Хендрик растянул губы в хитрой улыбке, преображающей его лицо, и в этот момент проступило его истинное обличие. Настоящий хитрый лис, из всего извлекающий свою выгоду.

— Братец-братец, — довольно проворковал правитель людских земель и, немного смакуя, проглотил глоток красного вина. — Ты меня удивил своей странной просьбой, правда. Но я сделаю, то, о чем ты просишь, а взамен ты мне кое-что пообещаешь.

Габриэль нахмурился. Его не удивило, что ему придется что-то делать для брата. Остается надеяться, что он в состоянии уплатить цену, которую ему предложат. Вряд ли брат будет просить о пустяке. Значит, хорошего нечего ждать. Но настроен он был, по крайней мере, решительно.

— Не томи, — пробурчал он, находясь совсем не в таком веселом настроении, как старший брат. Обреченный взгляд блуждал по языкам пламени в камине.

— Тебе придется дать обещание, которое ты не должен нарушить ни при каких обстоятельствах.

— Я согласен, говори свои условия.

Три дня я просидела в камере, стража исправно приносила еду три раза в день. Напрягало справлять нужду в ведро, но все же это было лучше, чем то, что я себе представляла. Все это время Габриэль не появлялся, и Каньи тоже не было. Вообще, кроме стражи я никого не видела. Четыре стены, а точнее, три и железная решетка, давили на сознание, и время тянулось, как тягучий мазут. Каждая минута капала черной жирной каплей, заполняя все вокруг.

Четвертый день уже близился к вечеру. Я услышала уже знакомый звук открывающегося засова. Стражник, насвистывая незнакомую мелодию, подошел к моей камере. Он принес еду.

— Сегодня ужин более изысканный, чем обычно, — весьма добродушно проговорил он и закрыл за собой решетку.

Я оглядела еду. Стражник оказался прав. В этот раз мне принесли целый поднос, на котором был свежий белый хлеб с хрустящей корочкой, утка в кисло-сладком соусе, салат из свежих овощей, а вместо воды в кувшине плескалось полусладкое красное вино. Я смаковала каждый кусочек, давно не ев ничего достойного. Но приятная трапеза ненадолго подняла настроение. Отодвинув поднос к противоположной стене, я уселась на каменную скамью, уставившись в одну точку. За все это время мне в голову не пришло ни одной мысли, как исправить положение. Время шло, и час суда близился.