Застежки корсета быстро поддались под натиском мужских пальцев. И он тут же отлетел на пол.

Задрав мою тунику, Габриэль, добрался до груди. Возбуждение уже захватило меня, а когда он дотронулся до затвердевших сосков, я застонала. Запустила руки в волосы на затылке и чуть надавила, не позволяя ему отстраниться.

Растекающаяся по телу истома вытравливала усталость, но еще не полностью вытравила разум — прежде чем отдаться на волю страсти, мне все же хотелось помыться. И это желание пересилило другие. Не менее сильным было желание получить ответы на свои вопросы.

Воспользовавшись тем, что ладони запутались в коротких волосах Габриэля, сжала их и потянула вверх. Он недовольно застонал, морщась не от боли, а от того, что раскусила его игру — отвлекающий маневр не удался.

Сдавшись, Габриэль отстранился, и лег на спину рядом со мной.

— Во-первых, я хочу принять ванну, — озвучила свои мысли и причины такого поведения. — Во-вторых, ты не ответил на мой вопрос. Довольно простой, Габриэль. И твое поведение только настораживает…

— Ванну сейчас приготовят, — обреченно выдохнул он.

Мне нужно было знать где он пропадал, пока мы отбивались от наемников Эмира. Не хотелось думать о том, что появись он раньше, все могло произойти иначе.

— Меня не было, потому что так пожелала великая Богиня.

Я даже перекатилась на бок, чтобы видеть его лицо и глаза, правду в которых скрыть куда тяжелее.

Но Габриэль предусмотрительно прикрыл их.

Провела кончиком указательного пальца по тонкой коже, едва касаясь, дрожащих век. Он поймал мою руку и поцеловал внутреннюю часть ладони. А потом потерся шершавой щекой.

— О том, что свадебный обряд с участием Каньи перенесли на другой день, удалось подслушать в таверне, — начал он. — Тогда многое прояснилось. Было решено подкараулить процессию на дороге. Повел лошадей глубже в лес, чтобы их не услышали и не увидели с дороги, оставил Бероуза ждать.

Габриэль остановил рассказ на мгновение. Показалось, что он собирается с силами, чтобы продолжить. Можно подумать, что он стыдится того, что расскажет дальше.

— Мне казалось разговор занял несколько минут, — продолжил он наконец-то. — Но, когда я вышел из леса, не нашел Бероуза, зато нашел следы прошедшей свадебной процессии, тогда отправился в храм. Оказалось, что прошел не один час и я опоздал.

Захотелось сжать ладонь в кулак, чтобы утихомирить закипевшее негодование. Но Габриэль не отпускал мою руку.

Даже не заглядывая в глаза, я чувствовала, что он говорит правду. Но он их открыл, и бирюзовый океан меня поглотил, грозя утопить — недосказанность не ушла. И в них теперь четко читался укор. Но разве это я подвела его?

— О чем вы говорили?

— Больше говорила она…

— Уже не называешь ее рыжей стервой?

Теперь и я смотрела на него с укором. Как он умудрился спеться с Псигелией, которую еще недавно обвинял в половине наших несчастий?

— Она показала будущее, — не обращая внимание на мой глупый выпад Габриэль продолжил. — И оно мне не понравилось.

Судя по его виду, внимательному, изучающему взгляду, в этом будущем главная роль отведена мне.

Играть в гляделки, оставляя недомолвки, мне надоело. Я фыркнула и поднялась. Убрала от себя ладонь Габриэля, чтобы ничего не отвлекало, и задала новый вопрос, раз уж сам он не спешит признаваться.

— Расскажи что ты видел, — потребовала я. Скрывать мне нечего. Ну почти.

Надеюсь он не нашел на моем лице признаки лжи, уж больно внимательно он его изучал, совсем как я только что.

Затянувшееся молчание напрягало, и я не выдержала первой.

— Ты так и не расскажешь о чем был ваш разговор?

Я видела, как Габриэль сомневается, говорить ли мне. И чем дольше он медлил, тем сильнее я волновалась и злилась. Да чего такого показала эта рыжая стерва?

— Я видел начало битвы. Это не столь отдаленное будущее — бездушные уже рядом. И тем сложнее верить в это ведения.

— Но там было что-то еще? — надавила я. — Что-то связанное со мной. Так?

Габриэль приподнялся, упираясь локтями в мягкий матрас, чтобы лучше меня видеть.

— Верно, — произнес он стараясь не меняться в лице, но с его подвижной мимикой это не так просто. Я заметила, как дернулись желваки, когда он попытался не скривить губы в злой усмешке. — Я не знаю стоит ли тебе говорить.

— Ты забыл, как плохо кончилась твоя самодеятельность, когда ты пренебрег моим мнением и решил за меня, став в итоге женихом Альцины?

Теперь он отвернулся. Хоть Габриэль и не отрицал никогда своей вины, слышать, как тебе напоминаю об этом, почти ставя в укор, неприятно.

— Давай без этого, — намекая на мою плохо скрываемую претензию, произнес он. — Я все прекрасно помню и осознаю.

— Прости.

— Псигелия показала самое начало битвы, расстановку сил. Я — возглавил армию Смагарда, как и должно, а ты… ты выбрала другую сторону, Анна, сторону Сизаморо.

Теперь я начала кое-что понимать. Для Габриэля такой расклад сродни предательству. Псигелия показала, что я переметнулась на «темную сторону». Вот только я не считала Сизаморо и бездушных такой уж темной стороной. Это лишь подтверждало слова Сизаморо о том, что я сама позову его, и то, что он действительно откликнется. А значит мой план удастся, и у наших с Габриэлем отношений в этой жизни будет шанс.

— Спасибо, что рассказал.

— Это все, что ты скажешь? — возмутился он. — Анна, ты видимо не понимаешь…

Приподнялась и нависла над ним, приложила палец к губам перебив. Конечно, с моей стороны лицемерно поступать так, как когда-то поступил он, желая меня уберечь, но в моем случае иначе никак. Узнай Габриэль что я задумала — помешает.

— Я все понимаю, ты помнишь встречу с великим жрецом. И думаешь он предвидел такое будущее. Но это ничего не значит, будущее переменчиво. Чего ты боишься, на самом деле?

Убрав палец, не позволяющий Габриэлю говорить, запустила руку в его волосы.

— Причин, почему ты окажешься там.

Такой ответ я и ожидала услышать. Не зря он мой единственный. Как бы банально не звучало, мы — две половинки одного яблока: похожи внешне и внутри. Мыслим на одной волне.

— Чтобы не случилось, ты не должен забывать: я люблю тебя, Габриэль Делагарди, и все, чего я хочу, быть вместе, в этой жизни. Вместе по-настоящему, без обязательств перед кем-то еще. И в настоящий момент, добиться этого — единственная цель в моей жизни. Каньи теперь больше ничего не угрожает, а остальные меня не волнуют.

Габриэль хмыкнул.

— Канья жена верховного хранителя, да еще и настоящая ведьма, не разделяет свет и тьму. Пока совет и общество не примет ее, она будет в опасности. Но Эрвин теперь ее не выпустит из своих рук.

Теперь хмыкнула я, и уточнила:

— Ты хотел сказать из постели.

Габриэль засмеялся. А я поймала себя на мысли, что не помню смеялся ли он после того как я оказалась здесь, в этом мире, в этой жизни. Только ухмылки и усмешки — вечно нам не до смеха. А ведь раскрытые воспоминание напомнили каким он может быть. И таким, улыбающимся, смеющимся он мне нравился куда больше.

Мое любование любимым мужчиной прервал стук в дверь.

— Ах, да. Еще одно желание, — заражаясь его весельем вспомнила я. — Помыться!

Когда Габриэль отнес меня на руках к полной горячей воды деревянной лохани, бережно опустил, а потом и сам забрался, вода расплескалась, но он ее тут же убрал, прибегнув к магии, проведя рукой над полом.

Казалось, недосказанность между нами ушла.

Сидеть в горячей воде, вытягивающей из тела усталость, прижиматься к любимому спиной, было настолько хорошо, что с трудом верилось, что наше счастье по хрупкости посоревнуется с яичной скорлупой. Так не хотелось покидать это тихое затерянное в лесу местечко.

Стоит нам вернуться в Маир, как все проблемы вновь заставят заняться их решением. И если последствия свадьбы Эрвина и Каньи — это проблема верховного хранителя, решение которой можно полностью доверить ему, то надвигающиеся бездушные — Габриэля. И я не готова позволить ему одному справляться с ней. К тому же мне нечего делать ни в Маире, ни в любом другом городе или месте магического мира, если Габриэля не будет рядом.