Денег не было. Никакие уговоры и обещания на хозяйку не подействовали. Она ушла, хлопнув дверью, и через час возвратилась с двумя судебными приставами.

– Вы подтверждаете ваш отказ от уплаты долга? – спросил один из них у Маркса.

– Да, подтверждаю – раздраженно ответил Маркс. – Но может быть, мне удастся к завтрашнему дню раздобыть необходимые средства, необходимую сумму. Вот и господин Шрамм готов удостоверить мое обещание. – Маркс указал на сидящего у печи Конрада Шрамма, члена ЦК Союза коммунистов, который зашел за Марксом, чтобы вместе с ним отправиться в библиотеку.

– Да, я удостоверяю, что господин Маркс сдержит свое обещание, – с готовностью подтвердил Шрамм. – К тому же я в свою очередь также готов буду присоединиться и внести некоторую сумму… недостающую словом…

– Это нас не интересует, – прервал его пристав. – Ваши обещания не имеют юридической силы. Срок платежа давно истек, и владелица дома действует в соответствии с законом. Мы вынуждены описать имущество господина Маркса, а затем вывезти и продать в счет погашения долга.

Судебные приставы приступили к делу – к описи имущества.

– Кровати деревянные – две, стол обеденный, круглый – один, пальто мужское, поношенное, серое – одно, одеяла стеганые, на вате – два, колыбель детская, деревянная – одна…

Когда дошла очередь до игрушек, Женнихен и Лаура дружно заревели. Глядя на них, заревел и трехлетний Эдгар, которого с некоторых пор прозвали Полковником Мушем.

– Немедленно прекратите! – закричал на приставов возмущенный Шрамм. – Это бесчеловечно! Я сейчас же отправлюсь в город и привезу деньги! Прекратите!

Он выбежал на улицу, остановил кабриолет. Но едва он сел в него, лошади вдруг испугались чего-то, шарахнулись и понесли. Шрамм выскочил из экипажа на ходу, ударился о мостовую, расшиб себе голову и потерял сознание. Все это произошло в считанные секунды. Маркс бросился ему на помощь. И прежде чем успели сбежаться уличные зеваки, внес его, грязного и окровавленного, в дом. Пока обмывали Шрамма и перевязывали ему раны, судебные приставы удалились, заявив, однако, что все описанное имущество будет вывезено через два часа.

– Надо найти деньги, – сказал Шрамм, который быстро пришел в себя. – Имущество они продадут за бесценок, а между тем оно стоит более пяти фунтов. Потом, если не будет другого выхода, вы продадите его сами. А сейчас надо раздобыть эти проклятые пять фунтов.

Маркс отправился на поиски денег сам. Он торопился, помня, что в его распоряжении только два часа, что через два часа все имущество его семьи будет вывезено из дома. За эти два часа он испытал столько унижений, что внезапная смерть от несчастного случая представлялась ему уже желанным избавлением. Он вернулся вовремя, уплатил деньги домовладелице, но тут нагрянула новая беда: сначала прибежал аптекарь, а за ним булочник, мясник и молочник и предъявили неоплаченные счета. Напуганные тем, что судебные приставы описали имущество Марксов, они торопились получить свои деньги. А денег не было, потому что Маркс раздобыл только пять фунтов и все они перекочевали в карман домовладелицы.

– Продадим мебель, – сказала Женни. – Потом купим другую. А эта мне уже надоела. К тому же надо искать новую квартиру. Перевозка мебели на новую квартиру обойдется нам дорого. А так продадим – и избавимся сразу же от двух бед: от кредиторов и от перевозки.

Покупатель на мебель быстро нашелся: у дома уже толклись дельцы, промышлявшие скупкой мебели. Срочная продажа – всегда в убыток, а срочная скупка приносит доход. Скупщик погрузил мебель на телегу, когда снова появилась домовладелица, на этот раз с мужем.

– Разгружай телегу и вноси мебель обратно! – приказал домовладелец скупщику. – Разве ты не видишь, что солнце уже зашло? И разве ты не знаешь, что по нашим законам вывозить мебель из дома после захода солнца запрещено?

Скупщик стал возражать, упирая на то, что он уплатил за мебель, но тут появились полицейские, вызванные домовладельцем.

– Среди этой мебели есть и моя, – заявил он полицейским при огромной толпе сбежавшихся зевак. – Квартиранты продали и мою мебель, собираясь удрать за границу.

Это была бессовестная ложь. Но Марксу и скупщику пришлось внести мебель в дом.

Женни не плакала. Ее лихорадило. С мрачной исступленностью она хваталась за мебель и расставляла ее на прежние места. Карл попытался остановить ее, взял за руку, но Женни вдруг вырвала руку и закричала:

– Я сама! Я сама!

Тогда Карл обнял ее и крепко прижал к груди.

– Во всей этой кутерьме есть одна хорошая сторона, – сказал он ей.

– Какая? – спросила Женни, успокаиваясь.

– Нам не придется эту ночь спать на полу.

– Правда, – засмеялась Женни. – Выходит, что мы всех перехитрили.

– Всех! – засмеялся Карл и, оторвав Женни от пола, закружился с нею по комнате, опрокидывая стулья.

Женнихен, которую недавно стали на английский манер называть Дженни, и Лаура запрыгали от радости и захлопали в ладоши. А Полковник Муш сказал:

– Когда я женюсь, я тоже буду танцевать.

Ленхен подхватила Муша на руки и тоже закружилась по комнате.

Утром скупщик увез мебель, а семья Маркса перебралась в немецкую гостиницу на Лестер-стрит. Но ненадолго: двухкомнатный номер, который они сняли, стоил довольно дорого – пять с половиной фунтов стерлингов в неделю. Поэтому, едва поселившись в гостинице, Маркс начал поиски новой квартиры. Тот, кто когда-нибудь занимался такими поисками, имея жалкие гроши в кармане, знает, что это такое. В ломбард было унесено все, за что можно было получить деньги: посуда, одежда, белье. Но и эти деньги таяли, как весенний снег, хотя пищу покупали самую дешевую – хлеб и картофель. Но нужно было платить врачу, которого то и дело приходилось вызывать для Фоксика, нужны были лекарства. Маркс износил башмаки, проделывая по несколько десятков километров в день в поисках квартиры, – и вот понадобились новые ботинки, а ведь намеревался сэкономить на извозчиках… Квартиру он в конце концов нашел в самом нищенском квартале Лондона, в Сохо. Там были две комнаты и кухня. Разумеется, маленькие комнаты и совсем тесная кухня. Но только на это он и мог рассчитывать со своим тощим кошельком. В этом убогом жилище, прожив чуть больше года, 19 ноября 1850 года умер сын Генрих-Гвидо, которого сразу же после рождения прозвали Фоксиком в честь английского заговорщика Гая Фокса. Фоксик родился 5 ноября, в годовщину заговора Гая Фокса, который в 1605 году намеревался взорвать здание парламента вместе с членами обеих палат и королем Яковом I. Заговор Гая Фокса не удался, а «маленький заговорщик» Фоксик взорвал сердце своей матери. Женни перестала убиваться по Фоксику лишь после того, как родилась Франциска – это произошло через четыре месяца после смерти Фоксика, 28 марта 1851 года. Но и Франциска прожила недолго, менее года. Она заболела на пасху, когда весь город веселился. Врач, которого удалось разыскать с трудом, сказал, что у малютки тяжелая форма бронхита. На вызов врача ушли все деньги, какие были в доме. И поэтому, когда через три дня Франциска умерла, оказалось, что не на что купить для нее гробик.

– Мы не успели купить для нее колыбель, – плакала Женни, – а уже надо покупать гроб…

Франциску на ночь перенесли в спальню, а сами с детьми легли в передней комнате на полу. Дети уснули, но Карл и Женни не спали всю ночь. У Карла не было слов, чтобы утешить жену. Она плакала, а он обнимал ее. У него же глаза были сухие, хотя и он нуждался в утешении, потому что был на грани отчаяния: он не знал, где и как он раздобудет завтра деньги на похороны Франциски. Ведь если не раздобудет, то кто же он тогда? Имеет ли он право называться мужем, отцом, мужчиной, наконец? Кто избирает путь революционера, тот не должен жениться…

– Ты не отчаивайся, – сказала вдруг Женни, перестав плакать, и погладила его но лицу. – Мы переживем и это. Я нашла выход.

Когда рассвело, она отправилась к соседу-французу и взяла у него взаймы два фунта стерлингов. Из этих денег уплатили за гроб и за похороны Франциски. Ее похоронили на кладбище за молитвенным домом квакера Уайтфилда. Там же, где был похоронен Фоксик. На оставшиеся деньги Женни выкупила из ломбарда пальто Карла, чтобы он мог ходить в библиотеку. И в доме снова не осталось ни фартинга. А между тем заболела Женни, и нужен был врач. Потом заболела Ленхен. На исходе был картофель. Мясник потребовал срочно оплатить его счета. А в довершение ко всему явился булочник и сказал, что с будущей недели перестанет отпускать хлеб…