Огонь смолк, но не больше как на полминуты. Снова команда, и снова замолкает на полминуты огонь.

Бекетов прикидывает на глаз расстояние, и для него ясно, что гранат не хватит, чтобы подойти к доту. Значит, напрасны все усилия! Отказаться от уничтожения дота?

— Набрать камней! — крикнул Бекетов.

Через несколько минут в карманах и за пазухой у каждого было по десятку увесистых гранитных осколков.

— По команде в один-два приема кидайте по два камня, а гранаты буду бросать только я, — распорядился Бекетов и, отобрав гранаты, рассовал их по карманам.

— По доту огонь!

Описав в воздухе дугу, около дота упали семь-восемь камней и гулко разорвалась одна граната.

Продвинулись на пять метров, и снова раздалась команда, снова полетели камни и разорвалась граната. После шестого броска добрались до левого угла. Быстро заложили в амбразуры два ящика со взрывчатыми веществами, зажгли шнур и отбежали в сторону. Взрывом вырвало левый угол.

Через несколько минут был взорван фугас под левой дверью, и группа поползла к башне.

Заложив ящики под башню, Бекетов отбежал с саперами метров на семьдесят. Чтобы лучше видеть, он поднялся на колени. Прошла секунда, другая, и вдруг темноту прорезала, как молния, яркая вспышка. Оглушительный взрыв потряс воздух.

— Товарищ командир, вас к телефону!

Снова говорил командир полка.

— Дот взорван, товарищ командир, — доложил Бекетов.

Свой взвод я принял накануне отъезда нашей 203-миллиметровой батареи на фронт. С людьми пришлось знакомиться в пути. Серые шинели, чуть взволнованные лица, пытливые глаза. Все вроде одинаковые.

— Красноармеец Лапин?

— Здесь, товарищ лейтенант.

— Красноармеец Рахимзянов?

— Здесь, товарищ лейтенант…

Через несколько дней все эти люди будут в бою. Как они будут вести себя?

Первая же читка газет в вагоне дала мне возможность понять настроение бойцов. Страна провожала нас в бой, кипящая негодованием против провокаторов войны. Это отражалось на страницах печати и глубоко западало в душу моим красноармейцам. Первые сводки с фронта, первые корреспонденции о боях они выслушивали, затаив дыхание.

Выгрузившись из эшелона, мы еще некоторое время стояли в резерве. Весь взвод жил в одной землянке, все люди вместе, работать с ними было легко. Один предгрозовой час больше сплачивал людей, чем месяцы мирной жизни.

Шли боевые дни…

К началу прорыва линии Маннергейма мой взвод уже был готов к выполнению любой боевой задачи командования. Появились во взводе свои отличники и герои. Красноармеец Лапин под огнем финских пулеметов доставлял боевые листки свежего выпуска бойцам. Боец Рахимзянов на себе вытаскивал раненых с поля боя. Здесь же, на фронте, они оба были приняты в партию.

На участке дивизии, действовавшей в направлении Ойнала, до нашего прибытия не было удачных попыток стрельбы по дотам прямой наводкой. Один из командиров попробовал вывезти орудия на открытую позицию, но попал под сосредоточенный огонь противника и вернулся.

В 3 часа ночи 25 февраля я получил приказ вывезти орудие и прямой наводкой уничтожить дот. Стрельбу прямой наводкой мой взвод начинал первым.

Обстоятельства складывались неудачно. Дот был закрыт высоким строевым лесом. Наша огневая позиция простреливалась фланкирующим огнем финской пехоты и снайперов. По саперам, пытавшимся расчистить для нас сектор обстрела, белофинны вели сильный огонь. Саперы, имея потери, отошли.

Но другой позиции не было. Нигде больше нельзя было подойти на такое близкое расстояние прямо к напольной стенке дота.

Мы приняли решение остановиться именно здесь. Орудие вывезли двумя тракторами и развернули его под огнем так, чтобы избежать нужды в последующих доворотах. Это дало нам возможность быстро и без особого труда вести стрельбу.

Командир орудия тов. Степкин, видя, что саперное подразделение отходит под огнем белофиннов, не расчистив в лесу сектора для обстрела, предложил:

— Один выход у нас — уничтожить лес снарядами.

Я согласился с ним.

Восемью гранатами мы расчистили дорогу бетонобойным снарядам. В лесу образовалась прогалина шириной до двух метров и длиной в 70 метров. Дот открылся. В этот день мы десятью снарядами успели наполовину разрушить его. На ночь отвезли орудие на километр назад и утром снова вернулись.

За трое суток стрельбы прямой наводкой по дотам, находясь под сильным пулеметным и минометным огнем противника, мы потеряли только одного человека.

Объясняется это просто. Неподалеку стояли наши танки. Командование разрешило мне использовать их для броневого укрытия огневой позиции. Загородившись танками сбоку от фланкирующего огня, укрыв бойцов в хорошо оборудованных окопах, мы чувствовали себя спокойно.

Но не всегда ведь рядом с артиллеристами будут стоять танковые части. В военно-исторической литературе недавно были опубликованы материалы о дискуссии, которая возникла еще во время русско-японской войны по поводу прикрепления к 76-миллиметровым пушкам броневых щитов, укрывающих расчет от пулеметного и ружейного фронтального огня. Тогда оспаривалась возможность вооружения орудия броневым щитом, говорили, что броневой щит утяжелит систему.

Но впоследствии щит был принят повсюду в артиллерии как необходимое дополнение к любому орудию. Сейчас, когда значительная часть орудийных систем переведена на механическую тягу и вопрос об утяжелении системы стоит по-иному, вполне можно улучшить конструкцию орудийных щитов. Опыт финской войны показывает, что противотанковые, полковые и даже тяжелые пушки и гаубицы будут часто стрелять на минимальных дистанциях не только от первой полосы заграждений, но и от долговременных сооружений противника. Орудийные расчеты, находящиеся на открытых огневых позициях, будут часто попадать под фланкирующий огонь неприятельских снайперов и пулеметов.

Возникла необходимость вооружения артиллерии боковыми броневыми щитами. В тяжелых батареях они могут быть складными, на петлях, как ширмы. Доставлять их к огневой позиции можно теми же буксирующими тракторами. В противотанковой артиллерии нет необходимости отделять щиты один от другого; противотанковики говорят, что им будет достаточно одного вогнутого полукругом щита, который сумеет защитить от обстрела с флангов.

28 февраля, утром, когда уже был прорван фронт и стремительно развивалось наступление, мы получили предметный урок от командующего фронтом товарища Тимошенко. По дорогам, входя в прорыв, двигались тяжелые батареи вместе с массами пехоты и легкой артиллерии и загораживали дорогу. Неожиданно на этот участок прибыл товарищ Тимошенко и подъехал к нам.

— Послушайте, — сказал он нам. — Разве вы сами не понимаете, что сейчас, когда развивается прорыв, пехоте в первую очередь нужны батареи групп поддержки, нужны пулеметы, противотанковые пушки, легкая артиллерия. Вы неплохо поработали, но дайте поработать другим.

Товарищ Тимошенко приказал нашим тяжелым гаубицам свернуть в сторону, открыть проход танкам и другим более подвижным и более необходимым резервам.

Приказание было выполнено. Буквально на наших глазах марш стал приобретать порядок и быстроту.

Прорыв развивался, части начинали штурм последних укреплений перед Выборгом.