В это время в самой Македонии подрастал Пердикка, который, достигнув совершеннолетия, принял на себя управление делами.[229]

В своей внешней политике он поддерживал войну с Афинами, помогая жителям Амфиполя против афинян. По всей вероятности, в проведении этих мероприятий он особого успеха не имел, так как афинский полководец Тимофей, ведя войну против Амфиполя и халкидян, принудил Пердикку присоединиться к Афинам и впоследствии заключить с ними мир.[230]

С помощью Пердикки Тимофей воевал против олинфян.[231] Но Олинф и Амфиполь получили подкрепление от фракийского царя Котиса.[232] Котис имел приятельские отношения с Афинами и получил почетное афинское гражданство, но потом [171] перешел на сторону их противника.[233] Афиняне стали терпеть неудачи, что было на пользу Пердикке. Олинф ослаб и не был опасен Македонии. В 362 г. Тимофей пошел снова во Фракию, Пердикка сблизился с Амфиполем. Преемник Тимофея Каллисфен снова воевал с этим городом, но, ввиду трудности борьбы, вынужден был заключить договор с Пердиккой, за что афиняне осудили его на смерть. В Амфиполе был поставлен македонский гарнизон. Сам Тимофей снова напал на этот город, но не имел успеха.[234]

Относительно других событий этого времени у нас нет достаточно авторитетных сведений. По имеющимся отрывочным данным известно, что Пердикка переписывался с Платоном и вообще уделял больше внимания науке и культуре, чем важным государственным делам, войску, внешней политике и хозяйству.

В последние годы правления Пердикки Македония подверглась нашествию иллирийцев, которым македонский царь отказался платить дань, установленную еще Аминтой.[235] Престарелый вождь иллирийцев Бардилл при активной поддержке линкестов повел своих соплеменников в Македонию. Пердикка, приняв командование над своими войсками, понес поражение и был убит в последовавшем сражении вместе с четырьмя тысячами македонян.[236] После этого события македонский престол перешел к Филиппу, единственному оставшемуся в живых сыну Аминты.

В это время условия, в которых оказалась Македония, были в высшей степени тяжелыми. Четыре тысячи македонян погибли в сражении вместе с царем; иллирийцы, подстрекаемые линкестидами, напали с северо-запада на никем не защищаемые македонские границы; в другую часть Македонии с запада спустились со своих гор пеонийцы. Македоняне не знали, с какой стороны защищаться, если вообще они были в состоянии защищать свою страну.

При таких обстоятельствах претенденты на престол и борющиеся за власть снова стали опираться на внешние силы.[237] Так, Павсания поддерживал вождь фракийских войск Котис, наследник Ситалка и Тереса; Аргей имел приверженцев во многих греческих городах, особенно в Афинах. [172]

О том, насколько еще непрочно было македонское престолонаследие, насколько живучи были враждебные македонскому государству силы и как им способствовали внешнеполитические отношения соседних с Македонией государств, свидетельствует приход к власти Филиппа II.[238] «С разных сторон, — пишет Юстин, — множество народов одновременно, точно составив какой-то заговор против Македонии, пошли на нее войной. Так как Филипп не мог одновременно справиться со всеми, то он решил, что надо избавиться от них поодиночке: одних врагов он успокоил заключением с ними договора, от других откупился деньгами, а на более слабых напал и победой над ними ободрил своих павших духом воинов и заставил врагов изменить их презрительное отношение к нему».[239]

С большим трудом Филиппу удалось изгнать из Македонии иллирийцев и пеонийцев. Прекратили также свои военные действия и фракийские вожди, подкупленные Филиппом.[240] Котиса Филипп убедил отказаться от поддержки Павсания. Весьма вероятно, как это думает Кацаров, что Филипп обещал ему за это в награду Амфиполь. Котис вскоре погиб, а о Павсании больше нигде не упоминается. Теперь Филипп получил возможность направить свои вооруженные силы против Аргея и афинян, которые еще угрожали ему. Однако силы и возможности этих врагов были очень значительны. Мефона, греческая колония, в это время признавала власть Афин. Это было опасно для Филиппа, так как Мефона, расположенная на берегу Македонской области Пиерии, была ключом к богатейшим центрам страны, ближайшим морским портом новой столицы Пеллы и старой столицей Эдессы. Здесь афинский флот под управлением Мантиаса высадил три тысячи человек, к которым Аргей присоединил войска, собранные им. В самой Эдессе часть населения встала на сторону Аргея и, ободренная поддержкой Афин, уверяла последнего, что, если он только покажется перед стенами города, ворота будут ему открыты. Получив это уверение, Аргей и его союзники направились к Эдессе с надеждой, что овладение таким важным пунктом заставит Пеллу, расположенную между Эдессой и Мефоной, признать его власть, после чего последует подчинение ему остальной части страны. Однако мечты Аргея не осуществились. Сторонники Филиппа в самой Эдессе, у которых в то время находились в руках бразды правления городом, внимательно следили за неприятелем. Когда Аргей явился перед городскими стенами, город был готов к отпору. Аргей вынужден был отступить к [173] Мефоне. Во время отступления его атаковал Филипп и разбил. Войско Аргея было рассеяно, и сам он погиб в битве.

Афинская армия, находившаяся поблизости, отступила на более выгодные позиции. Она отразила нападение, но не в состоянии была маневрировать. Оставшись без провианта, афинская армия в конце концов сдалась на волю победителя. Тем не менее, чтобы не осложнять своих отношений с Афинами, Филипп начал отпускать их пленников без выкупа, организовал доставку последних на родину, отозвал македонский гарнизон из Амфиполя. Эти мероприятия способствовали заключению мирного договора Филиппа с Афинами, содействовавшего македонскому царю в его борьбе с внутренними врагами. Обезопасив себя от внешних потенциальных противников, Филипп приступил к воссоединению македонских земель. Он сам напал на иллирийцев, разбил их в сражении, в котором погиб 90-летний иллирийский вождь Бардилл. Воспользовавшись этой победой, Филипп подчинил себе все иллирийские племена, которые казались такими грозными его предшественникам. Границы Македонии намного расширились. На северо-западе линкестийское озеро стало с этих пор барьером между иллирийскими и македонскими владениями. В это же время Филиппу удается присоединить к себе области пеонийцев, усмирить другие мятежные племена и узурпировать власть над ними. С этих пор Македония более тесно соприкасается с греческим миром и начинает играть значительную роль в судьбах греческих государств.

Известно, что македонские правители до Филиппа стремились уничтожить независимость отдельных областей и объединить их в единое государство под властью царя. Они стремились также к захвату морских берегов для укрепления независимости Македонии и к установлению македонского влияния в соседней Фессалии, необходимого для связи с Элладой.[241] Однако осуществить эти устремления им не удавалось. Покоренные племена при первой возможности отпадали, и их приходилось неоднократно усмирять силой. Усилия Александра, Пердикки, Архелая, Аминты привели к временному единению племен, но стремление к племенной самостоятельности было гораздо сильнее этих усилий македонских царей. Последние долгое время не могли преодолеть сопротивление, оказываемое процессу сложения государственности органами родового строя. [174]