Вероятно, Архелай вынашивал на будущее широкие планы и поэтому искал связи с Фессалией и вообще с северной Грецией.

В сущности Спарта боялась усиления Македонии, которая стремилась к эгейскому берегу, к расширению своей территории. По этой причине Спарта не могла спокойно смотреть на усиление влияния Архелая в Фессалии. Она тайно держала войска в этой области, установила союз с Ликофроном и готовила войну с Архелаем. Для пресечения дальнейшего распространения македонского влияния в фессалийских землях спартанцы заняли крепость Ираклию, находившуюся около Фермопил и имевшую исключительное стратегическое значение. Несколько позже был введен гарнизон и в Фарсал, т. е. Спарта принимала меры на случай войны с Македонией. Но дело до войны не дошло; даже смертью Архелая Спарта не воспользовалась и не пошла на Македонию. События в Персидской монархии, поставили перед Спартой новые задачи. Ей оставалось ограничиться только удержанием Фарсала под своим контролем и не допускать проникновения Македонии в глубь Греции.[155]

Продолжая политику своего предшественника, Архелай старался опереться на (более старую и сильную греческую культуру. С этой целью он приглашал в Македонию самых образованных людей Греции: архитекторов, музыкантов, писателей и поэтов, врачей, философов, историков и военных специалистов. Нам известно, что среди них были Еврипид, Агафон и Зевксис, эпический поэт Хорил, кифарист Тимофей, [151] историк Фукидид и другие.[156]Архелаем был приглашен и Сократ, но, согласно указаниям Аристотеля, он отказался ради своих сограждан от приглашения. Не согласился жить при македонском дворе и ученик Сократа Платон, хотя находился с Архелаем в дружеских отношениях.

Подражая греческим тиранам, Архелай по отношению к представителям науки и искусства играл роль мецената.[157] Греческие архитекторы построили Архелаю величественный дворец и многие здания в других областях Македонии. Художник Зевксис, находившийся при македонском дворе, создал великолепные произведения, украшавшие резиденцию македонского правителя и привлекавшие в столицу Македонии много иностранцев. Сын знаменитого Гиппократа долгое время был в Македонии царским врачом. Особое значение Архелай придавал переезду в его столицу Еврипида.[158]

Престарелый Еврипид писал в Македонии свои предсмертные трагедии: «Архелай», в которой прославлялся мифический предок покровителя автора; «Вакханки», в которой изображался местный культ Диониса, и «Ифигения в Авлиде» на сюжет, заимствованный из киклической поэмы [152] «Киприя», но содержавшую в себе ряд интереснейших моментов по истории Греции V века.

Как справедливо предполагает Керст, изображение идеального монарха в драме «Архелай» соответствовало философским теориям того времени.[159] Трагедия эта имела без сомнения дидактическую и пропагандистскую цель. Она должна была связать мифические греческие сказания с задачами текущего момента. Греческие идеалы будущего связывались с македонской монархией, и это было высказано в первую очередь в литературе.

Архелай пытался всячески поддерживать эти тенденции. Он устраивал пифийские и олимпийские игры с жертвоприношениями, музыкальными состязаниями и драматическими представлениями, посвящая их музам.[160] Эти представления продолжались девять дней, соответственно числу девяти муз, в осеннее время, когда заканчивались олимпийские игры греков. Местом для празднования Архелай избрал город Дион в Пиерии, расположенный в той части Македонии, которая, по греческой мифологии, являлась местом рождения и пребывания муз.[161] Архелай не мог не видеть, что, покровительствуя греческой культуре, особенно в эпоху упадка греческой общественно-политической жизни, он связывает свою страну с Грецией не только культурными, но и экономическими нитями. В этих же интересах стремились насаждать эллинскую образованность также и соседние с Македонией области. Так, царь молосов в Эпире — Тарипс — со времени Пелопоннесской войны начал внедрять у себя греческую культуру и связывать свой род с Ахиллесом. Царьки мелких областей горной Македонии, находившиеся под верховной властью македонского царя, не хотели отставать от последнего. Царь линкестов Аррабей, современник Пердикки и Архелая, производил свой род от коринфских бакхиадов и считал Геракла своим родоначальником.[162] Оресты считали своим предком Ореста, сына Агамемнона, основателя Аргоса в Орестиде. Кацаров высказывает предположение, что такая тенденция охватила в то время и Пеонию.[163]

Таким образом, изучая историю Македонии эпохи Пердикки и Архелая, устанавливаем, что во второй половине V века происходит дальнейшее развитие социально-экономического [153] и общественно-политического строя македонских племен. В это время развитие земледельческого и скотоводческого хозяйства сопровождается ростом денежного хозяйства, расширением товарного производства, возникновением новых городов. Последние являются не только центрами административного управления, но и центрами торговли и ремесла. О более широких размерах торговых связей Македонии во второй половине V века по сравнению с первой половиной V века свидетельствуют торговые отношения македонян с Одрисским государством, халкидскими городами, Фессалией и особенно с Афинами. Во второй половине Пелопоннесской войны Афины получали из Македонии корабельный лес.

Дальнейший подъем производительных сил у нижнемакедонских племен привел к изменению производственных отношений, к глубокому социальному расслоению, усиливавшему процесс классообразования. Все это говорит о том, что во второй половине V века Нижняя Македония уже переросла родоплеменное объединение и шла по пути образования государственной организации. К концу V века эта организация уже в основном сложилась, не охватив, однако, еще всей страны.[164] Такая организация на первых порах не могла быть прочной. Царская власть еще не была полностью орудием господства одного класса над другим. Эта власть еще опиралась на военную дружину. Регулярная армия отсутствовала. Не было организованной пехоты, а легкая пехота, которой Македония располагала, была плохо вооружена и недостаточно дисциплинирована. Конница считалась основной и главной военной единицей, и обладала высокими боевыми качествами.[165] Конница, однако, без помощи организованной тактической пехоты не смогла выполнять сложные стратегические и тактические задачи.

Фукидид рассказывает, что во время нашествия фракийцев на Македонию македоняне не могли противопоставить им пехоту. Они действовали конницей, в то время как пехота отсиживалась в укрепленных местах.[166] В отличие от государства одрисов, в армии которого большую часть составляла пехота и лишь около третьей части — конница, Пердикка [154] предводительствовал только конными воинами македонян.[167] Когда он предпринял совместный поход с Брасидом против царя линкестов Аррабея, то, как указывает Фукидид, ему удалось повести за собой войска «из подвластных ему македонян и из эллинских гоплитов, живших в Македонии». Греческих гоплитов было около трех тысяч человек. «За ними следовала македонская и халкидская конница, почти тысяча воинов, и большая толпа варваров».[168] Эта плохо организованная масса не представляла собою крепкого военного единства и во время сражения чрезвычайно легко поддавалась панике.[169] Ксенофонт указывает, что в борьбе Дерда — элимейского царя — с Олинфом конница играла главную роль.[170] Эти факты показывают, что македоняне не имели гоплитов. Правда, в одном месте Фукидид говорит о пехоте и гоплитах линкестов.[171] В битве с Брасидом и Пердиккой линкесты использовали наряду с конницей также и пехоту. К сожалению, автор не говорит нам, чья эта пехота, — собственно линкестийская или каких-либо союзников линкестов. Вполне вероятно, что линкесты могли использовать военные силы враждебных Пердикке государств. К тому же при описании этого сражения Фукидид подчеркивает слабость военных сил линкестов, которых противник без особого труда обратил в бегство и многих перебил. Все остальные известия Фукидида не оставляют сомнения в том, что в Македонии гоплиты не играли почти никакой роли в военных действиях.