Избрав место для устройства шахты, частный предприниматель заявлял об этом откупщику или его агенту. За то, что ему давали разрешение, частный предприниматель платил известный сбор. Дальнейшую разработку руды для извлечения из нее металла совершали scanrarii. Эти лица обязывались заявлять откупщику в канун календарного месяца о числе рабочих рук (рабов и вольнонаемных работников), которыми они располагали. Тогда же они уплачивали откупщику определенный налог. Откупщик взимал также установленный сбор с руды, привозимой для дальнейшей обработки: один денарий с каждых 100 фунтов.[454] Особый вид предпринимателей представляли владельцы плавильных печей — Flatores argentarii u aerarii.[455] Все эти предприниматели беспощадно эксплуатировали рудокопов. Источники, к сожалению, нам ничего не говорят о тяжелом труде в македонских рудниках. Но в «Естественной [402] истории» Плиния есть указания на тяжелые условия в испанских рудниках.[456] Вряд ли труд рудокопов в Македонии был легче, чем в Испании. Плиний сравнивает этот труд с трудом гигантов. Работники шахт не видят дневного света в продолжение многих месяцев. В шахтах часто происходили обвалы с человеческими жертвами. Породы твердого камня дробились с помощью огня и уксуса, это давало удушливый чад и дым. Раздробленный камень рудокопы днем и ночью, в темноте, выносили на своих плечах, передавая его по конвейеру наверх. Для промывки горной породы с горных вершин проводились реки, через горы и ущелья прокладывались каналы; в иных местах для этой цели долбили недоступные скалы. Оценивая работу в рудниках, Плиний приходит к выводу, что даже добывание с морской глубины жемчуга и пурпуровой улитки кажется менее смелым.

Вполне понятно, что на такой работе, в основном, могли работать и удерживаться рабы или люди, приговоренные по суду к работе в рудниках (damnati in metalla, in opus metalli).[457] Но в Македонии, в отличие от Испании, в рудниках применялся и свободный труд.[458]

В указах Феодосиева Кодекса говорится о целом разряде людей свободного происхождения, но крайне ограниченных в выборе своего занятия (metallarii, aurileguli). Люди этого разряда были во Фракии, Иллирии и Македонии. Они по указу императора Валента от 369 г. прикреплялись к своему занятию и обязывались жить в одной определенной местности. В случае бегства за ними охотилась администрация рудника. В 370 г. появилось распоряжение касательно беглых рудокопов в пределах Фракии, Македонии и Иллирии.[459] Властям предписывалось разыскивать их, а землевладельцам воспрещалось давать им приют под страхом строгого наказания.[460] Правительство пыталось силой удержать металлариев при своих обязанностях, но металларии не хотели мириться со своим обездоленным положением и во время вторжений варварских племен присоединялись к ним. Этот факт имел место в период готского нашествия при Валенте и Валентиниане,[461] сообщает нам Аммиан Марцеллин.

Сравнительно большую роль в экономике Македонии играла торговля. Внутренняя торговля между отдельными частями провинции не имела большого размаха.[462] Она находилась [403] в руках местных торговцев. Кроме них, торговлю вели евреи, сирийцы и греки.

Внешняя и особенно транзитная торговля имела большое значение. Македония вывозила руду, корабельный лес, смолу, скот, вино и мёд. Важными торговыми центрами были Фессалоника, Наисус, Стоби. Фессалоника вела оживленную торговлю со странами, расположенными по берегам Адриатического и Черного морей.[463] Через нее шла торговля с Италией, Грецией и Ближним Востоком.[464] В Фессалонике сходились важные торговые пути, морские и сухопутные.

Македония торговала со своими северными соседями — Мезией, Фракией и Дакией. Здесь позднее найдены клады македонских монет, которые чеканили города Пелла, Фессалоника, Эдесса.[465] Македония имела торговые сношения с Востоком. Во время первых императоров на Востоке обращались преимущественно греческие и македонские деньги.

На Балканах Римское государство старалось устраивать хорошие шоссейные дороги. Они строились в провинциях прежде всего по военным соображениям, для облегчения передвижения воинских частей и снабжения их провиантом. Такие дороги действовали в провинциях Мезии и Фракии. Еще при Тиберии римские солдаты начали строить шоссе по побережью долины Дуная, продолженное во время Траяна до устья реки и соединенное с римским шоссе берега р. Рейн. В эту пору был построен путь и от Византия; путь спускался на юг по Вардару до Фессалоник. По этим землям были проложены и многие другие пути с хорошим обслуживанием, по дорогам поставлены измерительные камни с указанием точного расстояния, построены квартиры и станции для людей и лошадей, вырыты колодцы. На этих путях развивалась торговля.[466]

Римляне были заинтересованы в поддержании и расширении и в Македонии сети сухопутных путей сообщения, имевших большое значение для транзитной торговли. Они должны били сыграть также немалую стратегическую роль как барьер, преградивший племенам Балканского полуострова доступ в Элладу, важную коммуникацию римлян в Восточном Средиземноморье. Римляне стремились превратить македонскую провинцию в военную базу для дальнейшего продвижения на Восток.

Вероятно, с самого начала провинциального господства в Македонии римляне начали строить дорогу от Диррахия до Аполлония, поскольку во времена Полибия эта дорога уже [404]была построена (ок. 120 г. до н. э.).[467] Необходимые средства для строительных и земляных работ римляне выкачивали из местного населения. В надписи из Гераклеи в Линкестиде сохранился отрывок указа о привлечении населения к прокладке дорог: «Эти пусть отправляют литургию; а владельцы (земель) пусть будут повинны литургиям, только падающим на их владение; [а] каким [спо]собом должны прокладывать дороги я разъяснил в общем распоряжении; чтобы и антаны (назв. племени) вместе с нами участвовали в издержках, внося треть: взнос же пусть будет сделан теми антанами, которые проживают в Македонии».

Дорога прокладывалась в гористой и лесистой местности, и ее строительство было сопряжено с большими трудностями. Указание в надписи о том, что римская администрация вникала даже в технические подробности строительства дорог, может быть лишним свидетельством значения, которое римляне придавали таким мероприятиям.[468]

Одной из важнейших тортовых артерий Македонии являлась Эгнатиева дорога (via Egnatia), проложенная уже во времена республики от Аполлонии и Диррахия до Фессалоники и далее в глубь Фракии до Боспора.[469] Страбон определяет ее длину в 553 мили, говорит, что она начинается от горы Кандавии (в Иллирии), идет через города Лихнид и Пилон, затем мимо Барнунта через Гераклею и область линкестов и эордов в Эдессу и Пеллу до Фессалоники.[470] Дорога эта была построена по общему образцу римских военных дорог. Имя «Egnatia» дорога получила от имени приморского города нижней Италии — в Апулии у Адриатического моря, куда упиралась Аппиева дорога, ее продолжение по ту сторону Адриатики от Диррахия до Византии. Оканчивалась via Egnatia в Кипселах на Гебре.[471] Важной станцией на via Egnatia была Гераклея. Отсюда шел оживленный торговый путь на Стоби, который связывал Вардарскую долину с главной транспортной артерией Македонии.[472] На пути из Стоби в Гераклею важную роль играл город Стуберра. Значительной транспортной артерией была дорога Наисус — Сирмиум, которая как раз у Стоби скрещивалась с путем, ведущим из Сердики в Гераклею, на via [405] Egnatia.[473] В позднеримское время путь Сирмиум — Фессалоника стал играть решающую роль среди всех путей сообщения провинции, что было связано с ростом города Стоби. Эти дороги, построенные во время республики, обновлялись и перестраивались уже в императорскую эпоху. Особенное значение им придавали Север и Антонин Пий.[474] Однако было бы неверным считать, что все пути сообщения созданы тогда исключительно римлянами. Римляне пользовались также старыми, издавна сложившимися транспортными путями, приспосабливая их для своих нужд.