— Неужели ты нигде, кроме Ур-Ангоя, не побывала? — спросил Галиан. — Даже в родной ур не съездила?

— Я и так прожила там безвылазно четырнадцать с половиной лет.

— И ты почти весь месяц скучала тут одна, в жаре, в четырёх стенах?

— От жары меня спасал охладитель, — ответила Ариэна. — А от скуки работа. Я никогда не скучаю. Особенно, когда я одна. И особенно, если под рукой кисти и краски.

Тамрана в Доме Собраний не было. Ариэна узнала, что в последнее время он появляется в Святилище, только когда у него дежурство, а так целыми днями пропадает в уютном маленьком особняке недалеко от Парка Развлечений. Этот старинный особняк недавно сняла одна знатная лиммеринка, приехавшая в Ур-Маттар по делам. По каким — никто не знал. Эта красавица вообще была весьма загадочной особой. Она прибыла с какого-то далёкого острова на своём собственном корабле, а её многочисленная свита, состоящая из рослых вооружённых до зубов парней, напоминала банду головорезов. Говорили, что, когда Тамран, решив познакомиться с красавицей-лиммеринкой, подошёл к ней в таверне "Два кинжала", кто-то из её людей едва его не зарезал. А другие говорили, что это Тамран едва там кого-то не прибил. Те, кто хорошо его знал, охотней верили в последнее. Нахлынувшие на Ариэну ревность и досада совершенно испортили ей настроение. И не только на этот вечер. Иногда она думала, что, пошли ей букет голубых роз не Галиан, а Тамран, она бы явилась на праздник в голубом с ног до головы. И даже румяна бы голубые сделала.

После дождей, которые в первой половине месяца антар шли чуть ли не каждый день, зацвёл мелвис. Даже Ариэна то и дело чихала от его сладковатой пыльцы, заполонившей но только сады и парки, на и все улицы города, а у маленькой Алимы эта пыльца вызвала сильное обострение болезни. Мелвис отцвёл очень быстро, но состояние Алимы продолжало ухудшаться. Девочке стало немного легче, когда Ариэна по своему обыкновению добавила ей в питьё измельчённую нить Дамеи, но чувствовалось, что улучшение будет кратковременным. Впрочем, как и прежде.

— Пожалуйста, нарисуй мой портрет, — попросила однажды Алима, когда Ариэна зашла её навестить. — Я могу позировать, сидя в подушках. Нарисуй меня принцессой… В красивом платье, с украшениями в волосах… Нет, лучше с венцом на голове. Чтобы в центре была синяя звезда с восемью концами — как цветок ризены. Знаешь, а ведь я могла бы быть принцессой. Самой настоящей! Наш род очень древний. Гораздо древней, чем род, к которому принадлежал последний царь Аранхайи. Мы потомки царя Симерада. Я знаю, что о6 этом нельзя говорить — если бы дедушка услышал, он бы рассердился. Да я ведь не маленькая, сама понимаю… Я знаю, что ты никому не расскажешь. Никаким там аранхитам и аранхинам. Ну а если и расскажешь, то мне уже всё равно. Я ведь скоро умру.

— Что ещё за глупости! — Ариэна притворилась рассерженной. — Все болеют…

— Но не все выздоравливают, — возразила Алима. Её спокойствие и серьёзность даже немного пугали Ариэну. — Я болею уже долго, и мне становится всё хуже. Скоро станет совсем плохо. Может, на этот раз я уже и не встану. Да ты не думай, я не боюсь. Мы же всё равно родимся снова. Когда Аранха соткёт новое полотно, всё будет лучше, чем сейчас. В следующей жизни я обязательно буду принцессой. Мне очень нравится, как ты рисуешь. Если ты не очень занята, пожалуйста, сделай мой портрет.

Ариэна не смогла бы отказать девочке, даже если бы была загружена работой с утра до ночи, но она боялась браться за этот портрет. Боялась, что на нём отчётливо проступит то, что особенно страшно видеть на челе ребёнка. Тень смерти. Она взялась за полотно с тяжёлым сердцем, а, закончив его, не знача, что и думать. Сходство с оригиналом ей как всегда удалось, правда, девочка на потрете выглядела куда более здоровой и бодрой, чем та, которая позировала. Юная принцесса в венце с восьмиконечной синей звездой была прелестна, но что-то в выражении её лица немного пугало Ариэну. Алима часто капризничала, отчего её губки всегда казались слегка надутыми, но девочка на картине была не столько капризной, сколько надменной. Принцесса, привыкшая повелевать. И добиваться своего во что бы то ни стало. Эта принцесса не нравилась Ариэне. Зато маленькая заказчица, увидев свой портрет, пришла в восторг.

— Какая я тут красивая! — воскликнула она. — Даже не верится, что это я… Да не хмурься ты, дедушка. Это я попросила Ариэну нарисовать меня в таком венце. Мы никому не покажем эту картину. Будем только сами смотреть.

— И что за выдумщица, — ворчал Хавел, провожая Ариэну до дверей. — Дался ей этот венец со звездой.

— Ну и что тут особенного? — пожала плечами Ариэна.

Дома она попыталась заговорить с Дамеей, но аранха молчала. Ариэна впервые почувствовала, что их разделяет не только расстояние. Она не знала, специально та от неё отгородилась или просто погрузилась в глубокую спячку, но решила не настаивать на контакте.

Ариэна пыталась понять, что у неё получилось — пророческое полотно или обычный портрет. Ей казалось, что тень смерти, ещё недавно витавшая над этим ребёнком, отступила. Только вот надолго ли?

Через несколько дней больной снова стало хуже. Зайдя как обычно навестить девочку, Ариэна застала её в бреду. Деда Алима не узнавала, но Ариэну, как ни странно, узнала сразу.

— Пожалуйста, скажи дедушке, чтобы похоронил меня в гробнице Ассеана, — заговорила она, с трудом приподнявшись на подушках. — Я знаю, там давно уже не хоронят, но я хочу лежать в фамильном склепе моих предков. Тогда в следующей жизни я обязательно буду принцессой…

— Девочка не соображает, что говорит, — растерянно пробормотал Хавел. — У неё сильный жар…

— Господин Хавел, — с лёгким упрёком сказала Ариэна. — Неужели ты думаешь, что я пойду доносить на больного ребёнка?

Старик смутился ещё больше.

— Думать такое о тебе действительно смешно, — признался он. — Честно говоря, я иногда не знаю, что о тебе и думать, но ты не похожа на тех, кто доносит. Просто… Наверное, я просто привык бояться. Всего и всех.

— Вы действительно потомки Симерада?

— Если и да, то мы можем вести род только от побочной ветви. У последнего царя этой династии не было законных детей. Если верить одной древней летописи, которую очень долго хранила моя 6абка, царица-аранхина Тимена, священная супруга Ассеана, родила ему сына Астинома. Он, разумеется, не правил и почти всю жизнь скрывал своё происхождение. Он только перед смертью открыл эту тайну своим детям и дал старшему сыну восьмиконечную сапфировую звезду из венца Ассеана. Все потомки Симерада носили вместо короны золотой обруч с сапфировой звездой. Она была знаком их власти. И на гербе у них красовалась восьмиконечная синяя звезда. Летописец рассказывает, будто, покинув тронный зал, Ассеан сломал свой венец, а звезду отдал своему побочному и единственному сыну Астиному. Бабка говорила мне, что десятки поколений наших предков хранили сапфировую звезду — якобы ту самую, из царского венца. Потом она пропала. И эти летописи тоже, а там были перечислены все наши предки. Я уж не знаю, насколько правдив летописец — он тоже был из потомков Аcтинома, но в юности мне очень хотелось верить, что я веду свой род от одного из величайших царей Аранхайи. Пусть даже и от его побочного сына. Только вот зря я рассказал эту историю Алиме. Пару лет назад мы ходили в некрополь — на могилы её отца и матери, и мне взбрело в голову рассказать ей о наших предках. Я показал ей гробницу Ассеана. С тех пор она только и думает о том, что должна была родиться принцессой. Даже придумала историю о том, что царя Ассеана убили заговорщики, а его жене и сыну пришлось бежать из Аранхайи. И что спустя много веков потомки Симерада вернутся и 6удут снова править страной. На самом деле династия Симерада прекратила своё существование, потому что Ассеан не оставил наследников. Незаконные дети, сама понимаешь, корону не наследовали.

— Теперь я понимаю, почему тогда, осенью, ты велел ей снять венок с ризеной.