Я просматриваю статью. Ничего настораживающего. Обычное преувеличение, характерное для таких публикаций. Однако, когда я переворачиваю страницу, чтобы продолжить чтение, мое сердце сжимается.

Две трети страницы занимают наши фотографии, сделанные на отдыхе. Те, что Хью дал мне. Их не было в конверте, который Джереми передал мне в конце дня.

Мне становится плохо. К горлу подкатывает тошнота. Комната начинает вращаться. Мне стоит схватиться за кофейный столик, чтобы он не ускользнул от меня.

Джереми лгал. Это единственное объяснение которое я могу придумать. Он врал. Я не сходила с ума. Он просто...сделал так, чтобы всё это казалось именно так.

Как ещё я могу объяснить фотографии? Как мы целуемся на пляже? Мы на яхте? Те, что Хью дал мне?

Я до сих пор не могу объяснить то видео. Хью не был плодом моего воображения. Мне не показался ошейник, что он доставал из-под стола. Все это реально было. Я уверена в этом. На пленке были размытости и потертости. Как намек на сон или запрограммированная имитация.

Что-то сомнительное...что-то подозрительное...происходит в Стоунхарт  Индастриз. И Джереми стоит во главе всего этого. И как бы то ни было я вовлечена во всё это. Хью был настоящим. Эти фотографии являются доказательством. Должны быть. Но Джереми хотел, чтобы я считала иначе.

О боже. Джереми отправил меня найти свою мать не по доброте сердечной. Он сделал это, чтобы отстранить меня от компании! Подальше от Стоунхарт Индастриз, пока он собирался сделать...

Если только...о боже, если Джереми слил эти фотографии в прессу. Я отказываюсь верить, что человек, одержимый конфиденциальностью будет так неосторожен, чтобы позволить фотографу находится так близко к его острову. Нет, этого не может быть. Не без его ведома. Ни за что.

Я чувствую себя потерянной, чем когда-либо. Я запуталась. Насколько сильно я жажду отомстить Джереми? Все, что случилось со мной, основано только на информации, которую нашел Робин...или там есть что-то большее?

Я знаю одну вещь. Я не смогу получить ответы издалека. Мне нужно вернуться в Калифорнию, обратно к Джереми Стоунхарту. Время для дипломатии закончилось. Пришло время отвечать на вопросы.

Он утверждает, что любит меня? Тогда пускай докажет. И если отправить меня было его ошибочной попыткой защитить меня от того, что происходит в Стоунхарт  Индастриз...

Нет. Я резко останавливаюсь. Я не могу забыть о себе. Я не могу забыть о человеке, с которым имею дело. Он Джереми Стоунхарт, а Джереми Стоунхарт  никогда не делает ошибок. Он не просчитывается. Он не делает ничего, что можно было бы назвать «ошибочным».

Может...может начать думать о нем, как Джереми, была самая большая ошибка, которую я сделала. Он олицетворял монстра, о чем я забыла. Я недооценила его.

Я не могу быть настолько глупой, чтобы дать Джереми или Стоунхарту такое преимущество.

- Лилли? - зовет мама. Она выходит из спальни, держа стопку одежды. - Я не знала, что тебе нравится, или что тебе подошло бы...

- Мама, - прерываю я её, закрыв журнал и встав. Если я уеду завтра, мне больше нечего терять. - Мы должны поговорить о Поле.

Глава 14

Рене симулирует невежество.

- Пол? - спрашивает она, морща лоб. - Кто такой Пол? Ты имеешь в виду не Пол Пол, не так ли?

Она натужно улыбается.

- Я даже не знаю, как ты его помнишь, Лилли. В последний раз ты видела его очень давно...

- Я знаю, что он мой отец, - мягко говорю я.

Мама останавливается. На секунду она выглядит так, будто находится на грани падения. Вместо этого она просто делает шаг в сторону и опирается об стену.

- О боже, - выдыхает она.

Я начинаю волноваться. Я знаю, что это неправильно, но ее реакция подтверждает личность моего отца. Пришел конец моим сомнениям.

Мы встречаемся взглядами, и вдруг она выглядит беспомощной, чем когда-либо. Из-за этого мне хочется вскочить и начать её утешать. Но...я не могу.

Мы оба взрослые люди. Мы должны относиться друг к другу как таковые. Мы чужие друг другу люди. Мы оба изменились настолько, что могли бы начать с нуля.

Она отталкивается от стены и уходит.

- Подожди, - говорю я. - Куда ты идешь?

- Мне нужна сигарета, - бормочет она.

 Она сгибается над кухонной раковиной, достает пачку сигарет, зажигалку и бутылку Джонни Уокера.

- Я пообещала себе, что не буду, - говорит она себе под нос. - Это была последняя бутылка, которую я купила. Я поклялась, что если я смогу держать её в доме и не прикоснуться к ней...я избавлюсь от зависимости.

Она смеется. Ее рука нависает над шеей, дрожа.

- Мне удавалось это на протяжении трех месяцев, Лилли. Может быть я просто берегла её для таких времен.

Я не хочу быть причиной её срыва. Она открывает крышку прежде, чем я что-либо говорю. Все ее движения напряженные и нервные. Она достает высокий пивной бокал, и все воспоминания о сценах, подобные этому, происходящие в квартирах, которых мы жили, возвращаются назад.

- Мама, подожди, - говорю я.

Я отчаянно ищу что-нибудь, чтобы отвлечь ее.

- Подожди. Не надо. Почему бы тебе сначала не закурить?

- Ха!

Ее глаза прикованы к бутылке. Я вижу, как внутри нее идет борьба.

- Закурить? Не думала, что когда-нибудь услышу такое от тебя.

Её слова наполнены завистью, чтобы по моему мнению замаскировать зависть.

- Брось одну плохую привычку и пристрастись к другой, так что ли?

Она берет бутылку и подносит к губам.

Не надо. Прошу я. Не надо, не надо, не надо.

Я никогда не смогу жить с чувством вины, зная, что вновь подтолкнула маму к алкоголю. В последнюю минуту она передумывает и выливает всё в раковину. Она бесстрастно смотрит на пустую бутылку.

- Или, может быть, - говорит она. - Я берегла её, чтобы сделать это.

Она выбрасывает бутылку в ведро. Взяв сигареты, она идет ко мне, садится и зажигает одну.

- Не осуждай меня, - предупреждает она, а затем глубоко вдыхает.

Она закрывает глаза, делает еще одну глубокую затяжку, смакуя, прежде чем выдохнуть. Затем она откидывается назад и смотрит на меня.

- Итак, - вздыхает она. - Пол.

- Да, - говорю я. - Пол.

- Твой отец. Чтобы он сказал, если бы увидел меня сейчас...И давно ты знаешь? Поэтому ты приехала, чтобы найти меня? Подожди. Не отвечай. Пусть мать верит, что ты это сделала по доброте душевной.

- Я знаю...около месяца, - говорю я. - И нет. Я не поэтому приехала. Я приехала, чтобы исправить положение. Чтобы загладить свою вину. Сказать...

Я отвожу глаза.

- Сказать то, что я сказала тебе в закусочной.

Рене смотрит на меня. Потом на сигарету, издает звук отвращения и тушит её об кофейный столик. Потом она смотрит на меня, ее глаза наполняются теплом, и она улыбается.

- Сказать, что любишь меня?

Я киваю.

- Ты не представляешь, как много это значит для меня, - признается она.

Она садится и внезапно становится деловой.

- Итак, Пол. Что ты хочешь знать?

- Он...действительно мой отец? - говорю я.

Мне нужно устное подтверждение от единственного человека в мире, которому я доверяю.

- Да, - говорит она. - Он действительно твой отец.

- Тогда почему...почему ты рассказывала мне все эти ужасные вещи о нем? После того, как вы двое расстались? У меня есть несколько предположений...

- У тебя есть предположения, - усмехается она. - Это моя Лилли. Всегда анализирует. Уверена, тебе это помогло в Йеле?

- Подожди, ты знаешь?

- Весь мир знает, дорогая.

Она перебирает журналы, находит тот,  который я смотрела раньше, и передает его мне.

- Посмотри. Всё о тебе. Я ждала тебя, чтобы сказать, что горжусь тобой. Но, так как мы делимся секретами..., - она пожимает плечами.

Я не открываю журнал.

- Я уже видела эту историю. Прости, что не рассказала тебе о Йеле, мама. Но с тех пор произошло столько всего...это просто не показалось мне важным.