— Просто хотела, чтобы все было как прежде, — опустив глаза в пол, тихо призналась девушка.

— Извини, не могу улыбаться, когда на улице рыщут ублюдки, готовые переломать мне пальцы за то, что не захлопнула дверь перед твоим носом! — продолжила хозяйка. Затем она ткнула тучной рукой в Змея, который, блаженно закатив глаза, принюхивался к выпечке. — В отличие от тебя, у меня нет ручного чудища.

— Я надеялась, что россказни про погромы лишь слухи… — нахмурившись, призналась Лиора и поежилась под радостно-оранжевым платьем.

— Я тоже так считала, пока вчера не начали бить стекла. Говорят, бледных лавочников похищают с улиц! — хмуро ответила кондитер и понуро покачала головой.

— А стража? Куда они смотрят?

— На разбивающиеся витрины! И улыбаются! — не вытерпев, выкрикнула хозяйка и ударила кулаком по прилавку. Обе женщины замолчали, уперев взгляды в пол. Единственным звуком остались жадные вдохи Змея. Не обращая внимания на напряженную паузу, Гакрот плавно приблизился к прилавку и бросил на него полновесный золотой хак. После он перевалился через полированную каменную столешницу и достал пару глубоких корзин из тонкой железной сетки. Хозяйка шумно запротестовала, но Змей никак не отреагировал и начал методично заполнять корзины самыми аппетитными и ароматными сладостями.

— Простите его, мы сейчас же уйдем! — извиняющимся тоном пролепетала Лиора и принялась оттаскивать Змея от полок. Наемник молча покачал головой и отстранил девушку могучим хвостом. Только заполнив корзины тщательно отобранными и пристально осмотренными пирожными, Гакрот поддался на уговоры Лиоры и направился к выходу.

— Не приходите сюда больше! И остальным бледным передайте! — грубо бросила хозяйка в догонку, и в раскосых глазах Лиоры налился легкой голубизной ореол проявившихся венок.

— Как все могло так быстро перемениться? — тихо прошептала девушка и шмыгнула носом. Ловким движением она смахнула слезы, не дав им испортить подводку, и положила руку на холку Хоакса, который дожидался снаружи.

— Вы Хинаринцы странные существа. Странные и жалкие, — отозвался будничным тоном Змей и медленно положил лукум из горьковато-сладкого Афри на кончик огромного языка. После Гакрот на пару минут замолчал, блаженно урча и закатив глаза.

— Сначала вы привязываетесь к миражам, которые сами выдумываете. А когда миражи исчезают, чувствуете боль, — продолжил он, отправляя в пасть теплый «язык ходока», сваренный из их черной крови.

Хоакс отвлек хозяина от трапезы, встревоженно вздернув голову и начав ловить ноздрями воздух. Проследив за взглядом Каронца, Змей наткнулся на неприметное, обшарпанное здание в квартале от кондитерской. Острые глаза, привычные к вечернему полумраку, разглядели жирные пятна на развевающихся занавесках, а внимательный слух уловил глухой стук керамической посуды о каменные столешницы и нескладный хор неприятных голосов. Питейный зал, заполненный поддатыми, а оттого бесстрашными завсегдатаями, соединялся с улицей множеством высоких окон, а хозяин заведения не мог позволить труппы музыкантов. Неизвестно хотела ли кондитер привлечь подобное внимания к визиту Лиоры, но ее крик проник в кабак и двери его распахнулись. Показалось яростное лицо Кантара, небрежно намалеванное на арочных створках, а пошатывающаяся полудюжина пепельных высыпала на улицу. Растерянно повертев сальными головами, они нашарили влажными глазами Лиору. Все двенадцать глаз засочились злобой и неприязнью, а половина еще и похотью. Огромный Змей Урба, сливавшийся с вечерними тенями, привлек их внимание намного позже. Но ни Наемник, ни рычащий Хоакс у его ног, не вызвали у пьяниц приступа страха, лишь хищные улыбки на небритых, потных лицах. Гакрот оскалился, понимая, что порция алкоголя, способная придать подобное аномальное бесстрашие, свалила бы их с ног. Компанию скверному пойлу наверняка составили секреты червей Арга, взращивающее чувство неуязвимости и стойкую озлобленность. Попытки уладить конфликт миром или запугиванием были априори обречены.

Бутылки звонко разбились о край входной двери, оборачиваясь острым оружием. Из толпы дружков вышел широкоплечий, пузатый пепельный, сжимавший клевец, переделанный из обломившейся шахтерской кирки. Свою бутылку он разбивать не стал, но жадно припал к ней дряблыми губами, а после принялся проталкивать в горлышко лоскут ткани, оторванный от рукава пропотевшей накидки.

— Ты нашла неприятности, — Мрачно пробормотал Змей, — в лавку!

Лиора поторопилась исполнить приказ, но упитанная хозяйка проявила поразительную для своих габаритов прыткость и захлопнула дверь. Выглянуть в окно и встретиться взглядом с Лиорой она не решилась и скрючилась на полу в тени прилавка.

— Укройся за углом. Но далеко не отходи, — среагировал змей, заслоняя бронированным телом девушку и протягивая увесистые корзины и парящей выпечкой, — Каронц, проследи, чтобы она их не потеряла.

Затем Змей отстранил бледную хвостом и уставился на самого крупного из пепельных, который неуклюже сидел на корточках, поставив бутылку перед собой. Тучными, мозолистыми руками он пытался поджечь импровизированный фитиль, но влажная от пота ткань не спешила заниматься. Гакрот не стал ждать пока искры, слетающие с кресала, наконец, найдут сухой участок полотна и, размяв шею, сорвался с места. Воздух наполнился низким рокотом частого дыхания и стука лап, оставлявших рытвины в пепельном граните. Пластины превосходных лат плотно облегали вздувавшиеся мускулы, но доспех все равно производил пугающий шум, походивший на гул шторма и веявший первобытной мощью. Видя приближение змея, пропойца с киркой поднялся, браво закричал скрипучим голосом и занес оружие над бритой головой. Гакрот в последний момент пригнул шею, и клевец раскололся о черный панцирь. Широкий лоб змея вскользь задел ноги пьяницы, заставляя их щелкнуть и выгнуться назад. Гакрот стиснул огромной лапой плечо оседающего пепельного, рассекая кожу черным железом, и швырнул его в ближайшего собутыльника. Вместе с тем змей затормозил, поднимая клубы крошки, и смел еще одного нападающего ударом крупа. Колено тучного пьяницы, который набросился сзади, змей размозжил ударом хвоста. В следующее мгновенье Гакрот совершил короткий рывок и тиснул ужасные челюсти на локте тощего и волосатого пропойцы, замахнувшегося разбитой бутылкой. У змей Урба всего два недлинных, широких клыка, поэтому кровь пепельного не хлынула на землю, но рука обернулась кожаным мешком с осколками костей, обрывками мускулов и студенистыми фрагментами хрящей. В плечо последнего нападающего глубоко вошло предплечье змея, проломив ключицу и несколько ребер. Наркоман молча осел на колени, а потом уткнулся лицом в камень. За пять секунд агрессивные любители Аргийских дурманов оказались втоптаны в пыль и гранит. Никто из них не выл и не корчился, наркоманы замерли, тяжело дыша, и бессмысленно уставили затуманенные глаза в безразличное черно-пурпурное небо.

Голубая кровь Лиоры обернулась льдом. Никогда она не была свидетелем столь жестоко проявления животной мощи, никогда не осознавала, сколь хрупко тело Хинаринца. Но Гакрот, круживший среди поверженных пьяниц, загнал девушку в глубокий испуг, граничащий с паникой. Разверзшийся разрез увлажнившихся губ бежал к затылку, а огромные желтоватые маляры тонули в вязкой слюне, которая крупными каплями срывалась на изорванную одежду пепельных. В невозмутимом холодном взгляде не было ни малейшего признака бушевавшей кровожадности. Мотнув головой и громко фыркнув, Гакрот отвлекся от пепельных и поднял безжизненные, мелкие глаза на Лиору. Девушка не смогла больше сдерживать крупную дрожь и частые всхлипы. Каронц успокаивающе заурчал и просунул теплую голову ей под руку, прижимаясь к груди, в которой захлебывались два сердца.

— Возвращаемся назад, — спокойно скомандовал Змей и быстрым, но не суетливым, шагом направился к Лиоре. Девушка непроизвольно вжалась спиной в стену кондитерской и вцепилась в пух Хоакса.

— Отомри и начинай перебирать ногами, — громче повторил Гакрот, и встряхнул оцепеневшую девушку.