До глубокой ночи бледные бросались на стены собственного города. Когда бесформенное бельмо луны застыло над холмистым горизонтом, силы их иссякли, а пограничные бастионы обратились кольцом горящих руин. Осколки флотилии бежали под надежные стены могучего Галафея, ловя южный ветер изломанными ярко-желтыми парусами. Кантар поддался отупляющей усталости, выпустил кровоточащие когти из земли Фенкриса и вернулся в Саантир. Израненный Аллод забылся в клубах дыма многочисленных пепелищ.

Ларканти Хан Ката встретил рассвет, грузно навалившись на изрезанный гребень южной стены. Пульсирующим взглядом он наблюдал за пурпурными лучами, которые просачиваться между холмами и вырывают из полумрака клочки выжженной земли, бесформенные рытвины и раздробленные деревянные остовы. Одежда Каменного Стража напоминала твердую скорлупу, поскрипывала от малейших движений и рассыпала хлопья засохшей синей крови. Измочаленные мускулы саднили под липким коконом, а закостеневшие пальцы сжимались на фантомном эфесе Нар'Охай, который давно дремал в ножнах. У ног сутулого и мрачного Каменного Стража дергалась Саантирская Тень, прыская черной кровью на высокие, пыльные сапоги.

Лиора всегда могла похвастать тонким вкусом, последнее пристанище для Линфри она подобрала уютное и живописное. Уединенный каменистый осколок, плавно скользящий вдали от торговых маршрутов. Извилистые корни двух деревьев, расположенных на краях, глубоко проникают в трещины крупных булыжников. Раскидистые кроны, постепенно наливающиеся охрой, сбрасывают резные листья на клочок невысокой травы, усеянной насыщенно-синими колокольчиками поздних цветов. Ларканти Хан Ката, старательно вычистивший кровь из щелей панциря и накинувший свежий халат, осторожно подошел к вытянутому холмику подсыхающей бурой земли и плавно опустился на покачивающуюся траву. У подобранных ног он бережно поставил небольшую миску из ноздреватой глины. Влажная, комковатая земля, заполнявшая скромный сосуд, окружала изящные светло-розовые стебли трех цветков. Пышные бутоны состояли из пушистой бахромы крошеных лепестков. У основания они сверкали насыщенным пурпуром, а к концу теряли краски и обращались кипенно-белыми.

— Привет, Ли-ри. Я немного опоздал. — Хрипло прошептал сгорбившийся Страж после длительного молчания.

— Тени не рассказали мне раньше, не хотели, что бы я отвлекался от насаждения власти Десницы. — Поспешил оправдаться Ларканти, сожаление выступило на широком, бесконечно усталом лице. — Пришел, как только смог. Спешил, будто ты действительно хочешь меня видеть после всего этого.

— Знаешь, последнюю пару недель я грезил, что когда вся эта круговерть успокоиться, я, непременно, разыщу тебя на Арге и смогу оправдаться, а потом все станет как раньше. — Дернув плечами от пары сухих, горьких смешков, признался Ларканти.

— В конце концов, с помощью Кантара или без, я остался бы солдатом. Мой Нар'Охай прогулялся бы по улицам Фенкриса и Галафея. — Продолжил он, аккуратно проводя грубой ладонью по рыхлой поверхности безымянной могилы: — Теперь придется выкидывать из головы эти видения.

— Помнишь, что через три дня годовщина Таарин? Я обещал Саакрати, что успею вернуться, но у меня не выйдет. — Одними губами проговорил Ларканти, поднимая глаз на небо и прищуриваясь от пурпурных лучей, которые тянулись к нему сквозь редеющую крону. Он чувствовал, как голос подводит его, а в основании коренастой шеи встает ком. — Хотел попросить, если она сейчас рядом с тобой, презрительно плюет на меня с Солнца, передай, что я все помню и… скучаю.

— Я принес вам кое-что. «Небесные Лоскутики», ты ведь такие хотела вырастить в своей келье? Надеюсь, ничего не напутал. — Откашлявшись и вытерев увлажнившиеся глаза, продолжил Ларканти. Аккуратно запустив пальцы в мягкую почву, он бережно извлек ветвистые корешки цветов и укутал их почвой могилы. Неряшливо вытерев руки об штанину, он заговорщически улыбнулся и неспешно потянулся за пазуху. Резким движением страж извлек небольшую сферическую склянку с коротким толстым горлышком. Пробка поддалась со звонким щелчком, выпуская клубящиеся щупальца голубоватого тумана и густой аромат Синских грибов.

— Правда думала, что я не знаю? После пары глотков запах остается больше дня. Не волнуйся, я не расскажу ни матери, ни дядя Наакрату. — Не отпуская улыбки с обветренных губ, пообещал Ларканти и тонкой струей подлил пахучую жидкость к основанию цветков. Поток обратился редкими капельками, срывавшимися с мутного горлышка, Хан Ката закашлялся громким смехом и с трудом пробормотал: — Хах! Такой Клан самому Карлику не пожелаешь!

Убрав опустевший сосуд, он достал бутыль с кислым Нар'дринским сидром из красной мороси, а затем протянул его к сияющему солнцу.

— Бутылка для тебя, Таарин, но первый глоток за мной. — Задорно прошептал Ларканти и резко притянул бутылку, будто отбирая ее у невидимых рук. — Помнишь, как прятали эту дрянь в казармах?

— Теперь надо что-то сказать… — Заключил Ларканти, вытерев лицо после жадного глотка. Сложив руки на коленях и не моргая уставившись на холм, он начал негромко бормотать, обретая твердость с каждым новым словом: — Ли-ри, Таарин пусть ваши искры скоро найдут дорогу в Четыре Мира и пусть в следующий раз вам повезет. Я пока останусь здесь и постараюсь подготовить Хинарин к вашему возвращению. Хотите вы того или нет.

Глава 20. Башня Хинарина

Каравелла Пяти Копий, покрытая безобразными шрамами деревянных заплаток, подобралась к формальной границе Хинарина. Перекресток забирался все глубже в ядра и желудки беженцев. Ортисс летел грузно, избегал резких маневров и часто требовал отдыха низким изможденным ревом. Накрисс сосредоточенно молчал и не поднимался с развороченной кормы. Крылатый Лим'нейвен старался закрыть воспаленную рану на ключице прежде, чем чужеродное плетение Перекрестка сделает его Искусство опасным и непредсказуемым. Лиора очнулась от ночных кошмаров и почувствовала, как налитое тяжестью тело вдавливает ее в скомканные, влажные простыни. Разгромленная кают компания, замаранная въевшимися голубыми пятнами, медленно вращалась и вызывала тошноту. Щель между досками искривлялась или закручивалась. Светло-бурое убранство и выбеленные наволочки пульсировали кричащими цветами и наливались непроглядной тьмой. Сердца беженки забились в бешеном ритме, безжизненно-бледная кожа покрылась бусинками холодного пота. Вцепившись в холодную железную раму, девушка отлипла от влажного ложа. Низкий гул и гнетущая тяжесть навалились на трескающиеся своды черепа, ослепшие глаза засочились слезами. Металлический привкус наполнил отекший рот, приступ рвоты согнул бледную пополам.

Утерев горчащие остатки скудного ужина с обескровленных губ, Лиора осторожно осмотрелась. Почти все койки вокруг нее были пусты, только хромой полукровка ворочался на поскрипывающей кровати. За часы, которые Лиора провела в плену пугающих сновидений, он обзавелся пушистым компаньоном, который тихо посапывал на его груди. По спине примечательно крупного акориса бежали тонкие голубые полосы, перетекавшие в пронзительно-синий ореол прикрытых глаз.

— Прохладного утра, Эррис. Где все? — Хрипло прошептала Лиора, обнимая дрожащие от озноба плечи и подтягивая к горлу свалившееся одеяло.

— Прохладного утра, плакса. — Ответил полукровка, поглаживая спокойного зверька. Речь его скрипела и отдавала наглым говором Грязерожденных. — Странный червяк помогает бледным своими… штуками. А Хенши рассказывает интересные истории, про людей которых съел Исполин.

— Я не смог пойти, ноги не слушаются. — Раздосадовано добавил он. — Правда, Хенши все равно со мной иногда говорит… так странно.

— Ты ведь тоже чувствуешь «прикосновение Перекрестка»? — Поинтересовалась Лиора, горбясь и убирая растрепанные пряди с опухших, заплаканных глаз. — Выглядишь почти здоровым, хотя червь Арга тебе не помогает.