— Как мы уже сообщали, — сдержанно продолжал за кадром голос диктора, — минувшим вечером на платформе «Моссельмаш» трагически погибла известная журналистка Полина Брагина…

И в тот же миг Настю как будто хватили обухом по голове. В глазах у нее потемнело. Ноги подкосились. Похолодев, она бессильно опустилась на краешек дивана.

— По предварительной версии это был несчастный случай. Одна из работниц станции подтвердила, что за несколько минут до трагедии она видела на безлюдной платформе девушку с каким-то неизвестным мужчиной. Но как журналистка попала под проходивший товарный поезд, никто не заметил. — Фотография Полины снова сменилась бесстрастным лицом диктора. — Таким образом печальный список журналистов, погибших при невыясненных обстоятельствах с начала нынешнего года, пополнился еще одной фамилией… — Замершую от волнения Настю постепенно охватил озноб. — Начато расследование, о первых результатах которого милиция пока не сообщает… — И после небольшой паузы ведущий добавил: — Только что к нам в студию приехал коллега и друг погибшей, популярный журналист Даниил Ливнев, буквально час назад срочно прилетевший из зарубежной командировки… Передаю ему слово…

И тотчас на экране появилось знакомое Насте по многочисленным фотографиям волевое лицо красивого немолодого мужчины со шкиперской черной бородкой и лихорадочно блестящими глазами. Нервно перебирая по столу артистичными пальцами, он слегка покачнулся и взволнованно произнес:

— Пользуясь случаем, я хотел бы заявить… То, что случилось с Полиной — это не несчастный случай. Это — убийство!

— У вас имеются доказательства? — осторожно спросил ведущий.

Чернобородый мужчина болезненно поморщился.

— Что бы там ни утверждала милиция, как свободный человек, я имею право на собственное мнение. И повторяю еще раз: это было убийство…

Да, неоспоримых доказательств у меня нет. Пока нет… К сожалению, убийца мне их не предоставил. — Мужчина саркастически усмехнулся. — Но у меня есть серьезные основания для такого рода заявления… Уже будучи за границей, я случайно узнал, что Полина самостоятельно начала журналистское расследование одного чрезвычайно темного и опасного дела… Подробности мне неизвестны… Но уже сегодня мне удалось выяснить, что все собранные ею материалы — а их, надо полагать, было немало, — бесследно исчезли! Работники нашей редакции случайно обнаружили, что минувшей ночью в рабочем столе убитой журналистки был произведен негласный обыск. То же самое сообщила мне и мать Полины, в отсутствие которой у нее дома побывали «гости». Надеюсь, теперь ни у кого не останется сомнений, что вчерашнее происшествие на платформе «Моссельмаш», — это не просто трагическая случайность. Кому-то очень хотелось, чтобы начатое ею расследование не было доведено до конца… Полину убили! Убили талантливую журналистку и моего друга… Я обращаюсь к вам, господа заказчики этого подлого преступления: не надейтесь, что и на сей раз вам это безнаказанно сойдет с рук! Правда, особенно пролитая кровь, не умирает! Можно убить человека, но заглушить голос правды не удастся никому! И пока живы я и мои коллеги, мы сделаем все возможное, чтобы эта правда стала вашим приговором!..

Передача внезапно оборвалась, и на экране как ни в чем не бывало блаженно заулыбалась реклама. Счастливые клерки и их беззаботные жены упоенно наслаждались лучшими в мире шоколадными батончиками, полоскали мозги и волосы в душистой пене лучших в мире шампуней, безудержно взбадривали себя лучшим в мире кофе и другими крепкими напитками, и покупали, покупали, покупали все самое лучшее и необходимое для полного счастья… Цивилизация счастливых клерков — высшее достижение человечества!

Телефонная трубка по-прежнему безответно лежала возле аппарата. Отрешенно взяв ее в руку, Настя услышала сквозь удушливый треск тревожный Любин голос:

— Алло! Настя? Ты меня слышишь? Алло! Что там у тебя происходит?!

— Ничего… — безжизненно ответила Настя. — У меня все… Хорошо… Пожалуйста, перезвони мне завтра… — И медленно положила трубку.

Руки у нее неудержимо дрожали. В сдавленной болью голове погребальным звоном звучало одно ужасное слово: «убийство»! Чувствуя, что еще немного, и она упадет в обморок, Настя машинально оделась и вышла на улицу вслед за беззаботно скачущим Томми.

Темнело. В неподвижном остывающем воздухе, полном разнообразных городских запахов, восторженно звенели цикады. Огненными роями мельтешила под фонарями мошкара. Мирно светили разноцветные квадраты приоткрытых окон. В купоросном небе слезно поблескивали безымянные звезды.

Засидевшийся дома пудель по обыкновению увлек Настю по любимому маршруту на остров. Она шла за ним бездумно и отрешенно, как сомнамбула. Окружающий мир, казалось, подернулся душным пепельным туманом. Сердце в груди у Насти обреченно замерло. И только по щекам ее неудержимо сбегали горячие слезы.

В пустынном парке было темно. Мрачно громоздились в вышине тяжелые купола старинного собора. Смутно белели шатровые башенки и стены царского двора. Издалека шепеляво накатывали приглушенные волны городского шума.

Обогнув собор, Настя вслед за Томми вышла на противоположный берег острова. Где-то у берега, за сплошной стеною ивняка и кустов, ворчливо картавили утки. Смутно поблескивали металлом отполированные снаряды устроенной тут небольшой спортивной площадки. По утрам здесь охотно занимались спортсмены-любители, которых в этом районе было на удивление много. И немудрено: ведь рядом находились стадион и спортивная школа.

Похрустывая по песку босоножками, Настя пересекла площадку и под сенью раскидистых кленов опустилась на гулкое днище перевернутой металлической лодки. Машинально закурила, завороженно глядя на ярко дышащий оранжевый глазок сигареты. Мучительная боль в висках понемногу утихла. Но в груди намертво засел тяжелый и холодный камень. И вся она словно окаменела — оцепеневшая, бесчувственная.

Неунывающий Томми свободно резвился, не забывая мимоходом о своих неотложных делах. Вообще-то он побаивался темноты и больших собак, но молчаливое присутствие хозяйки придавало ему смелости.

Внезапно позади покосившегося деревянного сарайчика для спортивного инвентаря, близ которого сидела Настя, послышался осторожный шорох. И вскоре у нее за спиной обрисовались две невнятные тени.

Настя ничего не заметила и даже не повернула головы. Место было тихое и уединенное, где даже дети по вечерам могли не опасаться хулиганов. Сигарета у нее в руке безжизненно угасала. И уронив ее на песок, Настя запустила руки в карманы ветровки, где лежали пачка «столичных» и зажигалка.

Все произошло стремительно и бесшумно. Настя не только не успела закричать, но даже не сразу поняла, что с ней случилось. А когда спохватилась, было уже поздно.

Чья-то стальная рука в молниеносном захвате стиснула ее шею и резко вскинула Настю на ноги. И тотчас безжалостным рывком ей заломили руки за спину, и что-то колючее больно уперлось ей в живот. В смятенной темноте лихорадочно блеснули зловещие глаза:

— Только пикни! — угрожающе прошипел у нее над ухом низкий мужской голос.

Один из нападавших, стоя у нее за спиной выкручивал Насте руки и одновременно зажимал ей ладонью рот. Другой поднес к ее глазам выкидной нож и злорадно ухмыльнулся:

— А ну, стерва, покажи нам свои сиськи!

В темноте Настя не видела его лица, но сразу почувствовала, как холодное лезвие неторопливо распарывает сверху вниз ее легкое платье. Вокруг была сплошная стена деревьев и кустов. Кричать и вырываться не имело ни малейшего смысла.

— Ого! Тут есть за что подержаться… — глумливо усмехнулся насильник, и бесстыдной рукой принялся больно и нетерпеливо мять ее груди.

Настя задрожала от нестерпимого отвращения и страха. Только теперь она в полной мере осознала, что происходит. Между тем липкая похотливая рука неудержимо скользнула ей в трусики, и в тот же миг, рассеченные взмахом ножа, они слетели на песок к ее ногам. Небрежным рывком расстегнув брюки, насильник нетерпеливой ладонью сжал свою неокрепшую плоть и глухо зарычал, запустив вторую руку Насте под живот. И содрогнувшись от боли и омерзения, она отчаянно рванулась, пытаясь укусить грязную руку, зажавшую ей рот, но тотчас получила от второго насильника сокрушительный удар по почкам. Со сдавленным стоном Настя безвольно обмякла и на мгновение потеряла сознание.