Разумеется, разговор между Пыреем и Люпином носил секретный характер. Но скрыть секреты довольно трудно. И уже через полчаса после этого разговора в столице, на перекрестке Сиреневой и Фиалочной улиц, у памятника великому ученому Маку, встретились Анютины глазки — три подружки, три веселые болтушки, которые всегда все знают. Одна из них была в мини-юбке, другая — в брючном костюме, третья — в макси-платье.

— У меня новость, — сказала та, что была в брючном костюме. — В полдень состоится военный парад. Вот позабавимся! Ха-ха!

— А вечером будет футбол, — добавила та, что носила мини-юбку. — Ах, уж эти футболисты! Хо-хо!

— И будет дана новая опера! — воскликнула та, что нарядилась в макси-платье. — Хи-хи!

— Обалдеть! — вскричали все три вместе. — Сколько развлечений! Ха-ха! Хо-хо! Хи-хи!

Поболтав немного, Анютины глазки побежали звонить своим знакомым, чтобы сообщить им новость. И когда через час или два на столичных улицах появились рабочие с ведерками, с клеем и кипами афиш, вся столица уже знала, что будет сегодня.

Но все равно около каждой афиши, приклеенной к забору или рекламной тумбе, собирались толпы любопытных. Всем хотелось прочитать подробности.

Афиши были двух сортов: ярко-зеленые и красно-черные. Выглядели они очень привлекательно.

Вот что было написано на зеленой афише:

Красно-черная афиша объявляла:

Все читали афиши, ахали, охали, волновались.

И вдруг на Тюльпановом проспекте грянули медные трубы, ударили барабаны — заиграл военный оркестр. Зеленые ряды кактусов, сверкая стальными касками, двинулись вперед по улицам. Начался военный парад. Развлечения начались.

Столь странное название оперы «Калоша» объяснялось очень просто: ее автор Хвощ не был профессиональным композитором и, как владелец крупнейшего в столице обувного магазина, более всего на свете любил обувь. Музыку он сочинял в свободное время — так он отдыхал от своих дел и забот. «Даже подметки при ходьбе издают свою мелодию, — говорил он. — Сапоги могут грохотать, ботинки скрипеть, каблуки дамских туфелек отбивать чечетку. Вот почему я сочиняю музыку на тему обуви».

Сочинив оперу «Калоша», Хвощ посвятил ее правителю Пырею. Одновременно он бесплатно выдал для кактусовых войск правителя большую партию сапог и ботинок.

Пырей был растроган.

— Есть еще настоящие граждане в нашей столице, — сказал правитель и приказал немедленно подготовить постановку оперы.

Столичные газеты много писали про оперу, внушая всем мысль, что это — выдающееся произведение нашего времени. Поэтому вечером театр был переполнен.

Хризантема не ждала ничего хорошего от этого представления, но все же пошла в театр. Ведь развлечения на Оранжевой звезде были так редки.

Астра в театр не пошла. Она заявила, что ей достаточно и военного парада, который они видели днем. Вид у Астры при этом был хитрющий, но Хризантема не стала ее ни о чем расспрашивать.

Люпин, сопровождая Пырея, уехал на стадион. Правитель предпочитал футбол любой опере.

Поэтому Хризантема пришла на представление одна, и к ней сразу же подскочил математик Трилистник. Он ни на шаг не отходил от нее. «Прямо как прилип», — с досадой подумала Хризантема. Она почему-то недолюбливала этого известного математика, хотя и считала его очень умным.

Трилистник пришел в театр в красивом лиловом костюме и в сопровождении двух дам. Правда, на них он теперь не обращал никакого внимания. Одна из дам, миловидная певица Миндаль, обидевшись, вскоре отошла в сторону. А вторая дама, журналистка Полынь, попыталась вступить в разговор с Хризантемой.

— Вы правильно сделали, дитя мое, что пошли в театр, а не на футбол, — сказала она Хризантеме. — Правда, вы еще слишком молоды, чтобы понимать настоящее искусство. Вот, например, я… Я уже дважды слышала эту оперу во время репетиций. И скажу вам — это что-то совершенно новое и смелое. Ведь автор впервые в качестве главной героини взял Калошу. Да, да, обыкновенную Калошу. Такого еще в опере не бывало. Правда, вряд ли вы, дитя мое, понимаете, о чем я говорю…

— А вы сами понимаете, что говорите? — ехидно прервал ее математик Трилистник.

Полынь вспыхнула и тоже удалилась.

— Она не только неумна, но и ядовита, — проводил ее насмешливым взглядом Трилистник и любезно склонился к Хризантеме. — А вы, Хризантема, пожалуйста, передайте вашему отцу, многоуважаемому советнику и замечательному ученому, астроному Люпину, что я очень благодарен ему. Ведь именно он первый оценил мои математические труды и рекомендовал меня к награде. Вчера мне вручен орден Вьюна.

— Поздравляю вас, — сказала Хризантема довольно сухо.

Трилистник помолчал несколько секунд, а потом снова заговорил о себе, о своих трудах. Хризантема слушала, все больше и больше досадуя: «Что ему от меня надо? Хоть бы отошел…» И когда прозвенел звонок, она вздохнула с облегчением и поспешила в зал.

Зрители заняли свои места. Погасла люстра. Заиграл оркестр. Представление началось. Но уже после первой сцены Хризантеме стало скучно. И было отчего! На сцене пела и танцевала разная обувь: сапоги, ботинки, туфли, тапочки.

Однако в зале уже несколько раз раздавались аплодисменты. Особенно громко зрители хлопали, когда на сцену вышли Сапог и Калоша и запели дуэтом…

Хризантема в душе посмеялась над всем этим. Единственно, что ей понравилось, — это веселый и изящный танец Туфельки. Даже под скрипучую музыку Туфелька танцевала мило и грациозно.

Закончилось первое действие свадьбой Сапога и Калоши. В перерыве все говорили в основном не об опере, а о футболе. Стало известно, что на центральном стадионе финальный матч закончился победой техничной и искусной команды «Ноготки» над грубой и силовой командой «Зверобой».

Хризантема футболом не интересовалась. Она ходила по фойе, рассматривая фотографии артистов, и издали увидела математика Трилистника, который кого-то разыскивал. «Уж не меня ли он ищет?», — подумала Хризантема и на всякий случай спряталась за колонну. Трилистник прошел мимо, не заметив ее, а Хризантема показала ему вслед язык.

Началось второе действие оперы. Оно было не лучше первого. Сын Сапога и Калоши, юный Ботинок, не захотел слушаться родителей и убежал из дому. Но без родителей ему пришлось плохо, и он решил к ним вернуться. Возвратился домой Ботинок довольно потрепанным, с оторванной подошвой, голодный.

Он пел:

Конец оперы был вполне счастливым: возвращение блудного сына состоялось, все были рады и счастливы. Занавес опустился. Раздались аплодисменты и крики: «Браво! Бис! Автора!»

Хризантема поднялась со своего кресла и пошла к выходу. Оглянувшись, она увидела, что автор оперы, композитор Хвощ, вышел на сцену и с довольным видом кланяется публике.