Но спутники Галаэрона не были беспечны. Вала и Мелегонт делали вид, что не замечают глаза, неотрывно следящие за ними сверху из караульных углублений, однако тщательность, с которой они обходили простреливаемые участки, предполагала, что пара точно знала, где Рэйтейллаэтор расставил лучников. Арис был не столь искусен. Каменный великан просто шагал от дерева к дереву, разглядывая гризайль и бормоча себе под нос слова восхищения особенно удачными работами. Если он и заметил испуганных эльфийских матерей, собравших детей с широко распахнутыми от удивления глазами у дальнего края подвесных платформ, виду не показал.

Наконец они дошли до центра деревни. Турланг отошёл в сторону, указав единственное капитальное строение Рэйтейллаэтора – белый мраморный длинный дом. Арис немедленно опустился на четвереньки, чтобы лучше рассмотреть скульптурные бордюры, опоясывающие здание.

В пятидесяти шагах от длинного дома сотня лесных эльфов сидела на покрытых снегом брёвнах, распивая забористую медовуху и слушая ту самую похабную песню, которая донеслась раньше до слуха путешественников. Куплеты распевались горловым голосом человека, сидящего на Почётном Кресле – валуне с плоским верхом, расположенном на излучине реки Жизни. Лицо певца было тонким и обветренным, с пляшущими глазами и волнистой бородой, пожелтевшей вокруг рта. В одной руке он держал длинную трубку, которая одна заполнила всю поляну бирюзовым дымом, а другой рукой ухватил за ягодицу смеющуюся эльфийку, сидящую у него на коленях.

Янтарные глаза, волосы до талии насыщенного золотого цвета, как мёд, и тёмно-медное, почти алое лицо – Хозяйка Леса выглядела как всегда невероятно прекрасной, и Нихмеду потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это действительно его мать на коленях человека. Хотя Моргвэйс выказала больше презрения людям, чем большинство лесных эльфов (а отвращение лесных эльфов к людям было легендарным), не было похоже, что ей противен этот мужчина. Хозяйка обнимала чужака за шею и прижималась грудью к его щеке, а если её и беспокоила морщинистая рука, расположившаяся пониже спины, она хорошо это скрывала.

Турланг подождал, пока человек допоёт до конца, затем зашумел ветвями:

- Прошу прощение за вторжение, друзья деревьев.

Услышав звук голоса трента, мать Галаэрона широко улыбнулась и повернулась посмотреть, радость в её глазах выразила, с каким уважением все эльфы относились к хозяину леса.

- Турланг?

- Нам нужно поговорить, леди Моргвэйс.

- Разумеется, - отозвалась красавица. Спрыгнув с колен человека, она распростёрла руки и пошла навстречу гостю:

- Добро пожаловать.

- Всегда рад, - трент склонил густую крону.

- Что привело тебя в Рэйтейллаэтор, друг мой? – Ступая невесомо мимо остальных эльфов, она наконец заметила Ариса, стоящего на коленях возле мраморного строения. – И кто твой высокий друг?

- Арис - не друг и не враг мне… пока, - Турланг направил ветвь в сторону Нихмеду. – Великан - спутник того, кто утверждает, что он твой сын.

- Галаэрон? – Моргвэйс перевела взгляд туда, где под тенистым навесом из сучьев трента стоял молодой воин, и направилась мимо хозяина леса, чтобы обнять сына. – Я не почувствовала, что ты вошёл в лес!

- Нет? – замечание матери заставило эльфа ощутить странное возмущение, будто она обвинила его в намеренном тайном проникновении. Нихмеду бросил взгляд, полный горечи, в сторону седобородого человека, шагающего за леди,  как олень за своей самкой.

- Возможно, тебя отвлёк твой друг-человек.

Моргвэйс отошла на расстояние вытянутой руки и строго вскинула бровь:

- Это Аобрик послал тебя присмотреть за моей добродетелью? Я уверена, что у твоего отца есть поводы для беспокойства и поважнее.

Это заставило лесных эльфов, самой природе которых ревность была противна, захихикать. Галаэрон почувствовал жар, поднимающийся к щекам, и начал злиться на свою мать за унижение, но потом понял, что сам выставил себя на посмешище. Для СиТэл'Квессир флирт являлся неотъемлемой частью хорошей жизни, как пряная пища и обильные возлияния, и даже его отец не был бы расстроен, увидев Моргвэйс на чьих-либо ещё коленях. Причиной негодования воина стало не поведение матери, а что-то гораздо глубже и темнее внутри него.

- Я прошу прощения, - сказал Галаэрон. – Сомневаюсь, что отец вообще в курсе моего присутствия здесь. Я просто был невероятно удивлён, обнаружив тебя в компании с человеком, и не знал, что думать.

Улыбка, возвратившаяся на губы Моргвэйс, сохранила лишь толику сомнения. Она взяла сына за руку и жестом позвала седобородого мужчину ближе:

- Эльминстер – не обычный человек.

- Эльминстер? – Мелегонт выдохнул с удивлением. – Из Долины Теней?

- Он самый, - искорки в глазах старика превратились в пламя, когда он встал рядом с Моргвэйс. – А ты, должно быть, Мелегонт Тантул.

Глаза кроящего тени сузились, их выражение за мгновение перешло от озадаченности к чему-то между трепетом и ужасом. – Я – это он… Но вы уже и сами знаете.

Эльминстер затянулся трубкой:

- Твои подвиги не остались незамеченными, парень. Идут разговоры обо всём, что ты сделал для Эверески.

- Поэтому вы здесь? – Нихмеду одинаково ошеломило то, что кто-то может звать Мелегонта «парень», и что сам Эльминстер обратил внимание на несчастье его родины. – Чтобы помочь нам?

Старик продолжал буравить взглядом Тантула:

- Зависит от того, что вам надо в Карсе.

Мелегонт удивлённо изогнул брови:

- Что заставляет вас полагать?.. - Казалось, он внезапно узнал ответ на свой вопрос, после чего продолжил:

- Каменные великаны, ну, разумеется, и лорд Имесфор считает меня нетерезом.

- И я не уверен, что он ошибается,

- Думайте, что хотите, но если вы поговорите с каменными великанами, то поймёте, что фаэриммы изо всех сил стремятся остановить нас. Одно это должно убедить вас, что мы преследуем ту же цель, что и вы.

Тон Эльминстера стал резче:

- Я был бы более убежден, если бы не иллитид в мозгу лорда Имесфора, прибывшего к Хелбену. Эльфийский лорд утверждает, что ты натравил на него целый отряд.

- Значит, он в порядке, - хотя ответ Мелегонта был скорее утверждением, его храбрости не хватило на то, чтобы не съёжиться перед лицом гнева Эльминстера. – Иногда добро и зло тяжело отличить. Имесфор должен был страдать, чтобы Эвереска могла спастись.

- Неужели? – интонация старика подсказывала, что он другого мнения. – А мне кажется, что если бы он добрался без дыр в черепе, Хелбен отправился бы в путь гораздо раньше.

- Хелбен идёт в Эвереску? – спросил Галаэрон. – Хелбен Арансан?

- Ну, разумеется, парень. Думаешь, он позволил бы фаэриммам захватить её? – волшебник указал трубкой на юг. – Пока мы тут стоим и болтаем, он ведёт отряд через западные равнины, чтобы открыть межпространственные врата.

- Что за отряд? – в голосе Тантула прозвучала тревога и грусть. – Вы послали только лишь живых.

В глаза Эльминстера отразилось недоумение:

- Не стоит недооценивать Хелбена Арансана.

- Ни в коем случае, но он не более опасен для фаэриммов, чем жители Эверески, - Мелегонт показал на Галаэрона. – Молодой Нихмеду расскажет тебе, что стало с ними.

Эльф встретился взглядом с волшебником из Долины Теней:

- Стража гробниц, пограничная стража, магическая стража…

- Да, да, а также половина высших магов, - Эльминстер прервал перечисление Галаэрона взмахом трубки. – Имесфор обо всём нам рассказал, но Хелбен, без сомнения, обладает, эм… ресурсами, недоступными даже вашим высшим магам.

Нихмеду не стал просить старого волшебника объяснить подробнее. Во всяком случае, в Эвереске было известно, что подобно самому Эльминстеру, Хелбен являлся «избранным» Мистры. Никто точно не знал, что означает быть Избранным, однако считалось, что эти волшебники наделены некоторой божественной магической силой. Если верить слухам, они были чуть ли не бессмертными и могли призывать силы, способные творить невероятно мощное волшебство. Конечно, было хорошо, что Избранный встал на сторону Эверески, но Галаэрону казалось, что этого недостаточно.