Форн обдумал услышанное и спросил:

– А что же дождь?

– Если вы бросите семя в небо, – сказал Мелегонт. – Но поступайте так только в случае крайней необходимости. Ливень, который придёт вслед за этим, сможет потушить самое яростное пламя, но вода будет чёрной и холодной - холоднее, чем ледяная буря.

Эти слова заставили содрогнуться листву трентов, для которых умереть, сгорев в огне, было страшнее, чем рухнуть под тяжестью облепленных снегом крон. Форн опустил узловатый сук, и Галаэрон положил семя на основание древесной ладони.

– С даром этим я буду очень осторожен, – Форн спрятал семечко в складки коры. – И в ответ дарю тебе слово-предупреждение. С недавних пор северные тени часто обретают громадные крылья и длинные хвосты.

– Теневые драконы, – предположил Мелегонт. – Мерцающий Мрак?

Листья на кроне Форна отрицательно затрепетали.

– Ветра пропели, что длиннобородый Боевой Молот сразил громадного вирма, когда отвоёвывал Мифриловый Зал; но это могут быть отпрыски Мерцающего Мрака, что подросли и желают показать себя. Ты поступишь мудро, если будешь соблюдать осторожность на теневом пути, обходя этот лес.

– Обходя лес? – эхом повторил Мелегонт. – Вы всё ещё отказываете нам?

– Мы благодарны за семя теневого шторма, – сказал Форн, – но чем ты рисковал, преподнося его?

Не дожидаясь ответа, Форн отступил к своим собратьям. Он вытянулся и встал без движения, мало обращая внимания на путников, как будто ожидал, когда они примут решение. Не желая, чтобы Мелегонт совершил что-то непоправимое, Галаэрон дотронулся до руки мага – и сам ощутил крепкую хватку Валы.

– Один раз ты уже застал меня врасплох, - сказала она.

– Не смеши меня, – ответил Галаэрон. – Я не собирался причинить ему вред.

– Хорошо, – она натянуто улыбнулась. – Я бы скучала по тебе.

Мелегонт круто развернулся и зашагал на восток, вдоль кромки леса. Вала жестом указала Галаэрону идти вперёд, а сама двинулась следом; им обоим пришлось нестись стремглав, чтобы поспевать за широкими шагами волшебника.

Галаэрон не мог сказать, как скоро Вала всё же спрятала меч, но тот уже был в ножнах, когда незадолго до сумерек путники достигли Одинокой Топи. Несколько кратких мгновений Галаэрон с Валой понежились в косых лучах заходящего солнца, прежде чем принялись ставить лагерь и готовить болотных мышей на чёрном пламени костра, разведённого Мелегонтом. Хотя маг и нанёс глифы и охранные заклинания по периметру лагеря, они решили дежурить по очереди, втроём, и обустроились спать на мокрой земле.

Так получилось, что все три стражи Галаэрон взял на себя. То ли от недоверчивости Валы, или же из-за беспокойства о судьбе отца и Такари, которая должна была вернуться в Эвереску, но эльф так и не смог погрузиться в Дремление. Всю ночь он просидел, кутаясь в плащ, наблюдая за звёздами и борясь с чувством вины – таким смутным и неоднозначным, что о его источнике оставалось только гадать. Да, ему не давала покоя та роль, которую он сыграл в освобождении фаэриммов, но это сожаление было настоящим и отчётливым, оно ощущалось так остро, что, казалось, можно было потрогать. А чувство, что угнетало эльфа, было тоньше, некая беспокоящая пустота, которая отдавала вероломством, изменой, и при этом заставляла его недоумевать, кого же он мог предать. Он ошибался, доверившись Мелегонту? Или неправильным было так легко принять то, как волшебник объяснил своё легкомысленное предательство Имесфора? Каким бы ни был ответ, Галаэрон опасался, что пока не найдёт его, он не сможет погрузиться в желанное дремление.

Рассвет застал их проснувшимися, продрогшими и готовыми согреться, совершив до завтрака небольшой переход. Перед выступлением в путь Мелегонт настоял на том, чтобы опуститься на колени между Галаэроном и Валой. Пряча ладони в тенях своих спутников, он рассматривал то одну, то другую – и так с момента, когда солнце прорезало горизонт, до времени, пока оно полностью не взошло. Только тогда он поднялся.

– Пошли, солнцелюбы. Сегодня теневой прогулки не будет.

– Не то чтобы я был против, но почему? – спросил Галаэрон.

– Потому что я заглянул в день грядущий и не имею желания сражаться с теневыми драконами. Уж лучше пусть будут багбиры.

– Багбиры? – выдохнул хранитель гробниц. – У фаэриммов есть ещё и багбиры?

Мелегонт пожал плечами:

– Возможно. Фаэриммы контролируют многих существ; причём большинство из них даже не догадывается об этом. Но я не могу знать наверняка. Я просто читаю тени, – он пристально посмотрел в северном направлении, а потом жестом указал Галаэрону и Вале следовать за ним. – Глядите в оба; всё будет хорошо, пока мы не позволим застать нас врасплох.

Конечно же, это было проще сказать, чем сделать. Несколько миль они брели на север через торфяные болота, затем, обогнув северный отрог Забытого Леса, они направились на северо-восток через Покинутую Долину. Пересекая заснеженную луговину, Галаэрон внимательно посматривал на птиц, хотя и знал, что волноваться нечего – во всяком случае, пока путники не приблизятся к Серым Пикам.

Сразу после полудня появились разбросанные то тут, то там овраги, что предвещало близость предгорий, а сами укрытые снегом горные вершины теперь застилали горизонт. Мысли эльфа вернулись к неудачной попытке погрузиться в Дремление этой ночью. То, как Мелегонт объяснил своё решение использовать Имесфора в качестве приманки, вроде бы и казалось разумным, и всё же оно отдавало обманом. Галаэрон не мог отделаться от навязчивой идеи, что он доверился человеку, которого на самом деле толком и не знает. Он позволил себе немного отстать, чтобы не быть услышанным магом, после чего через плечо заговорил к Вале:

– Если я задел тебя, усомнившись в Мелегонте, я прошу прощения, – начал эльф. – Возможно, если бы я знал о нём немного больше…

– Ты знаешь, что он пытается спасти Эвереску, – ответила женщина, толкнув Галаэрона в спину, тем самым заставляя его ускорить шаг. – Ты знаешь, что он пытается исправить ошибку, которую ты совершил. Чего тебе ещё надо?

– Ты хорошо его знаешь? – спросил хранитель гробниц, предпочтя пропустить мимо ушей упоминание об «ошибке». – Он заявляет о многом, а показывает мало.

– Он хороший человек.

– Из каких краёв? – спросил Галаэрон. – Я никогда не видел магии такой, как у него.

– Это не делает её злой, – Вала произнесла это достаточно резко, так что волшебник чуть повернул голову в их сторону. – Мелегонт Тантул, которого я знаю, не злой.

– Но я-то его не знаю, – не унимался Галаэрон. – Возможно, мне станет легче довериться ему, если мне станет известно больше о ваших с ним отношениях. Теперь, когда ты уже не пленница Эверески…

– Хорошо, – вздохнула Вала. – Сто лет назад мои предки жили в бревенчатых длинных домах, крытых соломой и законопаченных грязью; они сражались с ордами орков при помощи плохо выкованного оружия и теряли детей от зубов воргов и гноллов чаще, чем женщины успевали рожать.

– И, полагаю, Мелегонт это изменил?

– Изменил, – ответила Вала; а в двадцати шагах впереди маг, казалось, легко кивнул самому себе. – В обмен на кратковременную службу он пообещал моему деду построить неприступную башню из черного гранита и вооружить двадцать воинов чёрными мечами, способными пройти сквозь любую броню.

– Твой предок, разумеется, с радостью согласился на эту сделку.

– Не так быстро, как ты думаешь; жители Ваасы всегда умели торговаться, – ответила Вала. – Долг предстояло вернуть в будущем. В названное время группа воинов, вооружённых этими самыми чёрными мечами, должна была явиться на службу. Бодвар согласился лишь при условии, что мечи не сломаются, а стены гранитной башни останутся целыми.

– Я так понимаю, условие было выполнено.

Вала кивнула:

– Меньше чем год назад мой отец услышал голос. Отец был слишком стар и болен, чтобы повести отряд, поэтому взять меч выпало мне.

– И это всё, что ты знаешь о Мелегонте? – недоумевал хранитель гробниц.