– И как это связано с Плясками? – спросила Вала.

– А вот как, – сказал Мелегонт. – Тьма, по природе своей, безжизненна и бесстрастна, а тени подвижны и полны жизни. Они танцуют, кружатся, трепещут и постоянно порождают удивительных существ. И только свет может хоть как-то их приковать к одному месту.

– Получается, что, когда солнце заходит, тени теряют свою форму и приходят в движение, - подвёл итог Галаэрон. – И начинаются Пляски.

Мелегонт кивнул:

– Можно даже сказать, что они сами становятся олицетворением движения, – волшебник повернул голову и улыбнулся хранителю гробниц. – Так что приглядывай за своей тенью, эльф.

– Уверена, что Старейшинам Холма это понравится, – сказала Вала.

И хотя она не произнесла ни слова жалобы, по тому, как женщина неотступно следовала за Мелегонтом, Галаэрон понял, что она сделала те же выводы, что и сам эльф: если они хотят ощутить, как в Декантере солнечный свет коснется их лиц, то им следует поторопиться.

Стоило отряду приблизиться к лесу, как тьма распалась изгородью тёмно-серых прорех, окаймлённых чёрными кружевами подлеска и расчерченных эбеновыми колонами невероятно тонких древесных стволов. Зная, что это должно быть лесом, - а точнее, его заменой, - Галаэрон почувствовал себя вольнее. Эльфы – даже те, что жили в городах, – ощущали себя в лесу как дома. Если и есть на Грани безопасное место, то это оно. Хранитель гробниц сократил расстояние с Валой и обратился к Мелегонту уже через её плечо:

– А Декантер - это то место, где нас ожидает обещанная помощь?

– К сожалению, нет, – ответил маг. – Мои… хм… друзья находятся в нескольких днях пути оттуда на север – и на запад, я полагаю. Но я всегда хотел увидеть Декантер и, поскольку он нам по дороге, я подумал, что это хорошее место для остановки на ночлег.

Декантер был последним местом во всём Фаэруне, – по крайней мере, из тех, что знал Галаэрон, – где ещё можно было посетить руины древнего Нетерила. В городе, по сути, не на что было смотреть – лишь несколько башен да сотня провалов в земле. Не лучшее это было место и для ночлега, но Галаэрон успокоил себя: гоблины и горгульи, которые обычно нападали на путников в подобных местах, быстро поймут, что мудрее держаться подальше от лагеря, разбитого Мелегонтом.

– Мне будет легче, если ты расскажешь, кто такие эти твои друзья, Мелегонт, – сказал Галаэрон. – Почему ты так уверен, что они смогут остановить фаэриммов, когда даже высшие маги Эверески оказались на это не способными?

– Ты что, не слушал ничего из того, что я тебе говорил? – рявкнул Мелегонт. – Я уверен, потому что избавление Фаэруна от этого зла – это то, к чему они готовились. Прискорбно, что они вынуждены будут сделать это в Эвереске, а не в Анорохе, но, в любом случае, они добьются своего.

– Прискорбно? – перед глазами Галаэрона предстали образы его любимой долины, превращённой в истерзанные тенями и дымом руины. – Почему это?

– А ты сам-то как думаешь? – В голосе Мелегонта зазвучало раздражение. – Фаэриммы уже убили сотни Тэл’Квессир и могут убить ещё тысячи.

Достигнув границ леса, маг продолжил идти вперёд. Затем, неожиданно, его тело стало прозрачным.

– Но не нужно бояться за Эвереску, мы не позволим… – По мере того, как образ мага растворялся, голос становился всё тише, пока не затих совсем, когда заклинатель исчез.

Вала резко остановилась, и Галаэрон налетел на неё сзади, почти вытолкнув в лес вслед за Мелегонтом.

– Великий? – позвала она мага.

Галаэрон крикнул:

– Мелегонт?

Ответа не последовало, и они выхватили мечи. Первым побуждением Галаэрона было оглядеться в поисках шадаторов – как будто он мог увидеть хотя бы одного, – а также иллитидов, бехолдеров или любых других смертоносных и злобных существ, которые в сознании эльфа уже намертво связались с Мелегонтом и их врагами фаэриммами. Реакция Валы была гораздо проще и действенней. Она схватила Галаэрона и направилась прямо в лес.

– Вала! Что ты… – Галаэрон начал было говорить, но потом понял, что женщина поступает именно так, как нужно. – Хорошо, я иду!

От порыва ледяного полуденного ветра волосы эльфа несколько раз хлестнули его по ушам; а потом хранитель гробниц обнаружил, что стоит по щиколотку в холодном найтальском снегу и в изумлении таращится на скелетообразные стволы густого зимнего леса, состоящего из дубов, орехов и тень-дерева. Мелегонт был в каких-то трёх шагах впереди, взятый в полукольцо из восьми деревьев, на которых всё ещё оставалась листва. Самое крупное из них, двадцатифутовый дуб, преграждало им путь. Оно трясло в сторону мага узловатыми ветвями и ревело словно гром:

– Мелегонт Тантул, ты не пройдёшь через мой лес!

– Но, Великий Форн, это кратчайший путь, – возразил волшебник. – И единственный, который я знаю.

– Это значения не имеет.

Придя в себя от удивления, Галаэрон смог различить покрытые корой, потрескавшиеся лица восьми деревьев. У них были глаза-дупла, неровные провалы ртов и короткие крючковатые носы-ветки. Складки коры образовывали губы и брови, а округлые наросты – щёки. Однажды в Высоком Лесу мать Галаэрона познакомила его с трентом, и эльф узнал в стоящих перед ним растениях тех же существ.

– От твоей магии веет холодом и тьмой, – произнёс Форн. – И в этот лес она не проникнет.

– Если моя магия и кажется вам странной, то только потому, что вы никогда прежде не сталкивались с подобными силами, – Мелегонт указал на восток, в сторону Анороха. – Я использую её во благо, против злобных существ, что обратили старые леса в бесплодные пески.

Форн посмотрел на восток:

– Да, я припоминаю волшебных личинок. - Его корона из багряных листьев качнулась вперёд в некоем подобии кивка. – Немногим больше человека, но с пастями, подобными драконьим. Мы видели парочку таких существ, вынюхивающих что-то в нашем лесу и вглядывающихся в тени под нашими кронами.

Мелегонт расправил плечи:

– Это они. Фаэриммы. Я пришёл исправить то, что они сотворили.

Форн, кажется, снова кивнул:

– Тогда я желаю тебе удачи. Но только не здесь. Я не потерплю битв в моём лесу.

– Спасибо за предупреждение, древо, – сказал Мелегонт. – Я даю слово, что вашему лесу не будет причинён вред.

Маг опустил руку, скрыв её рукавом, и сложил ладонь чашечкой. Галаэрон понял, что сейчас произойдёт нечто ужасное. Он поставил подножку Вале и рукой толкнул женщину на землю, затем, мягко скользнув вперёд, тем же приёмом он сбил с ног мага.

Мелегонт зарычал и начал было поднимать руку, но Галаэрон остановил его, ногой придавив руку волшебника к груди.

– Нет, мой друг-человек, - сказал Галаэрон. – Даже ради спасения Эверески. Нет.

Всё ещё сжимая в руках меч, хранитель гробниц держал клинок подальше от Мелегонта, и не только потому, что сомневался в своей способности преодолеть чары мага. Вала уже вскочила на ноги и наступала. Чёрный меч был готов для атаки.

– Ты спятил, эльф? – Хоть женщина и казалась расстроенной, плотно сжатые челюсти и решительный взгляд не оставляли сомнений по поводу её намерений. – Ты же знаешь, что я поклялась защищать его.

– Поздновато, моя дорогая, – фыркнул Мелегонт. – Но никакого вреда он не причинил.

Волшебник жестом попросил её отойти, затем, достав руку из рукава, продемонстрировал большое чёрное семечко.

– Это для того, чтобы помочь трентам защитить лес в грядущих битвах, – Мелегонт вручил семя Галаэрону, затем произнёс с лёгкой обидой в голосе: – И как тебе могло прийти в голову, что я собираюсь напасть на них.

– Я не знал, что и думать.

Во взглядах трентов читались разнообразные эмоции – от замешательства до подозрения; заметив это, Галаэрон вложил в ножны меч и посмотрел на семя. Оно было размером с жёлудь, но блестело, словно уголёк и, казалось, было заполнено вихрящейся тьмой:

– Я прошу прощения. А что это?

– Семя теневого шторма, - Мелегонт поднялся и посмотрел на Форна. – Бросьте его на землю, и любое существо, что не уходит корнями в почву, будет выброшено в Глубинные тени. Это будет сопровождаться ветром и молниями, но любая битва, что будет вестись рядом с вашим лесом, будет тут же остановлена, или, по крайней мере, переместится туда, где не сможет причинить вреда.