– Да провались ты в черную дыру! – Михаил нажал кнопку.

Скамейкин закричал и схватился за сердце. Поднял на Квалина взгляд, полный укора:

– Ты… ты убил ее, ты, ясно?! Ты всегда будешь оставлять за собой трупы тех, кто тебе дорог!

– Прекрати, – пробормотал командир.

– Ты убил ее! – не успокаивался Петр. – И меня! Их всех! Тех, кто ни в чем не виноват! Ты, ты, ты!

Квалин придавил кнопку несколько раз подряд – тело прорезали багровые полосы.

– Все ты… – на последнем дыхании прошептал Скамейкин.

Ключ выпал из руки. Михаил потянулся за ним, но «яйцо» быстро унесло прочь, зато окровавленный, почти утративший форму труп оставался рядом. Лицо менялось на глазах: Скамейкин… Катак… Диранст… Эрбрухт… Кейвон Хаймс… И… нет, только не это!

– Лилька… – прошептал Квалин едва слышно.

– Ты, – ее голос был еще тише.

Она улыбнулась – не ехидно-торжествующе, как обычно, когда поражала цели на тренировке, а с легкой грустинкой, удивительно сочетающейся с уверенностью, что все будет хорошо. Так она улыбалась Михаилу лишь однажды…

Вдруг знакомое лицо вспыхнуло и скрылось за слепящим сиянием.

– Сгинь! – выкрикнул Квалин.

Фигура развернулась и поплыла прочь, растворяясь в синеве. Михаил смотрел ей вслед, пока она не исчезла вдали. Затем швырнул от себя лучемет, но тот отдалялся очень медленно, будто застрял в вязкой массе, оставаясь немым укором разведчику. Квалин отвернулся, но оружие непостижимым образом снова оказалось перед глазами. Он закрыл их – и перед внутренним взором встал полыхающий шар, свет которого проникал в самые глубины сознания. От него становилось больно, Михаил открыл глаза – и опять увидел лучемет. Он обхватил голову руками и почувствовал, что плачет.

– Ну же, успокойся! – произнес знакомый голос, но Квалин не сразу сообразил, что это Мэри Уинслоу.

– Уйди, пожалуйста, – попросил он.

– Ты меня разочаровываешь, герой, – сказала она и неожиданно коснулась его лба.

– Я хочу побыть один, – повторил Михаил.

– Ты больше никогда не будешь один.

– Перестань! – крикнул он. – Все перестаньте!

– Мы никогда тебя не оставим, – сказала девушка.

– Я не хочу… – пробормотал он беспомощно.

– Ты привыкнешь. – Она протянула ему ключ.

Квалин тут же схватился за него – жадно, обеими руками. Неожиданно пальцы втянулись под белую поверхность, и он понял, что проваливается внутрь ключа.

– Отпустите! – закричал Михаил в отчаянии. Ответом был смех. Смеялась Мэри, смеялся Хаймс, смеялись Эрбрухт, Диранст, множество незнакомых голосов, и… да – Лилька тоже была среди них.

Ключ стал как черная дыра, в которую Квалин нередко норовил кого-нибудь послать, а теперь угодил сам. Тело сплющивало, легкие, сердце и желудок вопили от боли, но закричать Михаил не мог – голову сжало до гладкого шарика, с которого исчезли все выступающие части лица. Разведчик ощутил себя червяком, которого затягивало в пылесос. Болело все: каждая клеточка безмолвно орала, требовала свободы, но вынуждена была делить со своими соседками пространство, становящееся все более тесным.

А ведь так и должно быть в черной дыре, проскочила мысль. Там вся масса сосредоточивается в одной точке, и… что потом? Что я буду тогда чувствовать? Нет, что за глупости: ничего я не буду чувствовать, потому что человек в таких условиях не может существовать. Но я… я… о чем я только что подумал?

Да-да, именно об этом: а человек ли я еще?

В следующий миг Квалин сильно ударился головой. Да, точно: у него снова была голова. Над ним нависал серый потолок, а в ушах стоял навязчивый монотонный шум. И первым делом подумалось странное: похоже, я все еще жив. Вот только на каком свете?

– Ага, – сказал голос над самым ухом, – очнулся!

Голова по-прежнему болела, руки казались невероятно тяжелыми, а ноги были где-то далеко, словно чужие. Под потолком возникло лицо с ястребиными глазами.

– Койтль? – спросил Квалин. Собственный голос звучал слабо – казалось, разведчик слышит лишь отраженное эхо своих слов.

– Извини, – сказал Диранст. – Тебе надо было спать хотя бы сутки. Но дела такие, что сам я не справлюсь. Пришлось дать тебе стимулятор.

Михаил почувствовал, что ученый сел рядом с ним, обхватил его правой рукой, а его руку положил себе на плечо.

– Сейчас чувствительность потихоньку вернется, – сказал он. – Давай хватайся за меня!

Квалин сжал пальцы на плече Диранста.

– Вот так… еще чуток подождем… Ты держись, держись!

– Что это? – спросил Михаил. Неправильно спросил, нужно было как-то иначе, но слова не шли на ум.

– Отходняк после гадости, которую тебе ввели. Потом расскажу – некогда сейчас. Нужна лишняя пара рук. Сможешь? Сожми крепче!

Михаил изо всех сил вцепился в плечо Койтля.

– Вот, хорошо! Осторожно, встаем.

Квалин почувствовал, как его поднимают. Хотел помочь, но ноги не держали совсем, и он еще сильнее обхватил Диранста руками, в которые с каждой секундой вливалась сила. Теперь он видел пульт и два кресла перед ним. А сам, значит, только что лежал на койке сбоку. Итак, они на корабле… Корабле! Ну, да – самого Диранста, надо полагать.

Ученый подтащил разведчика к креслу, в которое тот едва ли не рухнул. Перед Михаилом предстал хорошо знакомый экран кругового обзора, на котором виднелись три объекта – один ближе и два заметно дальше. Рядом было и управление – джойстик наведения, регулировки мощности, выбор оружия, установка защитного поля и «теней»… Все это разведчик видел четко и ясно, хотя мысли по-прежнему были тяжелыми и вялыми, да и тело, не считая рук, почти не слушалось.

– Посмотри на меня, – попросил Диранст. Квалин повернул голову к ученому.

– Так, хорошо, координация в норме. Учти: глаза и руки я тебе поднял, но остальное пока на минимуме. Иначе бы организм не выдержал. Действуем просто: я маневрирую, ты стреляешь и защищаешься.

– В кого? – спросил разведчик.

– Во всех.

– Зачем?

– Иначе они подстрелят нас.

– Да, – сказал Квалин, имея в виду, что он согласен.

– Тогда начинаем. Они уже приближаются.

Михаил развернулся к пульту. Управление «Фениксом» он знал хорошо – не раз упражнялся на тренажере, да и на настоящем корабле пробовал. Эта модель, пожалуй, поновее, но по тому, что Квалин успел увидеть, принципиально не отличалась от известных ему. Разведчик нажал кнопку – и звездное небо подплыло и окружило его, словно он сам теперь был кораблем. Красные фигурки врагов приближались, особенно тот, что вырвался вперед. Михаил запросил идентификацию: ага, понятное дело, кумбиэнцы. Но это вам не прогулочные «Буиндеры»-персоналки, а настоящие боевые «Хоэрги».

Не чересчур ли – трое на одного? Впрочем, выбирать не приходится.

Квалин настроил отслеживание всех троих. Для импульсов дальность пока была великовата. Грави-пушкой бабахнуть можно, но скорее только напугать – зацепить шансов почти никаких. Стрелять наудачу Михаил не любил – предпочитал бить наверняка. К тому же не хотелось начинать первым. Пока что он подготовился: включил легкий защитный экран со стороны прямой видимости и перевел все оружие в активный режим, чтобы оно подзаряжалось максимально быстро после каждого выстрела.

Тем временем треугольник ближайшего «Хоэрга» размазался тусклой кляксой – противник включил «тени». Пятно плясало и на глазах меняло форму – попасть в него теперь стало еще более нелегкой задачей. В таких условиях Квалин не рассчитывал на автоматику – он выделил предполагаемый центр масс и держал его на прицеле. Конечно, если кумбиэнец начнет вилять, за центром уже не уследишь и подстрелить его будет почти невозможно, пока он не подойдет вплотную. Однако многие полагали, что «тени» сами по себе делают корабль неуязвимым. Если противник из таких, то его ждут неприятности. Совсем скоро – вот только сократит дистанцию на пару километров…

Подпустив врага ближе, Михаил тоже активировал «тени» – и ахнул. Такого широкого разброса не было ни на его «Устремленном», ни на последнем известном ему «Фениксе». Диранст использовал переменное поле очень сложной структуры – активные участки чередовались с нулевыми, зато общий охват возрастал в несколько раз при тех же затратах энергии. Но как ему удалось добиться стабильности? Квалин тут же решил, что не ему ломать над этим голову, – расскажет потом в управлении, пусть они подумают… если доживет.