Зеленый газик, крытый брезентом, медленно катил вдоль стоянки самолетов, которые лишь угадывались в ночи. Бирюлин вглядывался в темноту. Каждый механик, инженер, техник, шофер твердо знал свои обязанности, свое место, и за кажущейся на первый взгляд беспорядочной суетливостью командир полка видел четкие, необходимые, целенаправленные действия коллектива. Все отработано до мелочей, каждый воин твердо знал, что надо делать с момента объявления тревоги до наивысшей, кульминационной точки — вылета самолетов на задание. И в этом, надо отдать должное, львиная доля заслуги старшего инженера полка Грядунова. Крепкий, надежный завод у этого неутомимого жилистого человека! Его бесполезно искать в кабинете — ищи только у самолетов, среди людей — техников и механиков, — там, где, неугомонные, возятся с ключами узловатые руки, пропахшие металлом, в ссадинах, с ороговевшими мозолями.

Бирюлин узнал Грядунова по низкорослой, квадратной фигуре. Старший инженер распекал кого-то, но кого, в темноте не было видно. «Ишь руками размахался, как саблей!» — улыбнулся командир полка, вылезая из машины. Он был доволен: полк уложился в те жесткие сроки, которые отпущены на занятие первой готовности.

— Командир, — кто-то вполголоса предупредил расходившегося инженера.

Грядунов обернулся, торопливо бросил в темноту: «Чтоб через десять минут было исполнено!» — и шагнул навстречу Бирюлину.

— Как у тебя, Иван Иванович?

— Все в порядке, товарищ полковник!

— А кого разносил?

— Сиволапова, будь он неладен, — досадливо махнул инженер. — Его заправщики приехали без паспортов на масло. Начальник называется! Поднимать машины будем?

— Будем, но не сейчас. После постановки задачи.

— Кто тревогу учинил? — поинтересовался Грядунов.

— Хозяин, — сказал Бирюлин, имея в виду генерала Барвинского.

— По коня-ам! — зычно скомандовал начальник штаба полка.

Строй сломался, и летчики, сталкиваясь на ходу, побежали к самолетам. Зацепа обогнал Фричинского:

— Эд, нажми!

Стоянка третьей эскадрильи находилась в самом конце аэродрома, и, пока друзья добежали до своих машин, позади родилось первое турбинное пение.

Зацепа вскочил в кабину, лихорадочно стал втискиваться под парашютные лямки, лейтенант Чапля сноровисто помогал ему. Механик подключил питание, и красные, зеленые, желтые сигнальные лампочки озарили кабину — она словно ожила. Знакомая, обжитая ранее, сейчас она показалась Валентину загадочной и таинственной, как угрюмый лес, в котором из-за мохнатых деревьев там и сям проглядывают костры. Зацепа отрегулировал приборы на ночное освещение, теперь стало легче ориентироваться, доложил о готовности и стал с нетерпением ждать команды «Запуск». Его долго манежили. Другим — пожалуйста, — воздух! — а о существовании старшего лейтенанта Зацепы словно забыли. Пришлось напомнить о себе.

— Знаем, — отозвались на командном пункте.

По рулежным дорожкам плыли синие и красные аэронавигационные огни выруливающих на взлет машин, воздух сотрясался, раскалывался от форсажного гула, самолеты бежали в глубину ночи и светящимися точками растворялись среди звезд.

Валентин начинал уже нервничать. Это нечестно: поднимать — так всех! Морозный ветер обжигал лицо. Сняв меховые перчатки, летчик стал растирать ладонями щеки, нос, подбородок. Чапля посоветовал ему закрыть фонарь, но Зацепа отмахнулся: обойдется! Тогда техник поставил стремянку с наветренной стороны борта и как мог старался защитить летчика от пронизывающего ветра. А мороз забирался под меховую одежду, и неподвижное, затянутое привязными ремнями тело летчика постепенно начинало коченеть. Зацепа закрыл фонарь и стал ерзать в кабине, шевелить пальцами рук и ног, чтобы хоть как-нибудь согреться.

Прошел час. Ночь линяла. Серый подслеповатый рассвет медленно, как дряхлый старик, крался по заснеженной, вымороженной земле. На командном пункте словно уснули. Летающие экипажи поддерживали с ним радиосвязь по другому каналу. Зацепе захотелось уже забраться куда-нибудь в теплую каптерку и прикорнуть немного, и чтобы уютно, по-домашнему потрескивали березовые смолянистые дровишки в раскаленной «буржуйке» и обдавало бы его всего желанным жаром, а в руках был бы веселый, занимательный детективчик. А еще бы лучше к Любаше под крылышко…

Наконец раздалась команда и для Зацепы — «Воздух!» Правда, эту команду он встретил уже без энтузиазма. Спокойно запустил двигатель, вырулил вслед за ведущим, взлетели парой. Задачу им дали в воздухе: блокировать Н-ский аэродром «противника». Прояснился замысел командования. Две эскадрильи, что взлетели раньше, будут поддерживать пехоту на поле боя, то есть отыскивать и уничтожать наземные цели, штурмовать передовые позиции «противника», действуя с запасного аэродрома. В обязанности же третьей, митрохинской, входило не дать авиации «противника» подняться с аэродрома.

К Зацепе вернулось утраченное настроение: от двигателя в кабину по трубам обдува подавался теплый воздух, и летчик вскоре согрелся. Держась в правом пеленге, он проверил прицел. Желтое светящееся кольцо то раздвигалось на полный диаметр, то удавом сужалось — только попадись!

— Опуститесь пониже, — предупредили их с командного пункта.

Под самолетами расстилалась мохнатая тайга. Быстро проносились сопки, распадки, речки.

— Еще ниже! Вас засекут локаторы! — настойчиво повторила земля.

Лететь стало трудней. Угрюмая пестрая местность, сливаясь, бешеным конвейером неслась навстречу, только успевай посматривай. Курс выдерживается вроде точно, но в сердце начинало вкрадываться беспокойство: не сбились ли с пути, не потеряна ли ориентировка? Из-за предельно малой высоты связь с КП нарушилась.

Самолет ведущего полез вверх. Зацепа не отставал. Расширились горизонты, стали слышны команды, ответы. Зацепа даже вздохнул свободнее, но резкий окрик заставил летчиков опять снизиться почти до самой земли. Только верхушки черных кедров да елей мелькнули внизу. От прежнего озноба и следа не осталось. Жарко. Взмок Зацепа. Пот катил по лицу, заливал глаза, едкий, соленый, а смахнуть его рукой некогда, приходилось приноравливаться — сдувать его, скривив губы.

Совсем незнакомая местность, и непонятно, где они находятся.

— Давай на горку, осмотримся! — предложил Зацепа.

Машины вздыбились вверх. Где же тот клочок земли с «неприятельским» аэродромом? Какая-то долинка перерезала курс. Речушка-петлянка шныряет между полями и рощицами: то прижмется к самому склону сопки, то вдруг круто шарахнется прочь, в открытое раздолье долины. Не здесь ли? По всем признакам место самое удобное для расположения аэродрома. Сверху можно, было бы разглядеть местность, но засекут локаторы… Самолеты нырнули вниз. Все мелькает и несется по сторонам.

За лесистым островком ряд домишек, они едва различимы на фоне зелени. Гарнизон?

Фричинский резко довернул машину к домишкам. Зацепа, уже привыкший к дерганым маневрам ведущего, летел на почтительном расстоянии и потому без особых затруднений повторил маневр. Никакого гарнизона они не увидели, это оказалась какая-то крохотная деревушка. Они стали в вираж, чтобы получше осмотреться. Круг, второй, третий… Где искать? По полетному времени аэродром должен быть где-то здесь.

Безысходной тоской веяло от маленьких домиков, затерянных вдали среди безлюдных полей и перелесков, мелких сопочек, что лежали по обе стороны, от вертлявой речушки.

Стыдно, ах как стыдно, возвращаться домой ни с чем! Не смогли обнаружить аэродрома, того самого, что столько раз видели, летая на больших и средних высотах. Крепкий же орешек малая высота! Зацепа представил себе состояние своего напарника. На него, ведущего, как на командира пары, ложится вся полнота ответственности за невыполнение задания. Да и Зацепе несдобровать! Боевым разворотом пара перешла в набор высоты — последний шанс «привязаться» к местности… Их сразу засекли локаторы, свои и «неприятельские».

С командного пункта последовала команда: