— Коньяк «Наполеон»?

— Самогон! Вонючий самогон. А к концу обыска заявляет вдруг, еле языком ворочая: «Есть тут хоть один мужчина, который меня… соблазнит?» Она полностью спилась. И ничего поэтому не скопила. Даже у Брежнева после смерти не обнаружили ценностей, о которых ходили легенды. Они просто-напросто были разграблены окружением Генерального секретаря. Это же был старый, больной человек. Единственное, чем он интересовался, — это наградами. И собрал к концу жизни невероятную коллекцию их. Награды и были всеми его богатствами…

— …которые помещались у него на груди.

— Совершенно верно!

«Небожители были, но назвать их фамилии не могу»

— Но не все ж такими, Владимир Иванович, недотепами оказались. Были, наверное, и более дальновидные… или более предприимчивые люди в высшем эшелоне власти?

— Были небожители, разумеется, оставившие детям очень и очень многое. Кто это, я сказать не могу — по ним не выносились приговоры.

— Объясните, пожалуйста, с чем был связан ваш уход из Генеральной прокуратуры, где вы занимали серьезную должность?

— С развалом Советского Союза! Мое последнее дело, между прочим, связано со 140-ка миллиардами рублей, которые Ельцин со своей командой задумал обменять на семь миллиардов долларов.

— Зачем?

— На эти деньги на Западе планировали закупить продукты в огромном количестве. И не только продукты, но и коньяки и другие подобные вещи. Помните, тогда пустые прилавки в магазинах были — вообще ничего невозможно было купить. Вот и понадобилась валютно-рублевая операция, после которой Ельцин стал бы спасителем страны. Благодетелем. Однако произошло то, что произошло: чекисты в аэропорту Шереметьево задержали с документами главу английской фирмы, которая участвовала в операции. И мне тогда, первому и единственному, разрешили — по решению Верховного Совета, выехать в Америку и Западную Европу для проведения следственных действий. И я установил, что в этом рублево-валютном деле задействованы были английская разведка, израильская и ЦРУ.

— Не пойму с ходу, с какой целью?

— С целью развала Советского Союза. В конце концов я пришел к понимаю: используя нас, пыталась отмыть грязные деньги мировая наркомафия. Кстати, именно тогда, в 1991 году, я впервые слово «откат» услышал. Это когда мы в Бельгии допрашивали по делу одного задействованного в сделке юриста — резидента израильской разведки. О чем я и заявил ему прямо: знаю, мол, кто вы. И поинтересовался, в чем смысл его участия в операции? Он и произнес это слово — «откат». Дескать, в качестве отката я от сделки получу 25 миллионов долларов. Я попытался выяснить, а сколько же получат наши российские откатчики, на что юрист равнодушно бросил: «Меня это абсолютно не интересует, но, полагаю, что не меньше, чем я». Да, забыл важную деталь: рубли на запад переводить никто не собирался — они оседали бы в советских банках. Но их собственниками, а в конечном итоге собственниками заводов, фабрик, пароходов и самолетов, становились бы те, кто дал бы нам семь миллиардов долларов. Вот о чем я говорил, понимая, что нас ожидает в будущем. И хотя взяток в этом деле не имелось, как и хищений, но преступление совершалось-таки. Причем особо тяжкое государственное преступление, именуемое в уголовном кодексе вредительством.

«Беловежский сговор — чистой воды измена родине»

— Потом были путч и беловежский сговор трех политиков…

— Именно трех, хотя СССР создавали шесть государств — Россия, Украина, Белоруссия и три закавказские республики. Следовательно, денонсировать союзный договор могли только они все вместе. Так что беловежский сговор — это чистой воды измена Родине.

— Участников сговора нужно было привлекать к уголовной ответственности?

— Безусловно!

— Судя по вашим словам, распад Союза вы восприняли болезненно.

— Это было для меня шоком. И я принял решение уходить из Генеральной прокуратуры. Я не видел своего места в системе подчинения тем людям, о которых я знал все.

— Предложения вернуться поступали?

— Даже варианты моего назначения на должность заместителя Генерального прокурора возникали, но я сам себе твердо сказал: дважды в одну и ту же воду не входят. Решение об уходе я принял однозначное и навсегда. Потом какое-то время работал в комиссии по борьбе с коррупцией при вице-премьере Егоре Гайдаре — пока ни понял, что я не с коррупцией борюсь, а собираю компромат на врагов Гайдара. Три года работал в крупном коммерческом банке, а в 1995 году стал адвокатом. Получается, две жизни прожил: 22 года следователем проработал и уже имею 14 лет адвокатской практики.

«В Запорожье мой дом, который я не продам ни за какие деньги»

— Бывая у нас, в областную прокуратуру заходите?

— А как же! И нынче заходил. Кто у тебя зам, спрашиваю у прокурора. Он мне: «Тебе фамилия ничего не скажет». А все же, настаиваю, вдруг знакомый. «Анатолий Еремин», — говорит. Толя? Это ж мой любимец был — когда я прокурором-криминалистом работал.

— А вы в каком районе начинали службу прокурорскую после института?

— Первую должность — стажером следователя прокуратуры Жовтневого района, я получил еще студентом, будучи в Запорожье на практике. А затем стал следователем Заводского района. Хотя даже не подозревал, что такой район существует.

— Много работать приходилось в молодости?

— В буквальном смысле не выходил из прокуратуры: даже спал в рабочем кабинете нередко. Если чувствовал, что отключаюсь, просил вызванных по делу подождать с часик, а сам сдвигал стулья и, заведя будильник, засыпал. Через 40 минут просыпался, заваривал кофе и продолжал допрос. А каждое утро начинал с запорожского морга. Присутствовал на всех вскрытиях криминальных трупов. И, став прокурором-криминалистом областной прокуратуры, вывел Запорожскую область по раскрытию убийств на третье место в Союзе.

— После чего вас заметили и пригласили в Москву, да?

— Сначала в Киев — «важняком». Это был 1979 год. А тут как раз подоспело так называемое «бакинское дело» — когда прокурор Азербайджана Гамбай Мамедов срубился с Гейдаром Алиевым, назвав его с трибуны Верховного Совета преступником. За что и поплатился: его сняли с должности и возбудили уголовное дело. А поскольку Мамедов пользовался большим авторитетом в Генпрокуратуре СССР [он в самом деле был честным, порядочным человеком], Москва решила забрать дело себе. Но расследовать его оказалось некому: отказывались все. И тогда зам. Генерального Виктор Найденов предложил подыскать следователя из региона. И нашли меня. Так я на восемь месяцев оказался в Баку. И в конечном итоге убедил Алиева закрыть дело против Мамедова. Когда об этом доложил в Генпрокуратуре, мне не поверили. А спустя недолгое время, зная, что я никак не обоснуюсь в Киеве, предложили должность «важняка» Союза. Нас при Генпрокуроре СССР было всего восемь. Это была элита прокуратуры, в которую я попал безо всякой волосатой руки, добившись должности, как и добиваюсь всего в жизни, своим трудом.

— Вы, кажется, и генералом рано стали?

— В 34 года. В истории прокуратуры был самым молодым.

— С Запорожьем, Владимир Иванович, вас что-то сегодня связывает?

— Ну а как же! Это моя родина. Здесь мой дом, который я никогда и ни за какие деньги не продам.

[Фото Сергея Томко и из открытых Интернет-источников]

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев в маршальском мундире и с орденом Победы

Юрий Чурбанов, Галина Брежнева и министр внутренних дел СССР Николай Щелеков

Владимир Калиниченко в своем доме в Запорожье дает интервью газете «МИГ»