— Я собираюсь к тебе.

Она прекращает петь.

— Как хочешь, — произносит она и возвращается к пению.

Я качаю головой, затем стягиваю свои джинсы и боксеры и тянусь к стеклянной двери. Пар от обжигающе горячей воды клубится вокруг меня, когда я закрываю дверь. Мариса дарит мне один взгляд и ухмыляется. Я пялюсь на её груди, изгиб талии, эти полные грёбаные губы и я хватаю её за талию, притягивая к себе. е*ать, я люблю то как влажное обнаженное женское тело ощущается напротив моего, это…

— Что ты делаешь? — спрашивает она, приподнимая бровь.

Мои пальцы скользят вдоль её талии, вокруг её задницы.

— Играю с тобой.

Быстрая улыбка растягивает её губы, а затем… она отстраняет мои руки от себя и направляется к двери.

— У тебя уже было время поиграть сегодня, — и она выходит из душа, оставляя меня со знатным стояком.

— О, ты ошибаешься по всем статьям, женщина, — произношу я.

— Вообще-то, малыш, ты не прав, если полагаешь, что я хочу трахнуться с тобой снова сейчас, не так ли?

Если когда-то и существовала женщина, у которой была надежда поставить меня на колени, я думаю, вполне может оказаться, что это — она.

Глава 15

Мариса

Солнце исчезает за облаками, как и мы, быстро двигаясь по автомагистрали между штатами. Песня Ed раздается по радио, и Джастин стонет.

― Этот чувак ― киска, ― ворчит он, сменив радиостанцию. Как он может не любить любую песню Ed ― выше моего понимания. Я начинаю задаваться вопросом, на самом ли деле Джастин безнадежный романтик или всё же нет. Он листает радиостанции, пока наконец-то не останавливается на песне Imagine Dragons.

― Вот это совсем другое дело, ― произносит он, делая громче, и начинает барабанить руками по рулю и во всё горло орать текст песни. Моя рука лежит ладонью вверх на моём бедре в течение последних трех часов, просто ожидая, когда он возьмёт её и будет держать в своей.

― Как думаешь, ты сможешь получить для меня место на автограф-сессии в Саут-Бич? ― спрашиваю я. ― Я всегда хотела поехать во Флориду.

― Да. Конечно, ― это всё, что он произносит, прежде чем возвращается к пению этой глупой песни.

― Как думаешь, она подойдет для первой автограф-сессии?

― Ааа? ― он бросает раздраженный взгляд в моём направлении, и я хочу скукожиться под ним. ― Что?

― Уф, просто, как думаешь, она подойдет для первой автограф-сессии?

― Наверно, ― он закатывает глаза, прежде чем возвращает свой взгляд обратно на дорогу.

Я хочу наорать на него. Встряхнуть его. Прошлой ночью он любил меня... да, так. Он смотрел на меня так, как будто хотел любить меня. Он трахал меня так, как будто я всё для него. Это был хороший секс, нет, великолепный секс, которого я заставила его дожидаться. Моё сердце медленно набирает темп до того, как начинает стучать о рёбра, вынуждая меня сжать грудь, поскольку я боюсь, что оно выскочит из моего тела. Однако Джастин даже не взглянул на меня.

Я не смогла уснуть прошлой ночью. Я не могла прекратить смотреть на него. Я хотела запомнить: то, как он дышит, когда он спит, потому что я люблю его... а теперь он ведёт себя так, как будто я обуза для него.

Моя голова идёт кругом, злые маленькие голоса кричат внутри неё. Он сворачивает с автострады, направляясь на Пеарл-стрит, и паника зарождается в глубине моей души. Ещё только несколько минут, и я выйду из его машины. Из его поля зрения…

― Спасибо, что взял меня с собой, малыш, ― произношу я.

Он смотрит на меня и улыбается.

― Ага. Я славно провёл время.

И он опять поёт. Автомобиль замедляется и подъезжает к обочине перед моим домом. Он стучит пальцами по рулю, просматривая свой дурацкий телефон. Я хочу взять этот iPhone и швырнуть из окна в сточную канаву, где он больше никогда не увидит дневной свет. Он смеётся, как я понимаю, над чем-то, что кто-то отправил ему по почте, затем он смотрит на меня, наклоняется и целует.

― Увидимся позже, ― и багажник отрывается.

Я киваю, открываю дверь, вылезаю, затем беру свою сумку из багажника, и он уезжает. Моя грудь поднимается рывками, живот трясётся, поскольку изображение нас на этой кровати в гостинице засело у меня в голове. Я люблю его. Он должен любить меня. Какого хера, Джастин? Никто другой не подходит тебе так идеально. Я пишу. Я читала Кинга и Паттерсона. Я купила банного Ансельма Адама и такие же полотенца для рук, как у тебя. У нас есть статическое электричество. У нас есть связь. Я другая. Я, БЛДЬ, ДРУГАЯ!

Я иду к главному входу и самостоятельно открываю дверь ключом. Не утруждаю себя лифтом, а просто тащу свой чемодан вверх по грязным лестничным пролётам, слёзы катятся по моим щекам, поскольку я не хочу позволить ему уйти. Я не хочу быть съеденной. Я ― не пешка. Я ― королева, ублюдочный Джастин! И игра не окончена, пока не падет король.

Я останавливаюсь на последней площадке.

― Я не одна из тех девочек, ― произношу я, мой голос эхом отдается на пустой лестничной клетке. ― Нет, ― я качаю головой, открываю дверь и направляюсь в свою квартиру, захожу и бросаю свою сумку вниз. Я ненавижу то, что оказываюсь перед необходимостью выбрать именно этот путь, но, по правде говоря, я не знаю другого способа достучаться до его толстого грёбаного черепа. Я просто хочу того, что будет лучшим для нас. Только этого. Просто так будет лучше.

Глава 16

Джастин

Я смотрю через окно кофейни. Мариса за столом, ноутбук открыт, кофе около неё. Кобейн ворчит, и я смотрю вниз, так как он сидит на тротуаре и чешет за ухом.

— Что мы делаем, ублюдок, а?

Он уставился на меня, пуская слюни, которые капают из его пасти. Он трясёт своей головой, а я опять всматриваюсь через стекло. Она оглядывается вокруг так, как будто ищет меня.

— Ладно, — произношу я, поправляя свой ноутбук под мышкой, прежде чем тяну за поводок Кобейна, — Пойдём.

Я иду вниз по улице, мои мысли путаются. Я знаю, что я — мудак, и это не то, чем я хочу быть… Я просто не знаю, чего хочу. Любовь... Я хочу любви, а кто, чёрт возьми, не хочет? Но это не подходящий момент. Кто-то всегда в итоге окажется дерьмом.

Я прохожу несколько кварталов, позволяя Кобейну останавливаться, чтобы пописать и обнюхать задницу какого-то пуделя, а затем останавливаюсь под наклоненным железным знаком в подворотне «Моби Дик». Я смеюсь, пока прохожу под видавшим виды знаком, вниз по грязному переулку к конкретной лестнице, которая ведёт к проржавевшей металлической двери.

— Не трогай здесь всякое дерьмо, так как ты сделал в прошлый раз, — говорю я Кобейну, пока открываю дверь и вхожу в тускло освещенный бар.

Когда я захожу внутрь — здесь пусто, вот почему я люблю эту поганую дыру. Здесь всегда никого нет. Бутылки ликера покрыты слоем пыли. Я понятия не имею, как это место остается на плаву. Мне нравится думать, что это просто прикрытие для какой-то схемы отмывания денег. Здесь внутри душно и сильно пахнет плесенью. Черные стены протерты к чёртовой матери и покрыты плакатами групп из 70-ых, что пожелтели от старости. Здесь есть пулевые отверстия в стене позади барной стойки, а рядом с ними клочок бумаги, прикреплённый кнопками, на нём написано: «С наилучшими пожеланиями, от Готти». Именно отсюда я и взял схему отмывания денег — из-за этого пулевого отверстия.

Я притянул Кобейна к барной стойке из красного дерева, мой ноутбук под рукой. Рональд — раздражительный старый мудак — владелец этого места, выскочил из-за стойки в тот момент, когда я бросил мой компьютер на барную стойку. Он провел рукой по голове, приглаживая свое небольшое количество всклокоченных седых волос, которые сумел взъерошить ветер.