— Трансзвук, — все так же спокойно доложил второй пилот. — Отстрел щита.
Надувная конструкция не просто отстрелилась, пиропатроны разорвали ее на части и раскинули по сторонам, иначе легкий материал, подхваченный потоком, мог бы задеть парашюты. Когда днище буксира освободилось, в дело вступил радар, поймав четкий сигнал от поверхности.
— Захват! — теперь бортинженер не сдержал эмоций. — Высота шестьсот! Есть наддув ДУ.
Громко лязгнули привода кресел командира и второго пилота, переводя их в вертикальное, посадочное положение. Теперь, перед глазами у обоих появился неплохой вид из окна. А двум пассажирам такое зрелище, увы, не положено.
— Ручной режим, — коротко отчитался командир, берясь за управление.
Еще до того, как бортинженер перещелкнул тумблер, командир выставил тягу посадочных движков на тридцать процентов, и как только бортовая машина перешла в режим мягкой посадки, раздался характерный низкий гул, ничем не похожий на торжественное пение атомного мотора. Двигатели для взлета и посадки такие же, как в лунном варианте буксира, просто их вдвое больше. В остальном все как на Луне, кроме одной малости в виде трех огромных куполов над головой. Потому и малая тяга, можно еще часть скорости погасить за счет дармового сопротивления атмосферы. Но ниже трехсот метров от парашютов надо избавляться, что автоматика и проделала без всяких напоминаний, после чего командир смело увеличил тягу.
— Отстрел парашютов, — доложил бортинженер. — Высота триста семьдесят, вертикальная сорок. Недолет меньше километра.
Командир уже прекрасно видел местность, изученную по снимкам с орбиты вдоль и поперек. Расставленные марсоходами маячки сделали свое дело, и «десантники» угодили почти в центр посадочного эллипса. Чуть прищурившись, он даже заметил одного их этих полезных колесных роботов. На Луне машина ярко сверкала бы под солнцем, а здесь все не такое контрастное, намного приятнее для глаз.
— Вижу точку, все в норме.
Помимо этого короткого доклада, командир решил не комментировать свои действия, но вертикальную скорость погасил совсем, продолжая скользить вперед. Все как на тренажере, даже проще. Солнце позади, как положено, и тень корабля не такая контрастная, как на Луне, но все равно видна отлично. Расчетная точка посадки и основные параметры полета спроецированы на стекло и интуитивно доступны для быстрого принятия решений, все очень удобно и продумано.
Аппарат перемахнул темную область и погасил горизонтальную скорость, опускаясь все ниже. Пылища поднялась неслабая, но командир привычно дрейфовал немного вперед, чтобы всегда видеть, куда летит машина. Ему по-прежнему монотонно диктовали цифры, но он их, по большей части, игнорировал. О чем можно говорить, когда уже видны простым глазом совсем мелкие камни и ямки, и для хорошего пилота такой зрительной информации достаточно. Он чувствует, как летит все ниже и все медленнее, подкрадываясь к поверхности, видит, как тянутся книзу растянутые от перспективы длинные тени посадочных опор, выдвинувшихся из обтекателей.
Зависать в двадцати метрах, как учили, пилот не стал, чтобы сберечь топливо. Видимость прекрасная, место ровное, а машина сейчас ведет себя, пожалуй, послушней собственного тела. Черные тени потянулись еще ниже и почти слились с темно-рыжим песком, а перед касанием на почти идеально ровной площадке пилот погасил остатки боковых скоростей даже не по приборам, а интуитивно. Как бы «старички» не ворчали, а у него есть чувство машины в полете, недоступное многим. Даже некоторым из тех, кто его учил. Он плавно развернул машину на 180 градусов, чтобы сесть «лицом» в ту сторону, откуда прилетели. Зачем? Его потом за это многие будут благодарить, особенно Дэйв…
Касание всеми четырьмя «лапами» произошло одновременно и получилось настолько мягким, что его почувствовали только по приборам. Тяга в ноль, короткий взгляд на расходомер. Драгоценного «вонючего» топлива он истратил меньше, чем на штатную посадку на тренажере, а ведь он еще и корректировал ошибку наведения! Неплохо вышло.
— Ну, Илюха, ты даешь, — Такими стали первые слова, сказанные человеком на Марсе, а услышать такую похвалу от строгого и сдержанного Павла вдвойне приятно.
— Я Радуга-1, мы сели, — коротко отчитался командир, но в наушниках не раздались торжествующие крики. Земля далеко, а на орбите боятся «спугнуть» удачу. И как при любой посадке, нужно убедиться, что не придется очень быстро стартовать снова.
Быстрый взгляд на приборы успокоил пилота. Система управления почувствовала касание и перешла в индикаторный режим, но на экран теперь выведены прямые данные с акселерометров. Если корабль захочет провалиться или сильно наклониться, то будет видно сразу. Но ничего не произошло, все по нулям. Давление в баках ДУ номинальное, утечек нет, электрика в порядке. Можно все выключать.
И в первую очередь, реактор. Он последовательно щелкнул тремя тугими тумблерами, переводя ядерное сердце корабля в холостой режим. И только когда приборы с небольшим опозданием доложили об успехе, Илья позволил себе улыбнуться.
— Аварийный взлет отменяется, — громко и четко доложил он. — Теперь точно приехали.
Теперь уже его поздравляли все. Опять же, кроме тех, кто на Земле, они обо всем узнают минут через двенадцать. Это не Луна, здесь самим приходится обо всем думать.
Пыль оседала медленнее, чем на Луне, но через несколько секунд завеса рассеялась и поверхность стала видна в мельчайших деталях. Песочек, камушки, и даже проплешины от реактивных струй. Сразу захотелось прогуляться, хотя по программе до этого еще два часа проверок и перепроверок.
Но все это рутина. Разумеется, все сделано ради «первого шага», это главный элемент шоу. Строительство базы и последующие годы жизни на ней не будут иметь такого символизма и мистической притягательности. И тут уже начинается политика. Точнее, началась она давно, и для «марсиан» уже давно закончилась.
Международная экспедиция к Марсу, это прекрасно и удивительно. Но кто сделает первый шаг? Этот вопрос требовалось решить заранее и окончательно, чтобы не портить отношения мелочными обидами. Но как быть?
Изначально было ясно, что первым на Марс сядет только один модуль. Один из трех или четырех экипажей, это не так важно. Остальные последуют за первопроходцами, но немного позже. Сначала появилась мысль сделать совместный экипаж, чтобы русский и американец, взявшись за ручки, вместе шагнули на красный песок Марса. А остальных куда девать? Можно говорить, что СССР и США внесли самый большой вклад, но как насчет остальных? Можно делать вид, что немецкие краулеры, британско-канадские метеостанции и французская электроника и оптика не при делах, но это несправедливо. И в одном модуле помещаются лишь четверо, остальные опять в пролете. И как же быть?
Чтобы не было кривотолков, провели публичную жеребьевку, и не просто так, а под эгидой ООН и в прямом эфире. Первый спуск на поверхность выпал экипажу Ильи, и с тех пор уже не могло быть изменений, ведь даже груз на буксирах размещали именно исходя из очередности. Все равно, в историю они войдут вместе, все шестнадцать человек. И теперь уже поздно отступать. Через два часа и тридцать минут Илья оставил на Марсе первый отпечаток ноги, но этот памятник колонизации сохранить не удалось из-за нескольких взлетов и посадок, произведенных на той же площадке. Да и сам Марс медленно, но верно заметает все следы, в отличие от Луны.
И сам Илья, и его спутники не хотели жить в корабле ни одного лишнего дня, поэтому они собрали «аварийные образцы» в районе посадки, пробурили несколько кернов, упаковали все это в возвращаемый контейнер, и спустя всего лишь сутки, вопреки неспешной программе, начали подготовку к строительству жилья. Корабль это не дом, а только транспорт! На Луне к этому давно привыкли, потому что есть МЛС, где относительно просторно, безопасно и много припасов. Других постоянных поселений на Луне так и не появилось, потому что в этом нет особого смысла, когда атомный буксир может прыгнуть в любую точку Луны за полчаса, если очень надо. Можно пожить в корабле недельку, но потом назад, на МЛС, где есть каюты, горячая пища и даже душевая кабина!