— Я не завидую тому, кто будет стрелять такой штукой, — мрачно произнес он, глядя в пол.

— Если не в упор, то шансы есть, — серьезно ответила она. — Но естественно, для тебя и для ребят это все равно, что застрелиться. Ни о чем не беспокойся, просто сделай.

Она просит. Не ставит задачу, а именно просит, а в глазах все та же изматывающая неизвестность.

— Сделаю, — пообещал он. — Просто вид у тебя потерянный. Может, еще что-то можешь рассказать?

И опять, маска полного и холодного профессионализма. Но очень хрупкая маска.

— Ты уже давно понял, что мне есть, кому поплакаться, — не глядя на него, чуть понизила голос Альбина. — Но строго вне работы.

Если честно, он понял это только сейчас, после жирного намека. Но если подумать головой и просто вспомнить, как она себя вела и что говорила все это время… Эх ты, гениальный механик!

— Я не питал иллюзий, — Он сам поразился, насколько легко ему удалось состроить совершенно позитивную физиономию и перевести все в шутку. — Да и глупо было бы ухлестывать за тобой среди всей этой смерти и разрушения.

Чтобы все выглядело натурально, он обвел руками разложенные по столам детали смертоносных механизмов и блестящие россыпи экспериментальных снарядов к ним.

— Я не против дружбы или чего-то еще, — нейтрально ответила Альбина, все еще отводя взгляд и не принимая шутливый тон. — Но это в теории. Год назад у меня было много прекрасных, близких друзей. Некоторых из них я знала столько лет, что страшно вспомнить. И сейчас они все мертвы, убиты вот таким оружием. Некоторые, может быть, даже именно из этой самой «пушки», что ты чинишь. И нет никакой гарантии, что мы все не кончим точно так же, причем скоро.

Вот, значит, как. Это уже личные счеты, а не просто работа за идею. Ну что же, признаки одержимости пока не отравляют атмосферу, поэтому можно заключить, что голову она не теряет. И выходит, что тот, единственный, кто важен для нее, выжил и продолжает общее дело.

— Мы все знали, что это опасно, — кивнул Стас. — Просто мне кажется, что ты совершаешь ошибку, не доверяя нам полностью. Ладно, пусть не всем, но хотя бы…

Альбина, кажется, поняла, что он хотел сказать, но и согласиться не могла.

— Это не ошибка, — отрезала она. — Это элементарная предосторожность. Если кто-то из вас попадет в руки противника, то даже при всем желании не сможет выдать ничего важного. Я уже говорила, и повторю снова. Нам нужно решить проблему Сарги, и после этого у нас будут развязаны руки. Будем внедрять технологии, знакомиться, напьемся всей кодлой…

— Я понял, — закончил слегка уязвленный Стас. — Сначала война, потом все остальное. Познакомишь меня с везучим парнем?

— Если только жив я буду, — Альбина снова прибегла к помощи изящной словесности. — Сперва сделаем так, чтобы нас всех не убили. Ну, а девушки — потом!

Вперед, на Марс! (часть 1)

Сколько ни обдумывай, а мысль одна и та же. Как хорошо, что не стали спешить еще в начале 70-х, когда были предложения минимальными силами сделать облет Марса. Были и планы совершить посадку, только в один конец. Ядерной тяги не было, эта технология только появилась, а на «химии» получилось бы то, что в среде космических энтузиастов называлось обидным словом «флаговтык». То есть, прилетели, воткнули влаг, собрали несколько кило камней и улетели. И это только в том случае, если нет ни одной серьезной неполадки.

Нельзя соваться на химической тяге за орбиту Луны, потому что получится грамм на грамм, и любое отклонение от плана станет фатальным. Потеряли, к примеру, немного горючки или окислителя из бака при аварии какого-нибудь клапана, и все, полет можно отменять. И уныло лететь полгода обратно, если не успели затормозиться у Марса. А если успели, то высадка все равно отменяется!

Но если есть ядерный двигатель, то все меняется радикально. На широком кормовом причале висят четыре десантных модуля с атомными буксирами, и даже одного из них хватит, чтобы затормозить полет у Марса или перейти на отлетную траекторию к Земле. И рабочего тела взято почти с двухкратным запасом, в виде воды в огромных емкостях, окружающих капсулы десантных модулей. Именно там экипаж может переждать солнечные вспышки и не получить неприятную дозу радиации. Совсем по-иному воспринимается риск при таком запасе прочности. И время полета сокращается почти в два с половиной раза, меньше проблем с невесомостью и последующей адаптацией.

Впрочем, сейчас на причалах осталось лишь три модуля. Отсюда уже не видно привычного межпланетного дома, он остался далеко позади. Бесформенная тень Фобоса, которую они догоняли, уплыла куда-то вверх, за пределы поля зрения, и остались лишь звезды. Все почти как при посадке на Луну, но это лишь до определенного момента, когда после тормозного импульса пологий эллипс орбиты приведет тяжелый аппарат к касанию верхних слоев атмосферы. И это только кажется, что «несерьезная» атмосфера Марса не может служить опорой для полета. На скорости три с половиной километра в секунду очень даже может!

Было немало споров о том, применять ли аэродинамическое торможение при посадке. Мол, у нас же ядерная тяга, зачем таскать мертвый груз в виде парашютов и тяжелого теплозащитного экрана? Но потом решили, что гасить три с половиной километра в секунду «своим ходом» при наличии атмосферы слишком расточительно. Запас рабочего тела и ресурс буксиров очень пригодятся поселенцам, а надувной тормозной щиток весит не так уж много. Не тяжелее парашютов.

Командир, конечно, волновался, но не нервничал. Разница между этими явлениями существенна, а вовсе не волноваться он не имеет права. Тем более, атмосферный участок полностью автоматический, а посадить аппарат на поверхность он сможет. На Луну садился трижды, а сколько раз делал это в симуляторе, не сосчитать. Сесть не проблема. Наверное. И что с того, что посадка на Марс традиционно считается «шестью минутами ужаса»? Это из-за того, что посадкой автоматов никто не управлял, а только беспомощно наблюдал с Земли, как аппарат отрабатывает заранее заложенную программу. Или не отрабатывает, случаи были очень разные. В данном случае спуск проводится с орбиты, скорость меньше, пространство для маневров больше.

Но все это в теории, пусть даже отдельные части всего механизма протестированы в беспилотных рейсах, но такой аппарат в сборе садится на планету впервые. И впервые в истории есть люди, для которых почти нет задержки сигнала. Оставшиеся на орбите экипажи узнают о результатах почти мгновенно.

Корабль слегка вздрогнул, но система управления деликатно парировала почти незаметный эффект от наддува огромного тормозного щитка. Пожалуй, этот щиток сейчас самое слабое место, хоть и испытанное не раз в атмосфере Земли. Если он подведет, то кина, как говорится, не будет.

— Тридцать секунд до входа, — подсказал бортинженер.

По прошествии этих секунд можно было заметить, как крупные пылинки стали стягиваться назад, по ходу движения. Атмосфера пока что оказывает чисто символическое сопротивление, но отпускать визитеров уже не собирается, а через несколько коротких секунд уже навалилась настоящая перегрузка, почти привычная и родная. Шипят и плюются маневровые двигатели, удерживая аппарат в потоке, а с базового корабля, наверно, все сейчас смотрят через стекла купола и иллюминаторов на яркий метеор далеко внизу. Кстати, вдруг вспомнил командир, название этому огромному «Объекту М» так и не придумали. Так долго его собирали из множества частей, что забыли о формальностях. Да кому они сейчас интересны, базовый корабль никогда не был основным действующим лицом…

Чуть меньше минуты оранжевого свечения за бортом, и полет становится более плавным, но и это ненадолго. Скорость уже упала до марсианских двух Махов, чуть более полутора тысяч километров в час, и настал черед парашютов, от которых сорокапятитонный модуль затанцевал, как лист на ветру. Три огромных купола не могли полностью остановить падение, но скорость очень быстро упала до четырехсот километров в час, а потом и до трехсот. И направление полета относительно поверхности становится все ближе к вертикали.