- Вы, Алиса, наверное, студентка? – спросил отец Владимир, заметно тяготясь молчания.

- Заочница, – коротко ответила она.

- А специальность?

- Учитель духовной этики.

- О! – отец Владимир изумлённо всплеснул руками, откидываясь на спинку стула. – Так мы с Вами коллеги! Я лет пять преподавал закон божий, а потом, как школу закрыли, стал преподавать тутошним деткам все предметы, что требуются для поступления в среднюю школу. Может, захотите остаться на время – рассказать деткам что-нибудь? Им будет интересно увидеть новое лицо!

Чайник закипел, и Алиса поспешила открыть шкафчик, чтобы найти заварку – точно помнила, что она была. Жестяная коробочка с рисунком слона оказалась в самом дальнем углу. Алиса вытащила, открыла и переложила в чайничек пару ложечек сухих листьев.

- Я понимаю, - улыбнулся гость. – Это неожиданное предложение, да и время требует и силы… Но вы, Алиса, подумайте. Дети везде дети, и те, кому вы будете преподавать потом, и те, с которыми можете сейчас пообщаться. И если в сердце есть любовь к ним - а она несомненно есть, - то нет разницы, кто будет перед вами…

Алиса молча разлила заварку по чашкам и подлила кипятка. Заговорила, только сев на стул возле окна маленькой кухоньки, из которого легко просматривался сад и вход во двор.

- Дело не в том, бедные они или нет, - сказала она, не глядя на гостя. – Просто я плохой учитель. Скажем даже так – я поступила на тот факультет, на котором у меня была возможность делать как можно меньше, а оценки получать неплохие.

Священник удивлённо приподнял бровь, задумался.

- Алиса, не сочтите мой вопрос…

- Нет, я не имею склонностей к преподаванию и получаю оценки просто по «блату», - вздохнула она и криво усмехнулась – Не беспокойтесь, я не настолько лжец и не собираюсь работать учителем там, где действительно нужны знания. Просто требуется какое-никакое образование…

Закинула в чашечку пару ложек сахара, удивляясь странному травяному запаху чая, несколько знакомому, но ещё не узнаваемому. Отец Владимир тоже едва заметно принюхался к своей чашке, но ничем не выказал неудовольствия. Запах свежести и мягкости обволакивал, но странно вызывал тревогу. Гость первый отхлебнул из своей чашки и потянулся за печеньем. Алисе ничего не оставалось, как тоже глотнуть своего чая. Тягучей горечью опалило рот. Лицо мгновенно исказилось, побелело и покрылось испариной. Горло словно схватило тисками и сердце забултыхалось в грудной клетке. Скрюченными руками она потянулась через стол к священнику, спокойно наблюдающему за ней, склонив голову. Но не достала – ладони, трансформируясь, почти дотянувшись до края столешницы, скребнули по деревянному столу, пробороздив полосы, и закостенели в напряжении. Алиса потеряла сознание.

Когда она очнулась, долго лежала, не шевелясь, стремясь в полной неподвижности успеть осознать своё новое положение.

Она лежала в углу комнаты, неловко скрючившись. Руки и ноги умело стянуты широким скотчем с начертанием неясных символов, полукругом вокруг стоят свечи, лежат свитки с письменами, от которых на неё веяло горячим воздухом, а за ними простиралось широкое свободное пространство, усыпанное солью. Её священник не пожалел, усыпав чуть ли не весь пол комнаты – невдалеке лежали горкой смятые мешки, и несколько целых, оставленных про запас. Сам отец Владимир сидел перед кемпинговым стульчиком с ноутбуком и шарил среди её файлов. В одной руке держал чашку с нарисованными лилиями, другой сноровисто двигал мышью. На носу сидели очки, лоб хмурился, и уже не было постоянной мягкой улыбки – только морщины возле сурово сжатых губ оставались. Но окончательно Алиса поняла, как ошибалась, когда увидела, что священник сидит на коленях и пятках, как отдыхают народы дальнего востока. И было хорошо заметно, что для гостя, внезапно оказавшегося противником, эта позиция привычна и удобна, даже несмотря на весьма преклонный возраст.

- С пробуждением, нечисть, – холодно поприветствовал отец Владимир, не отрываясь от рассматривания на экране чего-то, невидимого девушке. – Итак, ты студентка педагогического, тебе по документам восемнадцать лет, ты родом из Рязани, чистокровная русская, приехала сюда позавчера на вечернем поезде, от которого сохранился билет, любишь играть в сети в шахматы, много общаешься с неким Гроссмейстером и к нему неравнодушна. Твоя электронная библиотека состоит из книг, часть из которых верующим запрещена для чтения, а из музыки ты предпочитаешь бунтарский рок прошлого века. Также знаю, что свой компьютер ты чистишь очень тщательно, не оставляя никаких рабочих документов. Теперь я хочу услышать то, чего не знаю.

И повернулся к ней, приподняв очки. Два старомодных поблёскивающих кружочка зависли на морщинистом лбу.

Алиса смотрела прямо, неохотно признаваясь себе, что не разглядеть ловушку было полным дилетантством. Наконец, молчать стало уже невыносимо.

- Что это было? – хрипя напряжённым голосом, спросила она.

- Цветы дикого чеснока и лепестки ночной розы.

Алиса стиснула зубы - судя по всему, ему хватило времени, пока она возилась с лежанкой для котёнка.

- Как вы убедились?

- Дом, который ты выбрала для лежбища, является собственностью церкви, - священник обвёл пальцем окружающее, - и раньше принадлежал Марфе Сергеевне, моей прихожанке.

Отвела взгляд - так просто попалась, не удосужившись выучить имени бывшей хозяйки дома…

- За что?

Священник удивлёно приподнял брови:

- Здесь тоже живут люди, нечисть. И я призван пастырем им.

- Понятно, - Алиса закрыла глаза и облизала губы.

Отец Владимир закрыл крышку ноутбука и, поднявшись, подошёл ближе к девушке.

- Надеюсь, объяснять не нужно, что, если я не услышу ответов, то вполне могу принять на себя ответственность экзорциста, заранее считая твоё появление тут несанкционированным?

Алиса дёрнулась, открывая глаза. Снова облизала кровоточащие от болезненной сухости губы.

- Кто вы?

- Ты потравилась, а не память потеряла! – холодно усмехнулся отец Владимир.

- Я помню, - прошептала она. – Но обычный приходской священник не способен…

Священник посмотрел на неё, прищурившись, и покачал головой:

- Тебе будет легче, если я назовусь инквизитором? Или уполномоченным на отчитку и упокоение нечестии? Или миродарителем?

- Будет.

Отец Владимир пожал плечами и сухо произнёс:

- Это был риторический вопрос, но раз ты ответила, то не стану скрывать.

Он распахнул пиджак и расстегнул рубашку. Белый рубец известной формы всё объяснил ей.

Бывший инквизитор. Если инквизитор может быть бывшим…

Алиса облизала губы вновь – кровь из трещин не унималась, просачиваясь и стекая неровными тончайшими струями-нитями на подбородок. Убрать их не было возможности, и это занимало её мысли не меньше, чем поставленный выбор или продолжающееся жжение в глотке.

- Нечисть, у тебя мало времени, - отец Владимир подошёл ближе, и соль заскрипела под мягкими подошвами сандалий. – Я не склонен задерживать бренное существование тебе подобных в земной обители. Кто ты? Кто тебя инициировал? Откуда ты сбежала?

Девушка прикрыла глаза и выдохнула:

- Алиса Горская, инициатор, рязанская епархия, отряд владыки Мирослава Бородинского. Здесь нахожусь по послушанию владыки, для устранения или инициации группы лиц, производящих богомерзкие обряды с истязанием людей. Всё.

Отец Владимир отошёл и сел за стол, задумчиво погладил по мощной дубовой столешнице, словно пробуя ладонью деревянные волокна.

- Многое изменилось за годы, - усмехнулся он нехотя, – если в инициаторы стали брать девок! В мои времена инициаторами становились только мужчины старше пятидесяти и с хорошим бойцовским опытом.

Алиса не ответила, оставшись безучастна. Священник кинул на неё задумчивый взгляд и продолжил:

- Допустим, ты инициатор. Как подтвердишь?

Не открывая глаз, Алиса отозвалась, медленно и неохотно проговаривая слова:

- Если вы были инквизитором, то для вас не секрет, что инициатор проводит разведывательную работу самостоятельно, поскольку имеет для этого подготовленное мышление. Для того, что бы не сковывать действия инициатора, а также отвести от Матери нашей Праведной Церкви подозрения, действия инициатора не сопровождаются документацией.