Я не знаю, потому что не могу описать свои чувства. И поэтому просто пожимаю плечами. От этого тело Пита напрягается ещё больше.

— Чейз хотел знать, не желаешь ли ты поехать с ним на вечеринку в клуб.

— Я уже сказала ему, что нет, — говорю я. Но тут вижу знакомое выражение на папином лице. Такой ответ не прокатит.

— Я сказал, что ты с удовольствием составишь ему компанию. — Папа направляется к калитке, но вскоре оборачивается через плечо. — Он заедет за тобой в шесть.

Я рычу себе под нос. Потому что теперь, когда папа ушёл, я уже ничего не могу поделать. Калитка с грохотом захлопывается. Я вырываю ладонь из руки Пита.

— Куда ты собралась? — спрашивает Пит.

— Хочу догнать папу и сказать, что никуда не поеду.

— А ты хочешь поехать? — снова спрашивает Пит. Его синие глаза внимательно разглядывают меня.

— Если бы я хотела пойти, то не отказала бы ему. — Я тяжело вздыхаю.

Пит отступает от меня, забирая с собой всё своё тепло, в котором я нежилась ещё мгновение назад.

— Думаю, тебе стоит пойти, — тихо говорит он.

— Почему? — едва слышно спрашиваю я. Что-то не так. Обычно он не ведёт себя так равнодушно.

— Твой папа хочет, чтобы ты пошла, — пожимая плечами, отвечает Пит. — А ты же не хочешь его разозлить.

Он отступает от меня и идёт вдоль бассейна. Затем показывает что-то мальчишкам, и они начинают собирать мячи и сетки, а потом строятся в шеренгу у калитки.

— Ещё увидимся, — тихо говорит мне Пит и уводит мальчиков к их домикам.

Что я сделала не так? Честно, понятия не имею.

Я вижу, как папа входит в дом через заднюю дверь и бегу за ним. Не знаю, зачем он это затеял, но из-за его слов Пит на меня разозлился — так что папе придётся извиниться.

— Пап! — кричу я ему в спину.

Но он не оборачивается, чтобы поговорить со мной, а идёт дальше.

Игнорирует меня? Что за чёрт?

Я иду за ним на кухню, где наблюдаю, как он пристально смотрит на маму, которая выглядит слегка озадаченной.

— Как ты мог так поступить? — спрашиваю я.

Моё сердце колотится как сумасшедшее, и я едва могу дышать.

— Что ты сделал? — спрашивает мама.

Папа пожимает плечами и моет руки. Как будто меня тут и нет. Мама переводит взгляд на меня и вопросительно поднимает бровь.

— Он назвал Пита отморозком, а потом сказал мне, что я должна пойти на свидание с Чейзом, а всё потому что позвонил его папаша и щёлкнул пальцами. — Для пущего эффекта я щёлкаю своими.

Пытливое выражение на мамином лице сменяется сердитым.

— Что? — спрашивает она. Схватив папу за плечо, мама разворачивает его лицом к себе. — Уж кто-кто, а ты… как ты мог назвать Пита отморозком?

— Прямо ему в лицо сказал! — кричу я. — А потом Пит ушёл. И я даже не знаю, что он думает.

— Зато я знаю, что он думает, — бормочет папа.

Мама хмурится.

— Он думает, что не нравится тебе!

Папа хмыкает что-то неразборчивое. И это весь его ответ?

Выражение на мамином лице смягчается. Она читает папу как книгу. Мне бы так.

— Что? — спрашиваю я, переводя взгляд то на неё, то на него.

— Твой отец боится, что Пит пытается залезть к тебе в трусики, — говорит мама.

Она поднимает бровь, глядя на папу, который вообще старается не смотреть в мою сторону.

Я вскидываю руки.

— Так в том-то и дело! — кричу я. — Он не пытается залезть мне в трусики. Он даже не собирается меня целовать!

— О, — выдыхает мама.

Папа снова что-то бубнит, и она гладит его по плечу, нежно глядя на него.

— Что? — вновь спрашиваю я.

— Папа боится, что ты останешься с разбитым сердцем, — спокойно объясняет мама и с сочувствием смотрит на папу.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Большинству девчонок разбивают сердце, когда им лет по восемнадцать. Или шестнадцать. Ну, или когда там они начинают встречаться с парнями. — Я показываю на себя большим пальцем. — У меня, папа, никогда не было парня. — На глаза наворачиваются слёзы, и я быстро моргаю, чтобы не заплакать. Да что ж такое-то? — Мне нравится Пит, и он тот, кто может понравиться тебе. Так в чём проблема? Мы же даже не были на свидании!

— Я видел, как он смотрел на тебя у бассейна. — Папа тяжело вздыхает. — Он смотрит на тебя так же, как я смотрю на твою маму. — Он поднимает мамин подбородок, чтобы их взгляды встретились. — Я увидел её и, хотя понимал, что не ровня ей, захотел её больше всего на свете. — Он переводит взгляд на меня. — И точно так же смотрит на тебя Пит. Это меня пугает, Рейган. А не то, что он отморозок или что он бедный, или то, что он сидел в тюрьме. Пит смотрит на тебя так, словно не хочет ни на секунду отводить взгляд. Он бы даже, наверное, нравился мне больше, если бы просто хотел залезть к тебе в трусики, потому что с этим ты в состоянии справиться. Но влюблённый в тебя мужчина — это совсем другое. Ты не готова к этому. — Папа передёргивает плечом. — Не готова.

С таким же успехом он мог бы воткнуть мне нож в сердце.

— Откуда ты знаешь, к чему я готова, а к чему — нет? — спрашиваю я.

— Я видел, что сделал с тобой тот козёл, Рейган. — Папа так сильно ударяет кулаком по кухонной столешнице, что подпрыгивает посуда. И я тоже. — Я видел, в каком состоянии ты ходила по дому, как вздрагивала от каждой тени, как окружила себя стенами, чтобы больше никто не мог причинить тебе вред. Ты научилась тому, как можно защитить своё тело, но никто не научил тебя, как защитить своё сердце. — Он бьёт себя кулаком в грудь. — Ты не готова к тем отношениям, которых хочет Пит. Совершенно не готова.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спрашиваю я так тихо, что сама едва разбираю свои слова.

Но папа меня услышал.

— Остановись, пока ещё не слишком поздно, — произносит он. — Прекрати это.

— Ладно, — выдыхаю я. — Ты победил.

Развернувшись, я выхожу из кухни.

Мы с Питом познакомились всего два дня назад. Но почему тогда у меня такое ощущение, будто моё сердце знает его всю жизнь? Не понимаю. Возможно, папа и прав.

  

Пит

За ужином я пытаюсь не смотреть на неё. Она сидит со своей матерью и братом, но её отца с ними нет.

Её мама машет мне рукой, чтобы я присоединился к ним, но я качаю головой и сосредотачиваюсь на своей тарелке.

— Почему ты не сидишь с Рейган? — спрашивает меня Тик-Так, усаживаясь рядом.

Я пожимаю плечами. Не могу подобрать нужных слов, чтобы ответить ему.

— Как тебя зовут, чувак? — спрашиваю я.

Он улыбается.

— Эдвард.

— Кто-нибудь называет тебя Эдди?

Он качает головой.

— Так называл меня только один человек. Но я подстрелил его, когда застал за тем, как он насилует мою младшую сестру. — Он избегает встречаться со мной взглядом. — Поэтому я не советую тебе так меня называть. — Он ухмыляется. — Зови меня придурком, да как хочешь зови, но только не Эдди.

— Это был твой отец? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Нет, просто мужик, за которого вышла моя мать. — Он смотрит куда-то вдаль, словно что-то вспоминает. — Я подстрелил его. Бах! — Последнее слово он говорит тихо, как в автобусе, когда впервые заговорил со мной.

Ничего себе. Даже не знаю, что сказать на это.

— Как твоя сестра? — спрашиваю я, вспоминая, в каком состоянии нашёл тогда Рейган. И мне не хочется даже знать, что было с его сестрой.

— Ей тогда было всего одиннадцать лет, — шепчет Тик-Так. — Грёбаных одиннадцать лет.

Не следовало мне его осуждать, когда мы только познакомились.

— Мне очень жаль, — говорю я.

— Меня просто бесит, что он забрал то, что могло бы у неё быть, знаешь?

Я киваю, но на самом деле, конечно, не знаю.

— А сейчас она живёт с твоей мамой?

— Нет, — отвечает он. — Её забрали в приют. Маму тоже арестовали, почти сразу же после того инцидента. За наркотики, наверное. — Он пожимает плечами. — Ей будет лучше в какой-нибудь хорошей семье. — У него загораются глаза. — Мне сказали, что я смогу навещать её, когда выйду. Всего на час, и мы не сможем оставаться наедине, но ничего страшного. Мне просто нужно знать, что с ней всё в порядке.