Серапис остановился перед ним по другой причине.

– А ты не сломлен, – задумчиво произнес он. – Ты один из них, но ты не сломлен. Почему?

– Потому что я у себя дома, – спокойно ответил Катиджан.

Если бы он солгал, чудовище почувствовало бы это, но он не лгал. Просто он в этот момент говорил о Земле, а Серапис решил, что о Сивилле.

– А вот это уже интересно… Ты меня не боишься. Даже те, кто мне служат, боятся меня!

– Поэтому они навсегда останутся слугами.

В этот момент Катиджан ничего не делал – не призывал силу, не готовился к бою. Он просто говорил с Сераписом, и это сбивало чудовище с толку. Новый властелин Сивиллы не мог понять, откуда у существа, которое в сотни раз слабее его, такая уверенность.

– Ты или слишком смел, или слишком глуп, – наконец сказал Серапис. – Смелость при уме – редкий дар. Смелость при глупости – бездарная дешевка. Так какой же ты на самом деле?

Он щелкнул пальцами, и его насекомые взвились в воздух черным облаком. Но их жертвой стал не Катиджан, они налетели на саламандра, стоящего рядом с ним. Несчастный элементаль попытался сопротивляться, но пламя вспыхнуло лишь на секунду, а потом извивающееся тело, со всех сторон облепленное черной пеленой, повалилось на пол. Саламандр умирал, его крики разносились по залу, наводя ужас на его братьев, а Серапис даже не наслаждался этим, одно убийство не могло его поразить. Ему было гораздо любопытнее, что сделает Катиджан.

Но Катиджан не сделал ничего. Он жалел элементаля и не желал ему такой судьбы. Однако он прекрасно знал, что не сможет помочь: даже если он сейчас начнет битву, этого саламандра уже не спасти, а другие пострадают. Они все понимали, что могут умереть. Но массовой казни не будет, пока не закончена игра, поэтому Катиджан принял правила своего соперника и даже не посмотрел на погибающего элементаля.

Наконец крики стихли и насекомые разлетелись, оставив после себя лишь обглоданные кости.

– Меня нельзя этим удивить, – холодно произнес Катиджан.

– Или сломать, – кивнул Серапис. – Я вижу. Но чем тогда тебя сломать? Ты задал мне интересную задачу. Я придумаю. Ты сумел удивить меня, позволь отплатить тебе тем же!

Он развернулся и направился прочь из зала, оставив остальных саламандр в покое. Катиджан прекрасно знал, что это не победа. Что бы ни придумал Серапис, это будет в разы хуже примитивной боли и смерти. Его противник – великое чудовище, наслаждающееся страданием и отчаянием. Оно будет искать способ сломать душу своих жертв, их плоть и так слишком уязвима.

Так что Катиджан выиграл им лишь немного времени, чтобы остановить Сераписа – если это вообще возможно.

Он ожидал, что теперь, когда вампиры ушли, двери закрылись, а страх саламандр чуть ослаб, недавние союзники бросятся на него с упреками. Что они увидели? Как он даже не обернулся на крики своего предполагаемого сородича! Для них, честных, пылающих, открытых, это наверняка было предательством, а он – таким же ядовитым насекомым, как и Серапис!

Катиджан был готов к этому – но не к тому, что они соберутся вокруг него, как для молитвы.

– Кто же ты такой? – тихо спросил один из элементалей. Страх в его глазах постепенно сменялся восхищением. – Кем ты послан нам?

– Никто ведь тебя не знает! – подхватил другой. – А мы все выросли в Сивилле, мы знаем друг друга!

– Ты родился прямо из огня?

– Только не надо из меня божество делать! – возмутился Катиджан. – Я такой же, как и вы!

– Может быть, по крови и магии, но не по духу. Ты лучше нас, и этим ты нас спасешь!

– Боюсь, вы меня переоцениваете. Он мог убить меня, он просто не захотел. Так что красивого поединка, из которого я выйду победителем и новым королем Артуром, или кем вы там уже меня представили, не будет. Вы это знаете.

– Мы сделаем так, чтобы ты победил его! Мы не можем драться с ним, ты видел – мы стали слабыми… Но мы отдадим тебе все, что у нас есть!

Он хотел посмеяться над их наивной, несколько пафосной уверенностью, но не успел. Катиджан почувствовал, как их энергия действительно переходит в него – первобытная огненная сила, с которой он мог поступить как угодно, потому что она становилась его собственной.

В первые мгновения он был так поражен этим, что инстинктивно принял их дар, но потом опомнился и поставил блок.

– Вы что творите?! – возмутился Катиджан.

– Да где же ты вырос, брат? – поразился элементаль, стоящий рядом с ним. – Это заклинание передачи энергии, все саламандры его знают!

– Никогда не слышал о таком!

– Мы храним его от посторонних, но свои о нем знают! Скажи нам, кто ты такой?

– Да подождите вы! Мне надо подумать…

Он сейчас был не в том состоянии, чтобы сочинить для них более-менее адекватную версию, а сказать правду он по-прежнему не мог. Саламандры приняли его гнев за смущение от возложенной на него миссии и позволили ему остаться одному. Они вернулись к останкам своего брата, чтобы молиться над ними и хотя бы так отдать ему последнюю честь, раз они не могли его похоронить. А Катиджан отошел в сторону, чтобы не отвлекаться.

Он думал не о саламандрах и даже не о Сераписе. Он думал о магии передачи энергии. В первозданном заклинании клана Инанис было сказано, что оно усиливается энергией от всего рода. Тогда Катиджан решил, что это просто метафора – вроде как люби своих ближних, сражайся за них, и будет тебе благословение Огненного короля! Но что если он повел себя слишком наивно, воспринял все это слишком романтично? Заклинание было не легендой, сочиненной бардами, а, по сути, инструкцией, составленной ученым. Означало ли это, что каждое слово в нем нужно было воспринимать буквально?

Магия саламандр была древней, стихийной, одной из первых, подаренных природой. Она точно была не младше эпохи Огненного короля. Что если он узнал о заклинании передачи энергии? Или даже не он, а первый маг Инанис, оставлявший потомкам свое главное наследие? Он искал способ усилить заклинание – и сумел заимствовать его у саламандр!

Получается, теперь Катиджану нужно было разобраться, в чем суть их магии, и обучить свой клан? Возможно ли это – ведь элементали и колдуны из Великих Кланов слишком разные? Согласится ли неизменно гордое семейство Инанис пойти на такое? Или война все же меняет старые порядки?

А главное, где взять время и силы на все это, если он заперт в клетке, а его клан даже не знает, где он?

– Эй! – прозвучал голос из-за стены. – У вас там все в порядке? Я слышал крики.

– Вам не послышалось, – мрачно отозвался Катиджан. – Нас стало меньше, этот жукофил развлекся, но мы пока живы.

– Соболезную. Боюсь, что нас всех ожидает этот исход. Я никогда раньше не думал о самоубийстве, а теперь начинаю – лишь бы отнять эту радость у того, кого вы так неплохо описали. Но, боюсь, они меня так просто не отпустят.

– Если притащили в другой мир, значит, не отпустят, – согласился колдун. – Так как, говорите, вас зовут?

* * *

Диаманта наблюдала за ними, пытаясь понять, скольких нелюдей послали в Эден. Пока все указывало, что не меньше трех, но это была странная команда. Гашадокуро и нуэ старались держаться вместе, чувствовалось, что они давно знакомы. При этом иногда они оглядывались по сторонам, но не разыскивая пленников, а небрежно, словно стараясь понять, рядом ли тот, о ком они прекрасно знают. Судя по всему, им не так уж нравился их временный спутник, да и он не спешил присоединяться к ним.

Это было не похоже на тот сброд, который обычно с радостью примыкал к Сообществу Освобождения. Идеи Аурики легко разделяли не слишком сильные нелюди, которые устали от законов цивилизации и жаждут крови. Но гашадокуро – это совершенно другой уровень, да и нуэ, редкий легендарный монстр, тоже на голову выше вампиров, ведьм и упырей. Зачем им это?

– Сколько еще мы можем выжидать? – спросил Артур.

Они весь день укрывались в заброшенной базе инквизиторов. Это убежище подходило им тем, что Диаманта могла укрепить его, закрыть пробоины в стенах, блокировать камнями разбитые окна и защитить их от обитателей Эдена. Но здесь давно уже не было еды, да и местной воде Диаманта доверять не спешила. Они позволили себе попробовать фрукты, похожие на манго, и на этот раз удача была к ним милостива: ничего плохого не случилось. И все равно это был сомнительный обед для взрослого мужчины и колдуньи, использующей свою полную силу.